С.И. Авдеенко 3 страница

О том, как русские моряки спасали жителей, которые пострадали от землетрясения, рассказывается в статье «Подвиг русских моряков в Мессине. Из впечатлений русского корреспондента», которая была напечатана в журнале «Вокруг света» от 18 января 1909 года. Вот что писал корреспондент журнала:

«Мы пробирались по набережной Мессины. Здесь свежий ветерок с моря слегка относил трупный запах. Набережная почти совсем разрушена. На два метра опустился берег.

Нас догоняют русские матросы с нашего крейсера «Богатырь». Их было восемь человек; с ними шел офицер, гардемарин и священник (Феодосий Станкевич. – С.А.). Вот они, герои…

Матросы в белых парусиновых рубахах. Высокие, широкоплечие, они резко выделяются из толпы вообще маленьких и низкорослых сицилийцев. Иду с ними.

Русская эскадра пришла в Мессину первой, и в течение двух дней была единственной организацией, приносящей действительную помощь; больше того – вплоть до самого отхода русской эскадры 5 января, единственно одни русские моряки серьезно и широко поставили дело спасения заживо зарытых. Для Мессины они сделали действительно очень много. Я скажу больше: они сделали чудеса. В Мессине проявилось достоинство русского человека, величие чуткой, отзывчивой русской души.

Мне пришлось быть свидетелем характерной сцены на пристани. В четыре часа вечера на пристань созывают команды; с судна пришла новая смена; на берег выслали лишь половину команды, и старая, работавшая без устали, без пищи с шести часов утра, должна быть отправлена на крейсер – отдохнуть и поесть.

- Ваше скородь, дозвольте остаться, - обращается кучка матросов к старшему офицеру. Лица усталые, но какие-то торжественные. На подбор великаны, все в грязи и в пыли, с лопатами и кирками на плечах, - просительно смотрят они в лицо офицеру.

- Вы же не ели с шести часов утра. А в двенадцать вам на вахту стать.

- Встанем. Тут ведь души христианские погибают…

Я не хотел бы вовсе быть понятым таким образом, что свое дело делали только матросы. Надо отдать справедливость: офицеры были все время впереди.

Перестало существовать на время то расстояние, которое существует между офицерами и командой. В пыли и в грязи, среди смрада трупов перестали разбираться чины и значки. Перестали существовать матросы и офицеры. На сцену выступил человек.

Особенно трогательно было глядеть на гардемарин. Они работали буквально не покладая рук. Юные лица с еле пробивающимися усами, звонкие молодые голоса – от них веяло молодой, юной Россией. В пять дней, по приблизительному подсчету русского штаба было спасено нашими командами около 2400 человек: на деле, спасенных было, вероятно, больше; статистикой никто не занимался.

«Макаров» и «Слава» (русские корабли. – С.А.) два раза отвозили раненых в Неаполь. Они перевезли только спасенных около двух тысяч человек. Был организован на берегу перевязочный пункт, подающий первую помощь. В течение первых двух-трех дней только от русских получали обезумевшие жители пищу – хлеб, кашу и воду.

Итальянцам есть за что быть благодарными русским. Страшно подумать, что было бы с несчастным городом, если бы не эта помощь».

В одном из документов Главного морского штаба от 16 февраля 1909 года в ответ на запрос, сколько русских моряков участвовало в спасательных работах в Мессине, сообщалось: «…с кораблей Балтийского отряда 113 офицеров, 164 корабельных гардемарина, 42 кондуктора (промежуточное звание между офицером и унтер-офицером на русском флоте. На кораблях – помощники офицеров-специалистов. – С.А.), 2559 нижних чинов.

С канонерских лодок «Гиляк» и «Кореец», присоединившихся к Балтийскому отряду: 28 офицеров, 4 кондуктора, 260 нижних чинов».

Понимание того, что здесь погибают «души христианские», и было преобладающим среди русских моряков. Священникам приходилось, перед тем как похоронят погибших, отпевать их. Отпевали по православному обряду. Никто не думал, что это католики. Были лишь христианские души. А еще приходилось быть психологами. Ведь выжившим после катастрофы людям, которые потеряли своих родных, нужно было утешительное слово. И оно обязательно находилось, порой приходилось отрывать его прямо от сердца. В минуты страданий людям важен был не язык, на котором общались, а интонация, добрый жест, простое похлопывание по спине, протянутый священником для поцелуя крест.

Хоронить приходилось не только жителей пострадавших городов. Во время спасательных работ под завалами погибли три русских матроса. Они отдали свои жизни, спасая других людей. Наверное, это могло показаться несправедливым. Погибнуть вдали от родного дома, даже не на войне. Но священник объяснил, что это благая смерть. Корабельные экипажи не только разбирали завалы и извлекали оттуда людей. Круглые сутки работали посменно флотские медики. По подсчетам итальянских властей, моряки спасли в Мессине более двух тысяч человек. «Их послало нам само небо, а не море», - говорили о русских моряках итальянцы.

Однако русским морякам пришлось не только спасать местных жителей из-под развалин зданий, но еще и охранять их. В пострадавших городах процветало мародерство. Из разрушенных тюрем сбежали арестованные преступники, которые занялись грабежами, совершали надругательства над трупами. Итальянскому правительству пришлось ввести здесь военное положение. Прибывшим на место полицейским и солдатам не сразу удалось усмирить мародеров. По вечерам полиция и войска выстрелами отгоняли стаи голодных собак, набрасывающихся на трупы людей. Местные власти всерьез опасались возникновения эпидемии, так как многие трупы все еще оставались под развалинами зданий.

Через пять дней русские корабли ушли из Мессины. На берегу стояли плотной толпой уцелевшие жители этого города, многие плакали, провожая русских моряков. На родине их будут встречать как героев. Для российского флота участие в спасении жителей разрушенной Мессины стало своего рода победой, которая без единого выстрела помогла оправиться от поражения при Цусиме и вернуть ему честь и славу.

Через два года после катастрофы итальянский комитет помощи пострадавшим в Мессине собрал средства на отливку золотой памятной медали, а скульптор Пьетро Куфереве выполнил очень выразительную скульптурную композицию, изображающую русских моряков, спасающих из-под развалин пострадавших от землетрясения жителей Мессины. Золотой медалью решено было наградить российский флот, а большими серебряными медалями – экипажи русских кораблей, отличившихся при спасении пострадавшего города.

1 (14) марта в гавань Мессины под звуки оркестра вошел крейсер «Аврора». Повсюду развевались русские и итальянские флаги. Набережная была запружена ликующим народом. На борт корабля прибыли представители властей города. Они передали командиру памятную золотую медаль с изображением русских моряков, спасающих жителей многострадального города, и благодарственный адрес. В нем были строки: «Вам, славным сынам благородной земли, героизм которых войдет в историю, первым поспешившим на помощь тем, кому грозила верная смерть от ярости стихии…»

Итальянское правительство в 1910 году наградило русских моряков. Контр-адмирал Литвинов получил Большой крест Итальянской короны, командиры кораблей и врачи – Командорские кресты. Все, кто участвовал в спасении, получили «Памятную медаль о землетрясении в Калабрии - Сицилии 28 декабря 1908 года».

Пастырская служба судового священника тоже была отмечена. Святейший Синод наградил Феодосия Станкевича золотым наперсным крестом с драгоценными украшениями. Еще один золотой крест поднесли ему матросы и офицеры. Синод разрешил батюшке принять и носить этот подарок духовных чад.

До сих пор жители итальянского города продолжают бережно хранить память о подвиге русских моряков. В нынешней Мессине есть новые районы, которые когда-то были пригородными деревнями, полностью разрушенными, как и город, во время страшного землетрясения. В каждом из этих районов есть улицы, названные в честь русских моряков. Их названия похожи: «Улица русских моряков», «Улица российских моряков – героев 1908 года», «Улица русских моряков Балтийской эскадры»…

х х х

По семейным обстоятельствам отец Феодосий вынужден был оставить службу на военном корабле. Протопресвитером Военного и Морского Духовенства он в ноябре 1911 года был переведен в Морской Адмиралтейский собор в городе Николаеве со званием Благочинного Военнонеподвижных церквей Одесского Военного округа. А вскоре Феодосий Станкевич был назначен гарнизонным священником города Николаева.

Российский флот к 1914 году был полностью восстановлен. К тому времени в военном флоте служило почти 60 тысяч человек личного состава, на боевом посту находилось 33 корабля, еще семь десятков строилось. Численность духовенства в войсках и на кораблях составляла 880 священнослужителей. Из них 730 священников и 150 диаконов. Числилось 43 судовых церкви и 30 береговых церквей, закрепленных за морским ведомством. Русские военные корабли все чаще стали появляться в иностранных портах. Судовые священники представляли Церковь Российскую, становились гостями других Православных Поместных Церквей.

В начале июля 1914 года в Петербурге состоялся Первый Всероссийский съезд военного и морского духовенства. Как отмечалось в журнале «Вестник военного и морского духовенства», цель съезда – «поразмыслить о способах, как сделать более легким и в то же время продуктивным пастырский труд». Накануне на местах было проведено 45 предварительных съездов. Всего в работе съезда принимало участие 49 делегатов, девять из них были от морского духовенства. Причем настоятель Севастопольского Адмиралтейского собора протоиерей Роман Медведь был выбран секретарем съезда, а настоятель Николаевского Адмиралтейского собора протоиерей Доримед Твердый – товарищем председателя.

Предсъездовская комиссия разработала повестку дня из восьми пунктов:

1) о составлении общей инструкции или памятки для военно-морского духовенства;

2) о богослужении;

3) об учительстве военных пастырей;

4) о войсковых библиотеках;

5) о борьбе с сектантством и его миссионерской деятельностью в войсках;

6) о боготворительности ведомства;

7) о препятствиях к плодотворной деятельности ведомства;

8) о свечном заводе.

Было образовано восемь секций для обсуждения указанных вопросов и для разработки заключительных документов. В ходе работы съезда были образованы еще четыре секции:

1) морская, которая рассматривала положение морского духовенства;

2) по борьбе с алкоголизмом;

3) по религиозно-нравственному воспитанию;

4) о суде чести.

Кроме вопросов повестки дня, на съезде подробно рассматривались все стороны деятельности священника в боевой обстановке, что имело большое значение для всего последующего служения военного и морского духовенства. Произошел всесторонний обмен мнениями делегатами. Однако нужно отметить и другое. Никто из делегатов съезда не ощущал, не чувствовал надвигающейся катастрофы, которая разрушит страну, изменит жизнь этих людей. До этой катастрофы оставался всего лишь месяц.

Первого августа 1914 года началась Первая мировая война. Святейший Синод на срочном заседании издал Определение № 6502, согласно которому в сорока двух тысячах православных приходов с пятидесяти тысяч церковных амвонов (возвышенная площадка в церкви перед иконостасом. – С.А.) прозвучали призывы на поддержку армии. Одновременно начало действовать мобилизационное предписание Святейшего Синода. Он также призвал монастыри, церкви и православную паству к пожертвованиям на врачевание раненых и больных воинов и на оказание помощи солдатским и матросским семьям. Для этой цели во всех церквях был установлен кружечный сбор за каждым богослужением. Монастырям, общинам и всем духовным учреждениям было предложено отвести и подготовить под лазареты для раненых все свободные помещения и те, которые можно приспособить для этих целей. Все обители должны готовить сиделок для ухода за ранеными воинами в лазаретах и госпиталях.

Сразу же после начала войны Феодосий Станкевич был откомандирован Духовным Правлением при Протопресвитере Военного и Морского Духовенства в распоряжение начальника морских сил Черного моря и командира Севастопольского порта «благочинным военнонеподвижных церквей Одесского военного округа и Крыма». В Севастополе его прихожанами стали 26 тысяч моряков-черноморцев.

С первых дней войны армейские и флотские пастыри участвовали в боях вместе с воинами. Обращаясь к военным пастырям, Протопресвитер Военного и Морского Духовенства Георгий Шавельский указывал:

«Священнослужители должны всегда помнить:

1. что война решает участь народа;

2. что исход войны зависит от воли Божьей и от напряжения сил народных. Отсюда долг военного священника: непрестанно молиться, чтобы Господь не оставил Своею милостью нашу Родину и Армию…»

В другом своем указе он напоминал:

«Нам, военным пастырям, вверено самое важное – души воинов. На нас лежит величайший долг – словом и молитвою, совместными с воинами трудами и лишениями укреплять и вдохновлять защитников Родины на подвиги великие, врачевать их раны душевные, помогать им отстоять честь и славу русскую».

Как на боевом корабле, так и на берегу, Феодосий Станкевич словом и молитвою укреплял и вдохновлял воинов на подвиги ради Родины, врачевал их телесные и душевные раны. В сентябре 1915 года он был награжден Святейшим Синодом саном протоиерея (старшего священника). В 1916 году «за усердную службу Церкви Божией» награжден орденом Святого Владимира 4-ой степени.

Меры, которые предпринимались в России по укреплению института военного и морского духовенства, были сведены на нет Февральской революцией 1917 года. Начался ускоренный процесс разложения солдатских и матросских масс, повсеместное падение воинской дисциплины, мародерство и погромы. Опьяненные воздухом вседозволенности, солдаты и матросы не останавливались перед убийством офицеров. Армия и флот становились неуправляемыми. В этих условиях военные священники силой убеждения старались удержать людей в повиновении, предотвратить произвол. В своей работе пастыри опирались на офицерский корпус, который пытался восстановить порядок и дисциплину в частях и на кораблях. На флоте стали создаваться приходские комитеты. В них входили священник, ктитор, псаломщик (служитель в церкви, помогающий священнику при совершении обрядов – С.А.) и представитель экипажа. На кораблях создавались судовые комитеты, которые также вели работу по укреплению порядка среди членов экипажа.

Феодосий Станкевич тоже не остался в стороне от этих событий. Как священнослужитель, который пользовался большим авторитетом среди моряков, собранием команды Черноморского флотского экипажа он был избран членом исполнительного комитета этого экипажа. По его предложению на одном из заседаний исполком призвал экипаж «относиться ко всем вещам, касающимся религиозного значения, с должным уважением, как к святым, перед которыми веками преклонялись наши деды и отцы…»

Однако Русская Православная Церковь была поставлена в сложное положение, и в правовом положении она оказалась беззащитной. Временное правительство приняло ряд законодательных актов, направленных на обеспечение свободы совести в России. Это, прежде всего, постановление от 20 марта 1917 года «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», а также «Закон о свободе совести», принятый 14 июля 1917 года. Была отменена обязательность исповеди в армии и на флоте. В составе Временного правительства было создано специальное министерство исповеданий.

Для определения методов работы военных священников в новых условиях в начале июля 1917 года в городе Могилеве провел свою работу Второй Всероссийский съезд военного и морского духовенства. Съезд был призван заложить фундамент нового периода в жизни военно-духовного ведомства и обеспечить продолжение начатой работы по укреплению разлагающейся армии. На съезде было принято решение издавать для солдат и матросов газету «Церковно-общественное слово», было также принято решение запретить духовенству вступать в политические партии или поддерживать какую-либо партию. Духовное правление было преобразовано в Протопресвитерский Совет, состоящий из десяти человек. Утверждалась выборность всех лиц от благочинного до протопресвитера. Тайным голосованием Протопресвитером пожизненно был избран Г.И. Шавельский.

Следует отметить, что среди военных священников усилились идеи обновленчества. В июне 1917 года будущие лидеры обновленцев священники Введенский, Боярский, Егоров и другие по заданию обер-прокурора В.Н. Львова отправились на фронт, где вели активную пропагандистскую работу. Все это еще больше подрывало авторитет православных священнослужителей.

Несмотря на то, что Русская Православная Церковь потеряла статус государственной и связанные с этим статусом привилегии, реформа дала ей больше самостоятельности и независимости от светских властей. Появилась реальная возможность восстановить институт патриаршества, упраздненный царем Петром І в начале ХVIII века. С этой целью 15 августа 1917 года начал свою работу Всероссийский Поместный собор. На соборе присутствовала группа офицеров, а также делегации от военного и морского духовенства. Протопресвитер Григорий Шавельский выступил перед делегатами с докладом о бедственном духовном состоянии армии и флота. Он призвал прийти на помощь армии и флоту всей Церковью и устроить всенародное моление Господу о спасении Отечества и вразумлении заблудших.

Собор принял определение «О правовом положении Православной Российской Церкви». Один из пунктов его гласил: «Удовлетворение религиозных нужд членов Православной Церкви, состоящих в армии и во флоте, должно обеспечиваться заботой государства. Каждая воинская часть должна иметь православное духовенство».

Тем временем события в стране развивались стремительно. После Октябрьской революции для всего духовенства, в том числе и военного, наступили тяжелые испытания. Новая советская власть с первых дней своего существования стала проводить антирелигиозную, антицерковную политику. 30 ноября 1917 года Совет Народных Комиссаров рассмотрел вопрос об изъятии у Православной Церкви монастырей и передаче их в ведение Наркома призрения. Первыми были реквизированы помещения колыбели флотского духовенства, знаменитой Александро-Невской Лавры.

16 января 1918 года декретом Народного комиссариата по военным делам было решено «уволить из армии всех священнослужителей». Этот приказ еще оставлял войсковым комитетам возможность иметь у себя священников. Но 23 января 1918 года новым декретом «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» было объявлено об отделении Церкви от государства, и в силу этого прекращена выдача казенных сумм на содержание военного духовенства. На основании этого декрета в тот же день был отдан приказ по морскому ведомству, в соответствии с которым Ведомство Протопресвитера Военного и Морского Духовенства, а также должности морских священников фактически упразднялись. Духовенство флота, рассматриваемое как оплот старого режима, оставалось без мест служения и без средств существования. Новый красный революционный флот, как было заявлено, должен быть свободным от служителей культа.

Г.И.Шавельский сразу же после опубликования приказов об упразднении военного и морского духовенства направил обращение в Народный комиссариат по военным делам. Он просил об оказании временной материальной помощи бывшим военным священникам. Такое же обращение было направлено в Главное управление по делам личного состава флота, в котором Шавельский ходатайствовал о бывшем морском духовенстве.

Оба эти обращения остались без ответа. Мало того, революционное правительство конфисковало все финансовые средства, которые принадлежали Духовному правлению. Они предназначались для вдов и сирот военного духовенства и для тех священников, которые получили на войне увечья. Положение осложнялось еще тем, что после роспуска морского духовенства нештатная часть священников вернулась на прежние места своего служения, а часть штатных священников оказалась без приходов.

В сложившейся ситуации Шавельским была составлена программа мер, чтобы оказать моральную и материальную помощь бывшему военно-морскому духовенству, находящемуся в бедственном положении. Эта программа была отправлена на утверждение Святейшему патриарху Тихону и Священному Синоду. В соответствии с ее положениями все церкви военного и морского ведомства с причтами (церковные служители и певчие. – С.А.) и имуществом должны перейти в ведение епархиального начальства по месту расположения храмов. Епархиальные архиереи должны принять в свои епархии бывших военных священников и оказать им помощь. Для этого каждому епископу, правящему той или иной епархией, были направлены соответствующие ходатайства.

Последним пунктом программы было создание временного органа «Управления по делам бывшего военного и морского духовенства» под руководством протопресвитера Шавельского. Задачей данного Управления было выполнение указанной программы, и вместе с тем была поставлена задача сплотить вокруг себя оставшихся без приходов армейских и флотских священников.

Однако события в России поставили крест на этой программе. В стране начиналась кровавая гражданская война. Многие священнослужители стали ее жертвами. Осенью 1918 года Г.И. Шавельский покидает революционную Россию. Переодетый в одежду крестьянина, с чужим паспортом, он прибыл в оккупированный немцами Киев. Лишенное руководителя «Управление по делам бывшего военного и морского духовенства» в 1919 году расформировывается. На этом закончилась история военного и морского духовенства России.

х х х

Феодосий Станкевич после увольнения с Черноморского флота в мае 1918 года епископом Севастопольским Вениамином был назначен священником Николаевской церкви в городе Севастополе. Здесь ему пришлось пережить все тяготы и лишения гражданской войны. В Севастополе несколько раз менялась власть. В ноябре 1920 года большевики захватили Крым, последний оплот Белой армии генерала Врангеля. Многие военнослужащие Белой армии, прежней администрации, священнослужители покинули Россию. Среди них был и епископ Севастопольский Вениамин (Федченков). А те, кто остался в Крыму, обрекли себя на всевозможные страдания.

Среди тех архиереев, кто не захотел покидать Россию, были архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе), который находился в Топловском монастыре недалеко от Феодосии, архиепископ Никодим, который принял под свое священноначалие Таврическую епархию. Они остались лицом к лицу с ожесточенными большевиками, решившими сорвать всю свою злость на тех, кто посмел остаться в советском Крыму. Начался красный террор, весь кошмар которого пришлось пережить в полной мере и православным священнослужителям. Ужас перед расправой за несовершенное преступление, абсолютная незащищенность перед новой властью изменяли сознание народа, страх насильственной смерти подавлял людей.

Крым не случайно называли «Всероссийским кладбищем». Были убиты тысячи людей. В Севастополе выносили на носилках из лазарета больных и раненых. И не только офицеров – солдат, врачей, сестер милосердия, учителей, инженеров, крестьян, священников. Не пощадили даже рабочих. Были расстреляны портовые рабочие, которые помогали в погрузке на суда войскам генерала Врангеля.

В Севастополе не только расстреливали, но и вешали. Очевидцы, которые вырвались из Крыма, рассказывали, что Нахимовский проспект был увешен трупами офицеров, солдат и гражданских лиц, арестованных на улице и тут же казненных без суда. Город вымер, население пряталось в погребах, чердаках. Все заборы, стены домов, телеграфные и телефонные столбы, витрины магазинов были оклеены плакатами «Смерть предателям». Офицеров вешали обязательно в военной форме с погонами. Невоенные, которых казнили, болтались полураздетыми. На улицах вешали «для назидания». Были использованы все столбы, деревья и даже памятники.

Приказом коменданта города Бемера (бывшего германского лейтенанта) гражданскому населению было запрещено жаловаться на жестокости советской власти. Все оно подозревалось в содействии белогвардейцам.

«Карающая рука советской власти беспощадно сметет всех своих врагов» - сообщалось во многих воззваниях, которые были расклеены на столбах.

Расправившись с открытыми врагами, Советская власть принялась за «скрытых». Сюда она отнесла и священнослужителей. Открыто расправиться с ними она не решалась. Гражданская война в стране закончилась. Поэтому искали удобного повода. Этим поводом стал голод, охвативший Поволжье. В стране был объявлен сбор средств для помощи голодающим.

В 1922 году Советская власть объявила об изъятии церковных ценностей. Формальным поводом послужил все тот же голод. Большевики лицемерно обвинили православных священнослужителей, что они не хотят помочь несчастным людям. Хотя Святейший патриарх Тихон ранее разослал по приходам послание, в котором призывал священников оказать всяческую помощь голодающим людям.

Своей целью большевики ставили не столько изъятие само по себе (они не сомневались, что ценности заберут силой), а подрыв авторитета Православной Церкви среди населения страны. Не исключали они открытого сопротивления священнослужителей и части прихожан. Это дало бы им повод для новых репрессий, для уничтожения лучших представителей Православной Церкви, в первую очередь архиереев и священников. И если даже этого сопротивления не было, его можно было бы придумать.

22 ноября - 1 декабря 1922 года состоялось открытое судебное заседание. Верховный революционный трибунал при Крымском ЦИКе судил архиепископа Никодима (Кроткова), епископа Мелитопольского и Севастопольского Сергия (Александра Зверева) и других крымских священнослужителей. Они обвинялись в сокрытии церковных ценностей и «использовании религиозных предрассудков с целью противодействовать изъятию ценностей», а также в нелегальных религиозных собраниях.

Архиепископ Никодим на суде держался бодро и независимо. Он отверг все обвинения. Он сообщил, что после опубликования в газетах декрета об изъятии церковных ценностей и создания в Симферополе соответствующей комиссии по его благословению было устроено совещание, на которое были приглашены настоятели всех церквей. На этом совещании были обсуждены меры, благодаря которым можно безболезненно произвести изъятие этих ценностей.

На судебное заседание трибунал в качестве эксперта пригласил из Москвы обновленческого протоиерея Сергея Калиновского. Этот «эксперт» не пожалел черных красок для архиепископа Никодима, которого он обозвал «кадровым тихоновцем» (сторонником патриарха Тихона. – С.А.) и скрытым врагом Советской власти.

Обвинители усмотрели антисоветскую деятельность и в чисто архипастырском служении. Так, объезжая епархию, владыка прибыл 17 мая 1922 года в город Мелитополь. Наученный горьким опытом, он сразу же обратился в исполком. Архиепископ сообщил, что приехал для ревизии церквей Мелитополя и всего уезда. Он спросил, нужно ли ему регистрировать свои документы?

Местные власти сказали, что регистрация не нужна. На следующий день архиерей отправился в дорогу, но уже 19 мая был задержан в селе Терпенье, куда прибыл вечером. Подъезжающий к селу правящий архиерей, как и положено, был встречен колокольным звоном. Перед молебном он обратился к народу, убеждая усердно молиться о ниспослании дождя, а после молитвы сказал проповедь: «За неверие в Бога мы несем наказание в виде голода, болезней и прочее, и (…) только потому, что часть современных людей отреклась от Творца и своими несуразными убеждениями сбивает с праведного пути других, страдает вся русская земля».

Во время проповеди пришли два незнакомых человека. Как оказалось, они были посланы начальством, чтобы послушать и донести о том, что происходит в церкви. По окончании молебна, благословившись, народ разошелся по домам, а владыка Никодим со священством, приехавшим из ближайших деревень, отправились ужинать. После трапезы и непродолжительной беседы о положении церковных дел легли спать.

После двенадцати часов ночи явились представители местной власти и обвинили спящих священников и архиерея в незаконном собрании. Оказалось, райсовет постановил, что ходить по селу и собираться дома для бесед после полуночи строго воспрещается. И вот, дождавшись заветного часа, местные блюстители правопорядка пришли и всех арестовали.

В милиции выяснилось: «Именуемый себя епископом не может доказать последнего, так как паспорт оставил в Мелитополе. В поздний час звонили в колокола, не предупредив администрацию, хотя праздника нет». Дальше в протоколе допроса говорилось, что «встревоженные звоном подумали, что пожар», а также, что «в проповеди архиерей коснулся политики».

Местный священник пытался объяснить, что он своевременно предупреждал власти о приезде архиерея, и проповедь была на церковную тему, но все напрасно. После допроса, сопровождающегося угрозами, у владыки Никодима взяли подписку о невыезде, а на следующий день доставили его в мелитопольское ГПУ. Через несколько дней местные чекисты архиерея освободили, и только он собрался продолжить осмотр своей епархии, как 25 мая снова был арестован в селе Менчикуры за проповедь и отсутствие пропуска, в котором ему отказали в Мелитополе. Владыку под арестом продержали еще несколько дней, чтобы он понял «нецелесообразность архиерейских объездов в настоящее время». Ему ничего не оставалось, как вернуться в Симферополь. И вот теперь пролетарский суд истолковал пастырскую поездку архиерея в Мелитополь как контрреволюционную деятельность.

Несмотря на то, что у Верховного революционного трибунала не было прямых доказательств в контрреволюционной деятельности крымских архиереев, его представители не могли по идейным соображениям оправдать священнослужителей. Ведь целью этого судилища было продемонстрировать всем новую пролетарскую «законность». Прокурор в своей обвинительной речи сказал о подсудимых священнослужителях: «Если бы храм был пуст, мы просили бы оправдать обвиняемых, но так как храм полон богомольцами, то мы просим осудить обвиняемых».