VI. Гонения и возрождение

ЭПИЛОГ

Резервации и покорение

Действие 5-ти веков контакта с европейцами на коренные народы Америки достаточно хорошо известно и не требуют подробного изложения (см. Berkofer, Bowden, Crosby, Deloria, Drinnon, Grant, Джекобс Двеннингс). Коротко говоря, главное — это истребление. Общеизвестно, что многие миллионы, более 90 % населения, вымерли от эпидемических европейских болезней, к которым у коренных американцев не было иммунитета: оспы, кори и других. Выжившие приветствовали странных пришельцев, но столкнулись с резней, рабством, обманом и грабежом.

В плодородных частях Северной Америки британские колонисты постоянно вытеснили коренных жителей с их цветущих огородов, часто вынуждая их воевать друг с другом за постоянно уменьшающиеся земли. Финальное вытеснение было произведено через Миссисипи на территорию Оклахомы, которая евро-американцам была тогда не нужна. На севере французы создали взаимовыгодную меховую торговлю, хотя ее конечный результат должен был серьезно покачнуть традиционные ценности, связанные с семьей, кланом, племенем и духами. После того, как Британия прогнала Францию из Канады; там также началось изъятие земель и создание резерваций. На юго-западе, после успешного восстания XVII века против испанцев, поднятого оседлыми народами пуэбло, было достигнуто примирение, обеспечившее некоторую степень религиозной и культурной автономии.

Эффект сетки загонял коренных американцев, когда они не были беспощадно истреблены, как на Ньюфаундленде, на все уменьшающиеся участки земли. Первоначально это началось в британских колониях на востоке, а закончилось в Британской Колумбии на западе. После уничтожения традиционной экономики и ресурсов – почти полного истребления бизонов и создания резерваций, правительство попыталось уничтожить само достоинство туземцев, их взгляды на мир. К оставшимся в живых была применена политика государственного геноцида.

К концу XIX века эта политика, официально или де-факто, заключалась в передачи управления резервациями в руки христианских миссионеров. Армии США и Канадской федеральной и провинциальной полиции было разрешено: проводить желания миссионеров в жизнь посредством силы. Оба правительства также приняли меры по делегализации практикования туземных религий и насильственного отбирания детей у родителей. Поселенные в интернаты, где многие умерли от болезней, дети отрывались от своих корней и лишались самоуважения. В результате эффекта сетки появились поколения отчаянья, нищеты, алкоголизма и суицида. Выжившие, раньше и сейчас, часто заключаются в тюрьмы системой до сих пор в основном расистских законов. (Например, ситуация очевидна в современном официальном расследовании дела Маршалла в Новой Шотландии и в недавнем принятии Канадским правительством лидеров коренных американцев в качестве политических беженцев.)

Прямая уместность этого исследования заключается в том, что большинство Священных Трубок и других сакральных предметов находятся в музеях из-за описанной выше политики. Проводя исследования, я постоянно помнил о трагических обстоятельствах, из-за которых эти прежде ритуальные предметы оказались в моих руках. Я мог лишь работать, не забывая о своей цели — рассказывая о богатом религиозном наследии коренных американцев, помочь исправить ситуацию в настоящем.

Рукописи, связанные с некоторыми коллекциями, документируют разрушение культуры. Уже в 1884 году Франц Ла Флеш писал, что Священная Палатка Военной Связки, теперь находящаяся в музее в Пибоди (Peabody Museum) (папка 84-75) была получена от семьи ее наследственных хранителей, потому что не осталось никого, кто мог бы о ней позаботиться. Однако действие миссионерского управления сказалось в Северной Америке лишь в начале XX века.

Кларк Уисслер в письме к Францу Боасу от 9 июля 1903 года, посланном из Браунинга, Монтана, писал по поводу сохранения традиций: “Цены высоки, а настоящее “таинство” почти не возможно достать ни за какие деньги”. В том же году Уильям Джонс писал Ливингстону Фарранду (W.Farrand), что немногие оставшиеся традиционалисты не продают старые трубки, а католики продают. В то же время, продажа священных предметов антропологам еще не считалась изменой культуре. В письме Уисслера Фарранду от 25 июня 1904 года из Браунинга, мы обнаруживаем: “Факт, что индеец убил семерых из своей семьи, отдавшей мне некоторые священные предметы, сделал их осторожными”. (Все эти и последующие письма находятся в Американском музее Естественной Истории.)

К следующему десятилетию традиции подверглись дальнейшему разрушению. Это документируется священной связкой черепов (Хидатса) и указывает на то, что некоторые туземцы теперь считали музеи единственным подходящим местом для своего религиозного наследия. Письмо Волчьего Вождя от 18 января 1911 г. из Индепенденса, Северная Дакота описывает ситуацию:

“Тому, кого это касается:... Мне было около 12 лет, когда я впервые узнал об этих черепах, и человек, чьи имя было Река Миссури, был хранителем. Вскоре после этого их хранителем стал мой отец, Маленькая Лодыжка, и он хранил их 50 лет. Мой отец умер в 1899 году и после этого о черепах заботился я со своими братьями.

Я просил... взять черепа в его дом и хранить их, так как он был одним из старших членов клана, но он отказался, поскольку правительство давно запретило людям проводить церемонии и иметь алтари, подобные этим. Пусть это останется здесь, – сказал он, – возможно, дом упадет и покроет их. Мне они не нужны.

Я попросил другого члена клана.... Я сказал ему, что больше не верю в алтарь, так как я христианин. Я два раза просил, но он отказался. (Отказались и трое других членов клана.)

Люди, которых я просил, верили в старые пути. Я не просил молодых людей, которые были христианами. Хотя они и входят в этот клан, они не знают историй, связанных с подобными вещами, и не заботятся о них.

Поэтому я пытался заботиться об алтаре сам. Я вычищал его и укрывал в дождливые дни. Однако я больше не верю в него и решил похоронить его вблизи могилы отца. В это время ко мне пришел мистер Уиллсон.... Он захотел купить алтарь, но я сказал ему нет. Это принадлежит моему отцу и я похороню все около его могилы. Я отказал ему три раза. Но я думал о том, что м-р Уиллсон сказал мне: “Хоронить алтарь — это ошибка”. Он сказал, что они хотят хранить его в хорошем месте, которое лучше прежнего и будут хранить его всегда. Тогда я решил отдать его м-ру Уиллсону.

Когда я продал его??? пришел в мой дом и я рассказал ему об этом. Он сказал: “Все правильно, так как ты не веришь в эти вещи и я тоже, ведь мы — христиане. Я рад, что ты продал его, поскольку боялся, что иногда ты молишься ему. Ты просил этих людей взять его, но он им не нужен. Поэтому было правильно продать его м-ру Уиллсону. У меня тоже были подобные вещи, но больше у меня их нет. (Письмо подробно рассказывает о продажах, происходивших в общинах, которые прекратились, когда обстоятельства были осознаны.)

Продав его, я понял, что поступил правильно. Затем я слышал, что они хранят алтарь в хорошем доме в Нью-Йорке и я был рад, что продал. Я видел фотографию дома, где его хранят. Это каменный дом и он простоит долгое время. У них также есть все истории, которые будут храниться вместе с ним. Я до сих пор верю, что они сказали мне правду, и что они хотят сохранить его в хорошем доме навсегда. (Имена отказавшихся принять священную вещь были вычеркнуты.)”

Второе письмо – от человека, которого Волчий Вождь просит взять связку, повторяет обстоятельства и содержит следующую идею.

“Волчий Вождь пришел ко мне и сказал, что он собирается продать черепа, и я согласился с ним. Я сказал, что будет лучше продать их туда, где о них будут заботиться, чем хоронить их или оставлять в земляном жилище, которое может упасть и покрыть их.

Через полгода Джилберт Уиллсон послал трубку Хидатса (рис. 8) в Американский Музей Естественной Истории с письмами и подтверждением, излагающим обстоятельства обмена женщиной-тради­циона­листкой трубки из Священной Связки Орлиной Охоты, принадлежавшей ее мужу на племенную трубку, которую Уиллсону продал кто-то еще. Также она дала ему 5 долларов за “различные ценности”.

В том же году у Оседжей была получена важная связка для Бруклинского музея. Собиратель Стюарт Каллин (Stuart Cullin) документирует культурную атмосферу того времени [Cullin, 1911: 33].

“М-р Ла Флеш сказал мне, что Оседжи собираются провести последнюю церемонию со своими таинственными сумками, а затем отказаться от них навсегда. В воскресенье в танцевальном доме молодой человек сказал, что он рекомендует племени собрать все старые вещи и передать их правительству, чтобы оно хранило их в Национальном музее или в другом подобном месте. М-р Ла Флеш объяснил мне, что они распределены так, что этот план невозможен. Они хотят продать их, но их удерживает страх, что это может им навредить”.

Каллин красочно описывает передачу священной связки Оседжей, которую он получил от хранителя [Cullin, 1911: 27].

“Женщина средних лет с озабоченным лицом, которая владела сумкой, после некоторого колебания представила ее.... Я был информирован, что она продает ее за 100 долларов. Она положила сумку в мои руки.... Без промедления я сказал, что она может взять свои деньги. Последовал период замешательства. Казалось, что женщина испытывает сильные эмоции. Она держала сумку на руках и кормила, как будто ребенка... наконец, после страшного усилия она уступила”.

Адаптация и возрождение

Европейские ценности и приоритеты христианства вскоре после контакта неуловимо повлияли на идеологию туземцев, хотя религиозные практики сами по себе изменились мало. Влияние иерархической и патрилинейной, если не женоненавистнической культуры европейцев на в основном элитарные (см. Leacock, 1978) и часто матрилинейные культуры коренных американцев привело к изменению представления об отличных от людей родственниках [Paper, 1983: 20]. Общий термин для духовных сил в нескольких туземных языках стал пониматься как одно мужское божество, Создатель или Великий Дух, но ритуал Священной Трубки сохранил доконтактное двойное подношение женщине — Земле и мужчине — Небу. Когда лидеры коренных американцев попытались противиться евро-американской доминации и поднять упавший дух своих людей, произошла культурная адаптация с еще большими последствиями. Вот четыре примера многих путей, изложенных в историческом порядке и ведущих к современному пути, сконцентрированному на Священной Трубке.

Религия Длинного Дома

Ганеодийо (Прекрасное Озеро), Сенека, страдал от общей проблемы всех мужчин своей нации конца XVIII в. – потеря занятия и следовательно самоуважения приводила к алкоголизму и отчаянью. Перед смертью у него было несколько видений, которые привели не только к личному изменению, но и к возрождению традиций, с большими изменениями, особенно в отношении социально-экономической роли женщины и религиозной идеологии (см. Уоллес, 1969). Под влиянием квакеров произошел переход от большого кланового гениократического жилища и системы хозяйства, в котором огородничеством занимались только женщины, к европейской модели маленькой нуклеарной семьи, патрилинейным хижинам и фермерству, которым стали заниматься мужчины. Сильные женщины, которые протестовали, преследовались, как ведьмы.

С другой стороны, были возрождены традиционные церемонии, и последователи Ганеодийо создали полу институционную религию, которая существует среди Шести Наций до сих пор. Среди последователей модифицированной религии сохраняются традиционные таинственные общества, такие как Фальшивые Лица. Как утверждает Такер [Tucker, 1964: 81], главное изменение в религиозной идеологии состоит в том, что Хавенийу (Haveniu) – Великий Дух или Правитель, которого Прекрасное Озеро назвал Создателем, заменил более старое Небо ирокезской религии: в современной ирокезской космологии Создатель занимает место Неба.

Среди Могавков—последователей Религии Длинного Дома в Аквесасне (Akwesasne) произошло одно из первых современных выступлений против засилия доминирующей культуры. В 1969 году вопреки желанию канадского правительства забрать земли Могавков без разрешения, была заблокирована граница между Нью-Йорком и Онтарио, пересекавшая резервацию. Протест возглавлялся традиционалистами и повлиял на развитие Движения Американских Индейцев (ДАИ) – см. ниже. Подвергаясь отчаянным протестам ассимилятивистов, традиционалисты создали в Аквесасне свою собственную школу, использующую родной язык и газету (недавно подожженную зажигательной бомбой), обошедшую весь мир. Были восстановлены традиционные религиозные практики и социокультурные роли, включая положение Матери Клана. Борьба продолжается и сегодня.

Чероки

Другой ирокезо-язычный народ, Чероки Юго-Востока прошел через большую адаптацию туземцами евро-американской культуры, и через большой провал ассимиляционной политики. В начале XVIII века Чероки адаптировали плантационное земледелие, каркасно-кир­пич­ные евро-американские строения, силлабическое письмо, печатную прессу, газеты и систему налогов. В 1827 году они приняли официальную конституцию с двухпалатным законодательным органом. По этой конституции женщины этой матрилинейной культуры были лишены избирательных прав [Хадсон, 1976: 451]. Большое влияние на такие перемены было оказано миссионерами [Bowden, 1981: 174-175].

Для Чероки основным мотивом к совершению больших изменений в своей культуре была попытка спасения своих земель от жадных евро-американцев. Они считали, что если полностью аккультируются, их оставят в покое. Однако их значительный экономический успех, а также обнаружение золота в Джорджии привели к тому, что скоро они были силой оружия ограблены и отправлены по Дороге Слез в Оклахому (1838 г.). Дорога Слез должна была свернуть туземных реформаторов с пути ассимиляции. В Оклахоме, в конце пути, Церковь Коренных Американцев получила величайший импульс к развитию.