Деревце па крыше

– Вот и у старшей девоньки дырка в чулке нашлась, – сунув руку поглубже в корзинку, Нянюшка вынула оттуда чулок Дорис. – Я вам, милые, расскажу сегодня сказку про одну девочку из Швейцарии. Когда я ее нянчила, я и чинила чулки, и штопала, и вязала!

Звали ту девочку Лизель, и была она лесниковой дочкой. Ее батюшка жил на склоне горы, в чудесном домике неподалеку от хвойного леса. Лес укрывал беломраморную гору, точно лохматая медвежья шкура. А в вышине, над верхушками деревьев, блистали освещенные солнцем льды. Порой они сумрачно темнели под тяжелыми грозовыми тучами, но чуть покажется солнце – льдистые пики заблистают вновь. А иногда гор и вовсе не было видно, их скрывали густые туманы.

Лизель знала огромный лес как свои пять пальцев. Сестер-братьев у нее не было, и товарищами ее детских игр стали лесные травы да деревья. Самое высокое дерево она прозвала в честь отца Лесником, а маленькую пушистую елочку величала Лизель. И каждый день – а то и не раз – бегала поболтать с елочкой-подружкой, проведать, как ей живется-можется. Однажды на прогулке вытянула Лизель розовую ленту из косы и говорит:

– У меня два банта, а у елочки Лизель ни одного. Я ей подарю! – и привязала на самую макушку розовый бант.

Наутро чуть свет бегом к елочке – проверять, не сдул ли ветер ее подарок. Вернулась радостная: бант по-прежнему красовался на макушке. Но на другой день вернулась в слезах.

– Что стряслось, Лизель? – спрашиваю. – Неужто ветер стащил-таки твою ленточку?

– Ой, Нянюшка, – всхлипывает Лизель. – Все хуже, намного хуже. Ленточки нет, и елочки тоже нет. Ее кто-то срубил!

Насилу я мою Лизель утешила. Тут приходит ее отец, Лесник, видный такой мужчина. И приводит с собой пригожего парня, сынка Петера Гимзеля. Эти Гимзели жили в долине под горой и были богатеи. Как раз возводили под крышу второй дом – для Ганса, когда тот женится да остепенится. Крышу намечалось крыть на следующий день, и Ганс теперь звал Лесника на пир, который Петер Гимзель хотел задать для работников и друзей. Такой уж у них в Швейцарии обычай. Дом – под крышу, плотникам да каменщикам стол накрывают – пей, гуляй; а друзья приходят благословить новоселов и пожелать им счастливой жизни под новой крышей. Называется праздник «Венчанье крыши».

Ганс был добрым парнем. Увидев заплаканную Лизель, он наклонился к ней с ласковой улыбкой:

– Не плачь, маленькая. Хочешь завтра на пир пойти?

– Ну ты чудила! – сказал Лесник. – Там только детей не хватает!

Но грустные глаза Лизель радостно засветились от доброты Ганса, и парень принялся уговаривать нас:

– Всем место найдется – и старым и малым. Приведите ее, Нянюшка, и сами приходите.

Я пообещала привести девочку, а потом увести домой – ведь пир наверняка затянется за полночь. Наутро мы все принарядились: Лесник надел зеленый камзол с галунами и сунул в шляпу орлиное перо; я надела темно-красное шерстяное платье с черным фартуком и накинула на плечи цветастую шаль. А Лизель наша была просто загляденье: пышная белая блузка, короткая голубая юбчонка и черный бархатный поясок. А на шее позвякивают серебряные цепочки, теряются за вышитым воротником. И вот, разодетые, отправились мы вниз, в долину. Там уж народ вокруг нового дома толпится; и внутри, и на улице длинные столы, всякой снедью уставлены; скрипач веселую песенку наигрывает, кругом разговоры, смех, танцы и повальное обжорство. Увидев нас, из-за стола выбрался высокий, широкоплечий Петер Гимзель:

– Добро пожаловать, Лесник, добро пожаловать! А юный Ганс подбежал к нам и взял за руку Лизель: – Добро пожаловать, маленькая. Погляди-ка вверх – мы только что деревце на крыше приладили, как по обычаю положено!

– Ой, Нянюшка, – охнула девочка. – Это же елочка Лизель!

– Твоя елочка? – переспросил Ганс. Пришлось объяснять ему, что это за елка такая.

– Ну, прости, маленькая, прости, что поселил твое деревце на своей крыше. Только ты сама виновата: я же самое красивое выбирал, а ты на свою елочку розовый бант повязала. Конечно, я его и выбрал. Думал, мне феи подсказывают лучшее в лесу деревце. Ну, прощаешь?

Моя Лизель покраснела и с робкой улыбкой вымолвила: (

– Прощаю. Пускай елочка Лизель принесет вашему дому счастье, господин Ганс.

Так и вышло. Ведь шесть лет спустя, когда Лизель стукнуло шестнадцать, а Гансу двадцать два, он привел ее в этот дом невестой. А в день свадьбы Лизель вплела в волосы ту самую розовую ленту, которую повязала когда-то своей елочке. Ганс хранил ее в кармане все шесть лет, пока Лизель подрастала.