Старая Нянюшка

Возле камина Старая Нянюшка раздевает детей перед сном. В просторной спальне стоят четыре кроватки – на каждого – и ещё остается вдоволь места, хоть в прятки играй. В большом старинном камине пляшет огонь, и красные отблески мечутся по стенам, между высоченными дубовыми шкафами и полками, по наклонному потолку, который причудливо сбегает к самому полу. Дело в том, что наши новые знакомцы спят на огромном чердаке под самой крышей.

Зовут детей Дорис, Рональд, Роланд и Мери-Матильда. Мери-Матильда самая младшая, ей три с половиной года. Рональд и Роланд – пятилетние близнецы, похожие как две капли воды, только у Рональда родинка слева на переносице, а у Роланда – на правой ноздре. Совсем без родинки, конечно, не обойтись – нельзя же отстать от брата! Различить мальчишек почти невозможно, даже имена их нам не в помощь – слишком уж похожи. Впрочем, обычно их называют покороче и не так одинаково – Рони и Роли. Самая старшая тут Дорис, ей целых семь лет. Временами ей кажется, что она живет на свете уже целую вечность, что она очень, очень стара. Но все ж не старее Старой Нянюшки. С ней-то тягаться некому.

Никто в точности не знает, сколько лет нашей Нянюшке. Она всегда была рядом, а прежде она нянчила маму – мама тоже помнит ее возле своей колыбели. А когда их навещает бабушка, очень старая седовласая дама, она непременно говорит Нянюшке:

– Ну что, старая, как поживаешь?

И Нянюшка бодро отвечает:

– Порхаю, моя девонька, порхаю как мотылек. А ты там как себя ведешь? Больно распустилась, как из-под моего надзора-то вышла. Да ты и в детстве была большая егоза.

Услышав такой разговор впервые, ошеломленная Дорис спросила:

– Нянюшка, неужели ты и бабушку нянчила?

– А то как же, дитятко. И была она не ребенок, а сущее наказание. Выросла – вроде потише стала. Время покажет, может, из нее и выйдет толк. Недаром же я в нее столько сил вложила.

– Как это – «сил вложила»? – спросил Рони. – Точно деньги в банк, что ли?

– Вот тупица! – воскликнула Дорис. – Разве Нянюшка о деньгах говорит? Просто она воспитывала бабушку, как меня, как тебя – чтоб хорошей девочкой выросла.

– Вовсе я не тупица, – насупился Рони. – И хорошей девочкой мне вырастать ни к чему.

– Тупица! – повторила Дорис в сердцах. – Ты же понял, что я хотела сказать.

– Не понял – что хотела, понял – что сказала. Сама ты тупица!

– Ну-ка, дети, – перебила Нянюшка, – угомонитесь, а то – сами знаете...

Дети и впрямь знают, поэтому затихают сразу. Иначе не будет сказки на сон грядущий. Нянюшкину сказку они нетерпеливо ждут целый день, а вечером забираются с печеньем и недопитым молоком в свежие прохладные постели, уютно подтыкают одеяла и слушают, позабыв жевать и глотать. После сказки они чистят зубы, и тут уж Нянюшка неумолимо гасит свет.

Нянюшкиным сказкам несть числа, она откапывает их из глубин веков и никогда не повторяет дважды – только если дети попросят сами. Нянюшка обычно соглашается:

– Будь по-вашему, детушки, расскажу, раз она вам полюбилась. Эта сказка как раз величиной с эту дырку.

А другой раз скажет:

– Нет, милые, сказка слишком длинна, а дырка в чулке невелика, не подходят они друг дружке. Сегодня новую послушайте.

Вы, верно, уже поняли, что всякую свободную минуту Нянюшка шьет, чинит и штопает. Корзинка ее вечно полна детских чулок с дырками на мысках, на пятках и даже на коленках. Вытащит Нянюшка чулок наугад, натянет на левую руку, повертит так и сяк – и найдет дырку. Потом вдевает в штопальную иглу нитку под цвет чулка, выуживает из памяти сказку этой дырке под стать и начинает... А заштопает чулок – тут и сказке конец. Дети всегда как завороженные ждут: какой чулок попадется Нянюшке? Мала дыра – сказка коротка, велика дыра – и сказка подлиннее. Рони и Роли иногда нарочно падают на щебенку, чтоб продрать на коленях дырки побольше! Дорис, разумеется, так никогда не делает, она примерная девочка и нарочно чулок не рвет, только если дыра сама протрется.

Ну, а у Мери-Матильды дырки совсем крошечные, оттого и сказки под них выходят совсем коротенькие. Роли украдкой вытаскивает сестренкины носки из корзинки и прячет, чтоб Нянюшке йод руку не попались.

Однажды вечером дети улеглись, и Нянюшка, заглянув в корзинку, вытянула оттуда длинный коричневый чулок. Дорис протерла в нем дырку на самой пятке. Заправляя шерстяную нить в игольное ушко, Нянюшка задумчиво проговорила:

– – Дыра точь-в-точь, как у Берты Златоножки. И на том же месте. Я Вертушку в Германии нянчила.

– А когда это было? – спросила Дорис.

– Погоди... вспомню... Пожалуй, лет сто назад. Или двести? Одно я твердо помню: я знала ее еще прежде, чем нянчила братьев Гримм. Проказники вечно просили рассказывать им сказки. Да они, видно, провинились, и эту сказку им услышать не довелось. Потому она в их книжку и не попала. Славные были мальчишки Гриммы, только шебутные, мне их и шлепать иногда случалось...

– Ну, а про Берту Златоножку? – напомнила Дорис. А то примется Нянюшка былое вспоминать – на сказку и времени не останется.

– Ах да, Берта... Случилось это, пожалуй, веков пять назад. Или семь? Трудновато все упомнить. Да и незачем. Тише, детки, тише, а то я никак за штопку не примусь...