Примитивное восприятие

Ребенок начинает видеть мир после того, как он прожил ц^-лую полосу своей жизни как «органическое существо», оторваннрр от мира и погруженное в свои органические переживания. Сове(^ шенно изолированное от внешних стимулов существо — таков ре­бенок до рождения (ребенок внутриутробного периода), почти таков же ребенок первых недель жизни. Неудивительно поэтому, что, когда начинают видеть его глаза, они начинают видеть не так, как наши. Восприятие ребенка, начиная с восприятия време­ни и пространства, еще примитивно и своеобразно, и должно пройти много времени, прежде чем оно выльется в обычные для восприятия взрослых формы.

Начнем с простого. Ребенок, у которого в начале жизни пре-

обладали лишь органические ощущения (покоя или беспокойства, напряжения и успокоения, боли, прикосновения, тепла и прежде всего раздражения наиболее чувствительных областей), конечно, лишен такого восприятия пржтранства, какое имеем мы. Гель-мгольц рассказывает о себе, что в детстве (3 — 4 года) он, про­ходя мимо церковной башни, принимал людей, стоявших на ее галерее, за кукол и просил мать снять их оттуда, думая, что ей достаточно будет протянуть руку, чтобы сделать это*. Каждому случалось видеть, как ребенок тянется руками, чтобы взять луну, поймать летающую в небе птицу и т. д. Перспективы для ребенка возраста 2 — 4 лет не существует, зрительное восприятие работает по другим, значительно более примитивным принципам, внешний мир воспринимается еще примитивно, и притом воспринимается обычно как нечто близкое, достижимое для ребенка и для его осязания, хватания, ощупывания, для всех этих примитивных форм обладания. Именно преобладание этих примитивных форм контакта с миром дает право Бюлеру различать три стадии в развитии пространственного восприятия ребенка и говорить о ро­товом (связанном с едой, сосанием), осязательном и зрительном овладении пространством (МишЗгашп, Таз1гаит, Ретгаит). Дейст­вительно, ребенок сначала познает мир ртом, потом — руками, и уже затем зрение закладывает основные камни того здания восп­риятий, которое полностью развертывается лишь в значительно более позднем возрасте.

Если действительно органы восприятия, связывающие ребенка с внешним миром, как, например, глаз, ухо и т. д., вступают в свое активное действие довольно поздно, то ясно, что вся картина мира воспринимается ребенком не так, как взрослым.

Мы знаем, что восприятие в тех его формах, какие мы на­блюдаем у взрослого, составляется медленным эволюционным пу­тем. Тот факт, который мы только что привели из автобиографии Гельмгольца, легко объясним физиологически; дело в том, что от каждого зрительного раздражения на сетчатке остается соответст­вующий след. Естественно, что от человека, стоящего вблизи, изображение, получающееся на сетчатке, будет велико, а от чело­века, стоящего на колокольне, получится изображение незначи­тельного размера. Нужен еще некоторый добавочный момент, наличие длительного навыка, привычки, чтобы маленькое изобра­жение стоящего вдали человека воспринять как большое изобра-

Прнмер приведен в кн.: Бю; Данные о восприятии пространств; Сравнительная психологая нормаль

е р К. Духовное развитие ребенка. М.. 1927. С. 161. у ребенка можно найти в кн.: Трошин П. Я. ык и ненормальных детей. СПб.. 1915. С. I.

жение с поправкой на расстояние. Такое постоянство в оценке размера отдельных предметов независимо от их отдаленности — эта, как говорят, «инварианта» восприятия — вырабатывается дли­тельным опытом. Физиологический след, остающийся на сетчатке от воспринимаемого объекта, должен еще быть переработан, оце­нен с точки зрения прежнего опыта: простое последовательное изображение (ЫаспЪПс!) должно смешаться с оставленными преж­ним опытом представлениями о предмете < Уег51еишн*5Ы1о" >, чтобы человек мог достаточно ориентироваться в пространстве, не прини­мая далекие предметы за меленькие, а близкие только в силу их близости — за большие. Этой очень важной для приспособления функции у ребенка еще нет. Опыт его еще так невелик, что его зрение действует самым примитивным образом, и ребенок наивно доверяет полученным на его сетчатке изображениям, тянется к людям, стоящим на колокольне, принимая их за кукол, или ду­мает, что он может поиграть с маленьким домиком, стоящим на далеком пригорке.

Мы имеем все основания предполагать, что ребенок восприни­мает мир неустойчиво и вариативно, что незначительного измене­ния расстояния предмета {мы уже не касаемся здесь других факторов) достаточно, чтобы предмет приобретал в его глазах со­всем другой вид. Возникает задача как-то приспособить свое вос­приятие к изменяющемуся внешнему миру, перевести восприятие из наивно-физиологической базы в иную, в которой прежний опыт вставлял бы поправку к полученному на сетчатке физиоло­гическому изображению предмета. Можно было бы сказать, что наше физиологическое восприятие должно быть в некоторой сте­пени исправлено, «испорчено» прежним опытом, чтобы организм мог действительно удачно приспосабливаться к условиям внешнего мира.

Именно такую задачу берет на себя особый механизм воспри­ятия, который новые авторы назвали «эйдетизмом»*. Дело в том, что каждый воспринятый зрительно предмет у ребенка оставляет некоторое последействие. Некоторые из детей обладают способно­стью видеть вещи весьма ярко уже после того, как они удалены из поля зрения; такие индивиды могут, например, детальнейшим образом описать картину во всех ее деталях уже после того, как она убрана, и это отнюдь не является у них простым действием памяти, — нет, они ярко, почти как в реальности, видят этот

просто ■

I еще

; ится у них перед гла-

Совершенно понятно, что такой механизм, включаясь в восп­риятие, известным образом корригирует получаемое извне ощуще­ние; ребенок начинает видеть внешний мир не просто глазом, как воспринимающим и проводящим аппаратом; он видит всем своим прошлым опытом, несколько изменяя воспринимаемые объекты*. Вырабатывается совсем особый тип восприятия, на место недиффе-ренцируемого мира чисто физиологических ощущений встает восп­ринимаемый ребенком с необычайной яркостью мир «наглядных образов», в которых внешнее восприятие смешано и исправлено оставшимися образами прежнего опыта. Естественно, что именно это помогает ребенку перейти в следующую фазу восприятия, вы­работать вместо неустойчивых, подверженных любым случайным влияниям ощущений устойчивую, «инвариантную» картину воспри­ятия внешнего мира.

Однако этот примитивный механизм «наглядных образов», ко­торый имеет огромное биологическое значение, помогая ребенку справиться со случайными влияниями внешней обстановки, — этот примитивный механизм влечет за собою существенную пере­стройку всей его психики.

То, что раньше воспринималось ребенком как ряд случайных, друг от друга отдельных и текучих обрывков (родственное впечат­ление получаем мы, рассматривая не известную нам карту, или идя по улице неизвестного города, или, наконец, рассматривая незнакомый для нас препарат), начинает теперь восприниматься как целый ряд картин. Именно в силу остающихся в психике ребенка «наглядных образов» его прежний опыт смешивается с настоящими раздражениями, и мир приобретает целостный харак­тер.

Но это получается недешевой ценой. Воспринимая мир целостно, маленький ребенок вместе с тем часто теряет грань, отделяющую реальность от фантазии, настоящее от прошлого, существующее от желаемого.

Один из исследователей, Мейджор (Ма]ог>, пробовал ставить специальные опыты, которые пояснят нам только что указанные положения**. Он давал детям различного возраста красочные картины и наблюдал, как ребенок ведет себя по отношению к

* Ср.: Д а е п рг^. 1927; Во

с К Е. Е. Р! е Е

1е ТГ»., ЫеГ 6 уоп Юпоегп и

1925; 11Ьег сИе АиСЬаи аег \Уапгпептип85*е11. п В., ЯоевНег К итегеисЬиие чЬег Ле Испеп. Шрг1$, 1928.

В наших последних исследованиях, связанных с детским рисунке случай наглядно проследить это. В другом месте нам еще придется останов подробнее, подкрепив это положение целым рядом фактов.

" Ма1ог О. К. Р1га1мерз1п теша! 8«> «<! л. N. V., 1906. Р. 251.

ним. Оказалось, что ребенок различных стадий развития неоди­наково ведет себя в этих случаях и в отношении ребенка к изображению легко можно различить три своеобразные фазы. Сначала ребенок вообще не относится к картине как к изобра­жению (первая фаза): он относится к ней просто как к пест­рому куску бумаги, он схватывает, рвет его. Однако через некоторое время наступает вторая фаза, в которой указанные нами механизмы, видимо, начинают преобладать: ребенок начи­нает воспринимать нарисованное на картине как образ и начи­нает относиться к изображенным на ней вещам как к реальным. Он пытается схватить их, заговорить с ними, — словом, он не делает никакого различия между действительны­ми вещами и их изображением. Лишь значительно позднее на­ступает третья фаза, когда ребенок начинает отличать реальные вещи от их изображения и его отношение к обоим начинает уже резко различаться. Однако эта третья фаза наступает уже довольно поздно, и мы можем сказать, что для психической жизни ребенка на первых ступенях его развития особенно ха­рактерны проявления, близкие к отмеченному здесь факту и исходящие из того, что ребенок еще плохо дифференцирует от­дельные предъявляемые ему раздражители.

Надо сказать,. что описанная стадия примитивного восприятия мира, направляемого «наглядными образами», продолжается до­вольно длительное время; еще долго ребенок продолжает смеши­вать сновидение с реальностью, продуцировать необычайно яркие фантазии, часто замещающие у него действительность.

Особенно ярко проявляется этот характер примитивной психики в игре ребенка. Каждому из нас случалось видеть маленького ре­бенка, с величайшей серьезностью нянчившего обрубок дерева, сражавшегося с несуществующими врагами, игравшего с выдуман­ными подругами. Никакой актер не может «сыграть» это с такой убедительностью, как это делает ребенок. Он действительно смот­рит на обрубок дерева, а воспринимает куклу, он наделяет самые примитивные объекты теми качествами, какие диктуются его же­ланием, его опытом, его фантазией. Примитивная картина мира для ребенка есть безусловно картина, в которой рамки реальных восприятий и фантазии стерты, и нужно, чтобы прошло еще мно­го времени, пока две эти стороны разделятся и перестанут сме­шиваться одна с другой.

Нужно, чтобы развились речь и мышление, чтобы окреп и получил достаточную самостоятельность направленный на реаль­ность опыт ребенка, чтобы померкли эти яркие «эйдетические» наглядные образы, играющие столь значительную роль в дет­ской психике, — короче, нужна еще значительная культурная

перестройка, чтобы ребенок из фазы примитивного восприятия перешел в следующую фазу — полноценных форм приспособле­ния к внешнему миру.