Воспринятыми в залоге «естественности» , как если бы они являлись чем-то очень

естественным, проистекающим, как, например, температура или пульс, из биологической

конфигурации человека, из того, какими «реально» являются люди; они тяготеют к тому,

чтобы восприниматься как нечто, что не требует особого социального или исторического

анализа. Хотя в действительности, конечно, ритуализованные типы экспрессивного

поведения со всей необходимостью требуют исторического понимания, точно так же, как, например, машина фирмы «Форд». Рассмотрение практик экспрессии, которые мы

разделяем, рождает резонный вопрос: где корни всех этих дисплеев?

Если, в частности, действительно существуют стили поведения — или коды — которые осуществляют различение между теми путями, посредством которых женщины и мужчины позиционируют себя в социальных ситуациях, то возникает резонный вопрос относительно истоков и происхождения этих стилей. «Материалы» и «составляющие» для формирования таких стилей могут корениться непосредственно в особых социальных установках, но все-таки все еще актуальным остается вопрос о том, где именно формируются эти составляющие, где коренится сам стиль.

Наиболее известной теорией, объясняющей происхождение гендерных дисплеев, является, конечно же, биологическая. Гендер понимается здесь как расширение нашей «животной» натуры. Точно так же, как животные выражают свой пол, это делает и человек: утверждается, что именно врожденные паттерны определяют поведение в обоих случаях. И, разумеется, методы, посредством которых мы первоначально устанавливаемпринадлежность человека к тому или иному полу и подтверждаем его принадлежность ктому или иному полу в последующие годы, являются теми же, которые мы используем вотношении определения пола у домашних животных. Однако, хотя методы, посредствомкоторых мы классифицируем пол, и являются чисто биологическими, не совсем понятно, почему мы на основании этого должны полагать, будто эти методы и эти квалификацииявляются эссенциальными и центральными с точки зрения культуры. Более важно узнатьнаверняка, что именно мы заимствовали в сфере половых дисплеев из животного мира ичто пришло в них из пространства культуры.

Царство животных — по меньшей мере в определенных избранных его частях — обеспечивает нас лишь миметическими (подражательными) моделями гендерных дисплеев, но отнюдь не необходимо филогенетическими. Так, в западномобществе пес репрезентирует непревзойденную модель подхалимажа, верности, гневливости и, когда он обнажает клыки, — угрозы. Лошадь репрезентирует концептфизической силы, но имеет совсем мало интерперсональных свойств[5]. Когда мы рассматриваем жизнь животных и опыт, отсылающий нас к этой жизни, сам собой всплывает вопрос о неизбежности неких культурных источников гендерного дисплея и само собой возникает подозрение, что объекты для мимикрии должны располагаться не в лесу, а в непосредственных окрестностях дома. Несомненно важнымявляется культурный комплекс, ассоциированный с европейскими структурами власти, например, с доктриной джентльменства, особенно с той ее ветвью, котораяинкорпорирована в структуры милитарного этикета. И хотя сила этого стиля, безусловно, слабеет год от года, хотя период ее наивысшего расцвета пришелся, я полагаю, напромежуток времени, окончившийся Второй мировой войной, она все еще могущественнав странах, находящихся под британским влиянием, в особенности когда речь заходит оботношениях между мужчинами. Например, поза напряженного, исполненноговнимательности

стояния как средство выражения своей готовности отреагировать, обращение «сэр», а также типы приветствия стали частью уважительного стиля общения далеко за пределами милитарного уклада жизни.

Но для нашего рассмотрения гораздо более важным ресурсом дисплеев, отсылающим не к опыту животных и не к милитарной традиции, является источник, еще более близкий к дому, источник, по сути дела располагающийся прямо в доме — это отношения между родителем и ребенком.