Мой привет

Тебе – космический привет
И вспышка белого отсвета;
Я позади на много лет,
Земля – ты, ну, а я – комета.

В твоих брегах – прилив-отлив,
В моих – пустынные пороги;
И Солнца свет ко мне брезглив –
Темны космически остроги.

Твоя стихия – жизнь и свет,
Моя – лишь темные созданья;

На что тебе и мой привет,
Моей пустыни мирозданья?

И долечу я, не сгоря,
Твоих лесов коснусь искрою...
На что тебе моя заря? –
Её лучи надежно скрою.

Власть властей

О, избранная Власть властей,
Зачем слезами – ночь?
И нет беспечнее идей –
Уйду от них я прочь!

О, избранная Власть властей,
Зачем же я живу?
Мне – тысяч тысячи плетей
На плечи и главу;

О, избранная Власть властей,
Мне участь такова?
Я самый жалкий из людей,
Мои смешны слова;

О, избранная Власть властей,
Кто примет под крыло
И скопище моих страстей,
Со мной что отошло?

О, избранная Власть властей
Не гневайся, я слаб:
Гляжу я из густых ветвей,
Как будто беглый раб;

О, избранная Власть властей,
Ты видела меня,
Плясавшим в страхе у чертей,
И – в облаке огня;

О, избранная Власть властей,
Мои вопросы – прах!

К тебе иду не из когтей,
Что распускает страх;

О, избранная Власть властей,
Избранник твой всегда!
И я с тобою – всех путей
Ярчей твоя звезда.

Шумно-Городецкая

На улице – толпа зевак,
Шумят назойливо, умело;

Сумятица; кого и как? –
Надёжно, полно и всецело!

Повсюду нищ, богач, бедняк,
Повсюду старческие лица;

И ростовщик и сын-скорняк,
И все сыны одной столицы;

И шум и гвалт, ряды, ряды;
Колонны и фасады – люди;

Весь город в лоне суеты,
В плену неистовых прелюдий;

«Кого не встретишь! Не шути!
Не встретишь здесь наверно чёрта!»

«А точно ль? Ну-ка, погляди!»
Здесь грань уже наверно стёрта;

Старик с растрепанной брадой –
Глаза горят по молодецки;

И бабы волей молодой
Кричат вдоль Шумно-Городецкой;

И ребятня кружит вокруг,
Нет-нет, вокруг да озираясь –

Глядят на тот заветный круг,
Где Солнце – в сталь; бежит, играясь;

Толпу окрикнули: «Эгей!
Бездельники, шуты, невежды,

Глядите!». Тысячи лучей –
Сюда: снимает он одежды;

Рубаха пала – тишина;
На вдохе замерло скопленье;

И тут же новая волна,
И гам, и ругань, шевеленье;

«...И рассудив, ему таков...» –
По площади, тоску развеяв;

И бряцнул кованный оков –
Ликует скопище пигмеев;

И плачут чьи-то голоса,
И чей-то смех, восторг и кашель;

И какова она – краса?
И лица в сей толпе не наши ль?

И шли в тот день и стар и млад
С той площади: скорняк, ружейник;

И сей неистовый парад
Со Спасской – словно муравейник;

И слёзы и зловонный смех –
Всё очень горестно знакомо,

Знакомо таинство утех;
И кто же скажет: «Ecce homo!»?