Шаги к культуре

Мы рассказали о том, что характерно для примитивного восп­риятия маленького ребенка, для его примитивного мышления. Од­нако ребенок быстрыми шагами развивается, идет вперед, переходит к новым формам деятельности, из младенца вырастает ребенок, из ребенка — подросток, и у взрослого остаются лишь воспоминания о том, что и он когда-то пережил период детства, что и он когда-то думал, чувствовал и воспринимал мир сущест­венно иначе.

На место примитивных, детских форм поведения мало-помалу становятся другие — «взрослые», культурные. Развиваются новые навыки, новые формы мышления и логики, новые отношения к миру, и перед наукой естественно встает вопрос о тех путях, по которым примитивная детская психика мало-помалу перешла в психику взрослого культурного человека.

Развиваясь, ребенок не только растет, не только созревает, на­ряду с этим — и это самое существенное, что мы можем отме-

тить, анализируя эволюцию детской психики, — ребенок получает ряд новых навыков, ряд новых форм поведения; в процессе раз­вития ребенок не только созревает, но и перевооружается. Имен­но за счет этого «перевооружения» и происходит большая часть того развития и тех перемен, которые мы наблюдаем, следя за тем, как ребенок переходит во взрослого культурного человека. Именно этим развитие человека в сильнейшей степени отличается от развития животного.

В самом деле, проследим, по каким путям идет развитие животного, его приспособление к тем условиям, в которых оно находится. Мы можем сказать, что в процессе эволюции все изменения, происходящие с поведением животного, сводятся, собственно, к двум основным моментам: развиваются его естест­венные, заложенные от рождения свойства и возникают новые навыки, приобретенные в процессе индивидуальной жизни, — «условные рефлексы».

Если мы возьмем животное, которое должно было приспосаб­ливаться к условиям жизни в лесу, мы увидим, как обострены все его воспринимающие органы, помогающие ему избавляться от опасностей. Мы увидим, как остро его зрение, как удиви­тельно развит его нюх, каким подчас изумляющим нас слухом оно обладает. Одновременно с этим мы видим, в какую тон­кую и подвижную систему объединены все эти воспринимающие органы животного с его движениями, как по любому привычно­му для него знаку они могут быть мобилизованы и приведены в действие.

Так приспосабливается к природе животное, переделывая свой организм, утончая все свои воспринимающие органы и мобилизуя все свои двигательные возможности.

Нужно бы думать, что в процессе эволюции, с переходом к все высшим и высшим ступеням развития, эти природные свойст­ва (зрение, слух, обоняние, память и т. п.) все более и более со­вершенствуются и у человека мы вправе были бы ожидать необычайного развития всех этих функций.

, ■ И однако, если мы ждем этого, мы будем глубоко разочарова­ны. Ознакомившись подробно с состоянием целого ряда прирож­денных свойств человека, мы неизбежно должны будем признать, что очень многие из них не только не подверглись сильному раз­витию и совершенствованию по сравнению с животными, но обна­руживают в лучшем случае полный застой, а в большинстве случаев даже дают повод говорить об их ухудшении, о деграда­ции, о регрессии.

В самом деле, разве можно сравнить зрение человека со зре­нием орла или ястреба, слух человека — со слухом собаки, ко-

торой доступны такие шорохи и различия тонов, какие никогда не воспримет взрослый культурный человек*, наконец, обоняние, осязание, мускульное чувство — с развитием этих воспринимаю­щих систем у других, ниже его стоящих животных?

Больше того, сравнивая эти процессы у культурного челове­ка, — скажем, у среднего современного парижанина — с состоя­нием их у какого-нибудь австралийца, стоящего на очень примитивной стадии развития, мы видим, что культурный человек уступает этому последнему в отношении почти всех простейших психических функций. Рассказы путешественников-этнографов по­лны сообщений об изумительном развитии слуха и зрения у при­митивов, об их удивительной памяти, об их необычайной способности воспринимать одновременно множество объектов и оценивать их количество (например, при пропаже из большого стада хотя бы одной овцы). Во всех этих природных функциях примитив стоит несравненно выше культурного человека, и, одна­ко, мы все же знаем, что психическая жизнь этого последнего гораздо богаче, что он гораздо могущественнее, часто гораздо луч­ше ориентируется в окружающей жизни и подчиняет себе окру­жающие явления.

В чем загадка эволюции психики от животного до человека, от примитивного человека до представителя культурного народа?

Мы думаем, что она — в эволюции тех условий существо­вания, в которых находится каждый из них, и вместе с тем в эволюции тех форм поведения, которые определяются, вызыва­ются этими внешними условиями. Современному культурному человеку не приходится приспосабливаться к внешней среде в тех формах, как это приходится животному или примитиву. Он подчинил себе природу, и то, что у первого делали его ноги или руки, его глаза или уши, у культурного человека делают его орудия. Культурному человеку нечего напрягать зрение, чтоб увидеть дальний предмет, — он может для этого надеть очки, посмотреть в бинокль или взять подзорную трубу; ему не нужно вслушиваться вдаль, бежать со всех ног, чтобы пере­дать новость, — все эти функции он исполняет с помощью тех орудий и средств сообщения и передвижения, которые осу­ществляют его волю. Все искусственные орудия, вся культурная обстановка служат «расширению наших чувств», и современный культурный человек может позволить себе роскошь обладать

* Работами школы акад состоянии безошибочно разли» способен на это.

худшими природными свойствами, дополняя их искусственными приспособлениями и справляясь с их помощью с внешним ми­ром лучше, чем это делал примитив, применяя свои природные данные непосредственно. Тот разбивает дерево, ударяя его о ка­мень, — культурный человек берет в руки топор или механи­ческую пилу и справляется с этой задачей быстрее, лучше и с меньшей затратой энергии.

Однако этим не ограничивается отличие культурного человека от примитивного. Производственная и культурная среда мало-по­малу изменяют и самого человека, и человек, как мы его знаем, является камнем, многократно обточенным и переделанным под влиянием производственной и культурной среды.

В зависимости от внешних условий обезьяна поднялась на за­дние конечности, ее тело выпрямилось; в зависимости от них же дифференцировались ее конечности, развилась ее рука, впоследст­вии рука человека. К этому факту Энгельс относит момент пре­вращения обезьяны во что-то, близкое к человеку.

Однако влияние производственных и культурных условий на этом не прекратилось. За рукой должен был измениться мозг, а вместе с ним должны были выработаться и более тонкие, более динамичные формы приспособления человека к среде. Естествен­но, что изменившиеся условия требовали новых форм приспособ­ления, и такие формы приспособления с течением времени были выработаны. Под непосредственным давлением внешних ус­ловий существования, в активной борьбе с внешним миром че­ловек научился не применять свои заложенные от природы данные непосредственно в борьбе за существование, а вырабаты­вать более или менее сложные приемы, помогающие ему в этой борьбе. В процессе эволюции человек изобрел орудия и создал культурную производственную среду; но эта производственная среда переделала его самого, вызвала на место примитивных форм поведения сложные, культурные. Человек мало-помалу на­учается рационально употреблять заложенные от природы свойст­ву Влияние среды создает у человека целый ряд новых, невиданных у животного механизмов; среда как бы вращивается внутрь, поведение становится социальным, культурным не только по своим содержаниям, но и по своим механизмам, по своим приемам. Вместо того чтобы запоминать непосредственно что-ни­будь особенно важное для него, он вырабатывает систему ассо­циативной и структурной памяти; развиваются его речь, его мышление, вырабатывается абстрактное понятие, создается ряд культурных навыков и способов приспособления — и на месте примитива мы имеем культурного человека. Если естественные, заложенные от природы функции у того и другого одинаковы,

а подчас даже ухудшаются в процессе развития, то огромное отличие культурного человека от примитива в том, что он об­ладает огромным инвентарем в процессе культуры созданных психологических механизмов — навыков, приемов поведения, культурных знаков и приспособлений и что вся его психика пе­рестроена под влиянием тех сложных условий, которые его со­здали.

Мы намеренно отвлеклись в сторону от нашего анализа пси­хики ребенка. Мы сделали это для того, чтобы показать, в чем именно мы должны ожидать тех серьезных и глубоких из­менений, которые претерпевает поведение ребенка, превращаю­щегося во взрослого.

Мы уже раньше отметили, что вовсе не склонны думать, что между развитием рода, на котором мы только что остано­вились, и развитием ребенка есть тождество или даже какая-ни­будь строгая параллель. Ребенок рождается в уже готовой культурно-производственной среде, и в этом решающее, коренное отличие его от примитива. Но дело в том, что рождается он оторванным от нее и включается в нее не сразу. Это включе­ние в культурные условия вовсе не напоминает простое надева­ние нового платья: оно сопряжено с глубокими трансформациями в поведении, с образованием новых, основных и специфических его механизмов. Поэтому совершенно естественно, что у каждого ребенка необходимо должен быть свой докультурный примитив­ный период; этот период длится некоторое время, характеризу­ется своими особенностями в структуре психической жизни ребенка, своеобразными примитивными чертами в восприятии мышления.

Включаясь в соответствующую среду, ребенок быстро начинает изменяться и переделываться; это идет удивительно быстро пото­му, что готовая социально-культурная обстановка создает в нем те необходимые формы приспособления, которые давно уже были созданы у окружающих его взрослых.

Перестраивается все поведение ребенка; в нем вырабатывается привычка тормозить непосредственное удовлетворение своих потреб­ностей и влечений, задерживать непосредственные ответы на внеш­ние раздражения, с тем чтобы обходными путями, выработав соответственные культурные приемы, овладеть данной ситуацией легче и лучше.

Именно в таком торможении примитивных функций и выработке сложных культурных форм приспособления и заключается переход от примитивных детских форм поведения к поведению взрослого культурного человека.