Школа в Кармартене 27 страница

И Змейк повернулся уходить. Овца заблеяла.

- Жарко тут, - сказала она простодушно. Она не поняла слов Змейка.

Гвидион глубоко вдохнул и удержал Змейка за рукав. Когда он взглянул Змейку в лицо, у него вяло мелькнула в голове фольклорная формула " тут мне и конец пришел". Но, не выпуская рукава Змейка и забыв прибавить обращение " учитель", он сказал:

- Я не могу заразить здоровое животное для того, чтобы сдать экзамен. Это ничтожная цель.

- А для чего вы могли бы это сделать? - спросил Змейк.

У Гвидиона мелькнуло что-то вроде " ради обусловленного жесткой необходимостью научного эксперимента, который нельзя провести иным способом", но в это время овца тряхнула ушами и еще что-то проблеяла, Гвидион случайно представил себе ее ягненком и ответил:

- Ни для чего.

- Ради обусловленного жесткой необходимостью научного эксперимента, который нельзя провести иным способом, - сухо скорректировал его Змейк. - Идите. Шестьсот восемьдесят девять.

Это был высший балл.

* * *

- Если вы будете каждый раз задавать мне столько вопросов по самым сокровенным областям знания, Афарви, то рано или поздно вы уподобитесь великому императору Юань-ди, - решительно сказал Сюань-цзан, поднимаясь с земли и сворачивая свою бамбуковую циновку.

- А что этот император? - полюбопытствовал Афарви, понимая, что уподобиться императору Юань-ди можно по разным признакам. Его устраивало уподобление как по мудрости, так и по добродетели.

- Он мертв, - преспокойно ответил Сюань-цзан. - Ну, что ж, думаю, что вы, все трое, - Эльвин и Тангвен поклонились, - готовы, пожалуй, уже к спецкурсу по творчеству Лу Ю. А потому предлагаю вам ступить в лодку и переправиться вместе со мной на тот берег, в павильон Яшмовых стрекоз.

Тут ученики с удивлением увидели, что у ступеней башни Сюань-цзана плещется вода, - хотя до сегодняшнего дня они свободно подходили к ней посуху, - и самое главное, что возле ступеней покачивается ладья с носом в виде головы дракона. Они вошли в нее, и дракон сам собой направил свой нос к востоку и заскользил через озеро на другой, цветущий берег.

- Как досадно, что мы не можем полюбоваться цветами лотоса, - с сожалением заметил Сюань-цзан. - Они растут здесь в изобилии, да только у нас сейчас решительно нет досуга и есть, так сказать, определенная цель. Как писал Цюй Юань в одном из своих цы, " всей душою стремлюсь я в тот край, где цилини щебечут в ветвях".

- С чего бы Цюй Юаню писать в жанре цы? Ведь этот жанр вошел в обиход только в эпоху сунских императоров, когда Цюй Юань уже давно был легендой! - сказал Эльвин. - Разве не было бы уместней ему воспользоваться формой шихуа?

- С чего бы цилиням щебетать? - сдвинула брови Тангвен. - Ведь цилинь - это носорог!

- Да, действительно. Я, верно, ошибся, - беспечно рассмеялся Сюань-цзан.

Лодка-дракон причалила к яшмовым ступеням, выходящим прямо из воды. Удивительные цветы и деревья цвели над озером. Все четверо поднялись и прошли в старинные ворота, на которых красовались парные надписи дуйлянь. " На Цзинхэ, где простор голубой, угасает и тонет закат", - продекламировал Сюань-цзан первую из надписей. " Мы далёко заплыли с тобой, хорошо бы вернуться назад", - пробурчала Тангвен, даже и не думая читать вторую дуйлянь, но все же вошла вслед за всеми в беседку. Внутри беседка была отделана просто и вместе с тем с необыкновенным вкусом. Разные оттенки коричневого и зеленого радовали глаз. У входа росло коричное дерево. Под деревом на столике лежала цитра и стоял прибор для письма. Внутри Сюань-цзан расположился в свободной позе, повел рукою вокруг и сказал:

- Ну вот. Это и есть павильон Яшмовых стрекоз, или беседка Созерцания цветов стрелолиста. Хотите чаю?

- Но как мы здесь оказались? - спросил Афарви.

- Ну, нам ведь нужно где-то проводить спецкурс, - убедительно сказал Сюань-цзан. - Нам нужно какое-то место с жаровней, с тонкой бумагой на окнах, с каллиграфией Ван Вэя на стенах и живописью в жанре " цветы и птицы", с феями-прислужницами... - словом, хижина отшельника в горах.

- Вы что-то путаете, - сказал Афарви. - Хижина отшельника в горах вовсе не такова, и каллиграфия Ван Вэя не сочетается с живописью в жанре " цветы и птицы".

Сюань-цзан рассмеялся, закрыв лицо рукавом.

- Хорошо, - сказал он. - Тогда я скажу вам начистоту. Я немножко поколдовал тут. Вас это устроит?

- Меня никак не устроит наставник, который в профиль так сильно похож на лису, - сказал Афарви.

Сюань-цзан рассмеялся еще громче.

- А вы не очень-то вежливы, - заметил он. - Ну ладно, ваша взяла. Я не ваш наставник.

- Я понял это сразу. Еще когда вы грозились прибить меня за то, что я задаю слишком много вопросов. Мой наставник никогда не сделал бы этого. Он любил, когда я задаю вопросы.

- Но он оставил меня за себя, - сказал лис-оборотень⁴¹, тут же на глазах превращаясь в красивого и изящного молодого человека. - Правда, он не просил меня принимать его облик, - хихикнул лис, - но просил занять вас до его возвращения. Ведь мы с ним большие друзья, хоть я и оборотень, так сказать, по рождению и воспитанию.

В это мгновение на порог беседки ступил Сюань-цзан.

- Ваши ученики - настоящие дьяволы, - пожаловался оборотень. - Сразу взяли меня за горло, крыли так и сяк и обзывали лисицей.

- Зачем же нужно было притворяться? - упрекнул его Сюань-цзан. - Сказали бы: так и так, я Ху Юань-мэй, третий в роду Шусяньских лис.

- После этого от меня бы и костей не нашли, - шутливо пожаловался Юань-мэй, поглядывая на студентов как бы с опаской.

- А для чего было насмешничать и проверять наши познания путем таких немилосердных уловок? - в свою очередь, упрекнула его Тангвен. - Пусть мы и не преуспели в учении, но зачем же насмехаться?..

- Ах, барышня, - отвечал оборотень, смеясь, - одним цилинем больше на ветвях, одним цилинем меньше... я думаю, небесная лазурь не потускнеет только от того лишь, что в ней споет свою простую песнь какой-нибудь цилинь.

- Позвольте спросить у вас, господин Ху, - набравшись смелости, сказал Афарви. - Видите ли, дело в том, что у нас здесь есть преподаватель... одной с вами породы. Он даже ведет у нас спецкурс в этом семестре. Вы не встречались с ним? А если да, то как он вам показался?..

- Я удостоился чести беседовать с ним мимоходом, - с улыбкой молвил лис, - и могу так вам сказать: мой досточтимый собрат, конечно, обладает самым полным букетом добродетелей, один лишь за ним водится грешок: уж больно он любит таскать кур и жрать их. Нет для него более высокого наслаждения в жизни. Задушит - и жрать. Что же до вашего покорного слуги, то я нахожу неизмеримо большее наслаждение в поэзии, в игре на цитре, в шашечной партии. С юности балуюсь каллиграфией и - уж вы простите - люблю создать одну-другую оригинальную вещицу без помощи прикосновений рук.

- Ну, коль скоро уж вы создали этот изысканный павильон, так удачно расположенный и убранный с таким вкусом, - сказал Сюань-цзан, - я, пожалуй, и впрямь воспользуюсь обстоятельствами и проведу здесь спецкурс о Лу Ю.

Лис-оборотень, сложа руки, уселся поодаль, притворно закрылся веером и в следующие пять минут только состроил Тангвен одну или две гримасы.

- Итак, поэзия эпохи Сун сходна с плодом оливы. Вкус ее распробуешь не сразу, однако, распробовав, найдешь в нем множество тонких оттенков. Это справедливо и в отношении Лу Ю. Возьмем его прославленные стихи о цветении сливы мэйхуа.

- Интересно, почему это все, кто слагает стихи о мэйхуа, не могут избежать пошлости, едва лишь возьмутся за кисть? - бесцеремонно заметил Ху.

Сюань-цзан возмутился, но передумал цитировать стихи о мэйхуа.

- Это справедливо и в отношении Лу Ю, - повторил он, - который сложил некогда по случаю такие строки:

В павильоне прохладном

поет беззаботная флейта.

Десять лет бродил своевольно,

печалясь о времени светлом.

Потоком уносит упавший ствол,

никто не вспомнит о нем,

Сама не знает сухая полынь,

куда ее гонит ветер.

У золотого колодца платан

пронизан солнцем насквозь,

Рябью подернулся синий пруд,

чуть колышется тина.

Человеку свойственно счастья искать -

издавна так повелось.

Подробней об этом говорить

разве необходимо?

Тут слушающих его студентов удивительным образом осенила одна и та же мысль - ясная, как капля дождя в листве утуна, и прозрачная, как небо в Чэньюане: стоит ли, в самом деле, распространяться о вещах самоочевидных?..

На этом и закончился спецкурс по творчеству Лу Ю в школе в Кармартене.

* * *

Обдумав хорошенько все происшедшее за последний учебный год, Мерлин поднялся на башню Парадоксов, оглядел окрестности и сказал энглин:

- И зачем я тащу этот груз?

Да меня здесь и в грош не ставят!

Что я школой все время занят?..

Вот возьму-ка я и женюсь!

- Женитесь, женитесь, дорогой учитель, - беспечно отозвался Ллевелис.

- Что-то мне не нравится ваш тон, - буркнул Мерлин. - Вы на что-то намекаете?

- Да нет, - заверил его Ллевелис. - А вдруг она захочет почистить вашу старую шляпу?

- Как... почистить? - оторопел Мерлин.

- Обыкновенно. Платяной щеткой.

- Ну и что ж такого? Ну и пускай себе почис... э-э... нет. Это уж... нет. Вот вы всегда, Ллевелис, рисуете такие какие-то ситуации... крайние, - досадливо поморщился Мерлин и стал быстро спускаться с башни. На третьей ступеньке сверху он обернулся и крикнул: - Будет еще всякий молокосос меня учить!

На шестой ступеньке он опять обернулся и спросил:

- А что, вы думаете, она действительно эдак вот может? Взять и..?

Ллевелис решил, что больше препираться с Мерлином он не будет, отвернулся и окинул взглядом школьные башни, городские шпили и поспешно утекавшую вдаль реку Аск.