Иногда откровенно издевательских формах.

Известно достаточно язвительное обращение Фридриха Энгельса к славянским народам, не участвовавшим в европейских революциях сороковых годов. «Отцы-основатели» марксизма любили представлять свои убеждения и революционную бескомпромиссность в форме антитезисов, так называемых «ответов» оппонентам (например, Евгению Дюрингу). Через год после выхода в свет «Манифеста Коммунистической партии» Энгельс ответил на брошюру («Призыв к славянам…») видного идеолога панславизма Михаила Бакунина.

«Бакунин – наш друг, однако это не помешает нам подвергнуть критике его брошюру <...> “Справедливость”, “человечность”, “свобода”, “равенство”, “братство”, “независимость” – до сих нор в панславистском манифесте мы не нашли ничего другого, кроме этих более или менее моральных категорий, которые, правда, очень красиво звучат, но в исторических и политических вопросах ровно ничего не доказывают… Как хорошо было бы, если бы хорваты, пандуры и казаки представляли авангард европейской демократии, если бы посол Сибирской республики вручал в Париже свои верительные грамоты!

Поистине положение немцев и мадьяр было бы весьма приятным, если бы австрийским славянам помогли добиться своих так называемых “прав”! Между Силезией и Австрией вклинилось бы независимое богемско-моравское государство; Австрия и Штирия были б отрезаны “южнославянской республикой” от <..> естественного выхода к Адриатическому и Средиземному морям; восточная часть Германии была б искромсана, как обглоданный крысами хлеб! И все это в благодарность за то, что немцы дали себе труд цивилизовать упрямых чехов и словенцев, ввести у них торговлю и промышленность, более или менее сносное земледелие и культуру! <...>

Кроме поляков, русских и в лучшем случае турецких славян, ни один славянский народ не имеет будущего по той простой причине, что у всех остальных славян отсутствуют необходимые исторические, географические, политические и промышленные условия самостоятельности и жизнеспособности. Народы, которые никогда не имели собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации уже подпали под чужеземную власть или лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны, и они никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность.

Именно такова была судьба австрийских славян. Чехи, к которым мы причисляем также моравов и словаков, хотя они и отличаются по языку и истории, никогда не имели своей истории. Со времен Карла Великого Богемия прикована к Германии. На короткое время чешская нация освободилась и образовала Великоморавское государство, но сейчас же была снова покорена и

в продолжение 500 лет перебрасывается, как мяч, между Германией, Венгрией и Польшей. После этого Богемия и Моравия переходят окончательно к Германии,

а словацкие области остаются у Венгрии. И вот эта исторически совершенно не существующая “нация” заявляет притязания на независимость?»

Расистские нотки, явно проглядывающиеся в высказываниях Энгельса, следует воспринимать именно на фоне «революционной бескомпромиссности», известной со времен Великой французской революции («кто не с нами, тот против нас»). Политик осуждает славянские народы за пассивность почти по тому же принципу, по какому в свое время пассивные французы лишались избирательных прав и изгонялись из «нации». История не знает сослагательного наклонения, однако едва ли есть основания сомневаться в том, что в случае активного участия славянских народов в европейских революциях Энгельс сложил бы публицистический дифирамб о тех же чехах, словаках, моравах.

Не скрывал своих взглядов и Карл Маркс. Причем, в отличие от своего друга, он (вплоть до семидесятых годов) проявлял достаточно скептический подход в отношении «русского революционного духа» и даже предрасположен был рассматривать «неучастие русских» в европейских революциях с позиций модного тогда политологического расоведения (охотно цитировал Латунского, Тремо и др.).

Важно учитывать, что избирательный подход к нациям был присущ не только марксистам, но и другим социалистам, и даже оппонентам первых. Один из отцов ревизионизма Эдуард Бернштейн подчеркивал: «Народы, враждебные цивилизации и неспособные подняться на высшие уровни культуры, не имеют

права рассчитывать на наши симпатии, когда они восстают против цивилизации. Мы не перестанем критиковать некоторые методы, посредством которых закабаляют дикарей, однако не ставим под сомнение и не возражаем против их

подчинения и против господства над ними прав цивилизации <...> Свобода какой-либо незначительной нации вне Европы или в центральной Европе не может быть поставлена на одну доску с развитием больших и цивилизованных народов Европы».

С учетом всего сказанного и необходимо рассматривать большевистские принципы решения национального вопроса в отдельно взятом государстве. В их числе – большевистскую бескомпромиссность.

***

«Теория наций» русских марксистов писалась