Щенок-спаниель

I

Когда у Джо Джолли умер отец, впору было по миру с сумой идти. Всего-то богатства в доме – одна табуретка. Дом и тот был чужим, владелец усадьбы сдавал его старику Джолли, своему дровосеку, в счет жалованья. А по пятницам старик получал остаток положенных ему денег – три шиллинга. Даже топор у отца – и тот был чужой.

Джо вырос в лесах, грамоты не знал, зато любое дело в его руках спорилось. И еще он очень любил всякую живность, лесную и домашнюю, любил – как дышал, просто и бесхитростно; так же безыскусно любил он своего отца и частенько помогал ему рубить дрова, хотя ни помещик, ни управляющий даже не подозревали, что Джо есть на свете.

Старик Джолли захворал в четверг вечером, когда всю недельную зарплату они уже проели. Отец присел на свою старую табуретку и сказал:

– Джо, пора мне, видно, на тот свет отправляться.

Наутро он уже не смог встать с постели. Джо сам нарубил дров – сколько положено за день, а на закате пришел к управляющему за отцовскими шиллингами. Управляющий спросил:

– А ты кто таков?

– Сын Джона Джолли, – ответил парень.

– Почему Джон Джолли не пришел сам?

– Заболел.

– Кто же будет за него работать?

– Я, – ответил Джо.

Управляющий отсчитал три шиллинга и больше вопросов не задавал. А про себя решил, что если, паче чаянья, Джон Джолли умрет, он определит на его место дядьку своей жены: хватит старому хлеб задарма есть да на печи лежать.

Джон Джолли, однако, прохворал еще без малого месяц. Джо ходил за ним, как нянька за малым ребенком, и один справлял всю работу дровосека. Когда в доме больной, на три шиллинга не проживешь. Чтобы облегчить страдания отца, Джо постепенно продавал мебель и на вырученные деньги покупал лекарства. Спустя месяц осталось в доме четыре угла, старая табуретка да материнское обручальное колечко, сделанное из меди, а Джон Джолли мирно покоился в земле, и над ним шелестели травы. Тогда-то Джо впервые всерьез задумался над своим будущим житьем-бытьем. Впрочем, размышлял он недолго. Восемнадцати лет от роду, проворный и ловкий, точно белка, стройный и загорелый, точно сосновый ствол, что золотится на закатном солнце, – в общем, парень он был хоть куда. Но ничего, кроме отцовского ремесла не знал и не умел, поэтому решил проситься на отцовское место.

В пятницу, придя за деньгами, Джо сказал управляющему:

– Отец больше не будет рубить вам дрова.

– Отчего же? – спросил управляющий, втайне надеясь на добрые для себя вести.

– Его Бог прибрал, – ответил Джо.

– Вот как! Значит, освободилось место дровосека, и пятидесяти лет не прошло!

– Возьмите меня на его место, – попросил Джо. Но управляющий твердо решил сбыть с рук постылого

жениного дядьку. Он поджал губы, почесал нос и, покачав головой, произнес:

– На это место нужен человек опытный.

Отсчитал три шиллинга, пожелал Джо удачи и отправил парня с глаз долой.

Спорщик из Джо был никудышный. Он-то знал, что опыта ему, несмотря на молодость, не занимать, но понимал и другое: раз управляющий решил его не брать, значит, спорить без толку. Джо вернулся в свою хижину и подумал, взглянув на отцовскую табуретку:

– С собой ее не забрать, продавать не хочется, на дрова пустить тоже жалко, да и будущему дровосеку надо на чем-то сидеть... К тому же и табуретка наверняка хочет остаться в родных стенах не меньше моего. Только ей – оставаться, а мне – в путь отправляться. Прощай, старая!

И Джо пустился в путь-дорогу с тремя шиллингами да медным колечком в кармане.

II

Никогда прежде не доводилось Джо уходить так далеко от родных мест. Лес он любил пуще всего на свете, и не манили его чужие дали. Но вот, не прошло и двух дней со смерти отца, а он уже покинул отчий дом и идет по широкой дороге – к новому и неведомому. Он не загадывал, куда идти, ноги сами несли его туда, куда звала дорога. Джо держал ушки на макушке и вдруг услыхал слабый, едва различимый, но знакомый звук – стук топора, такой далекий, будто стучали с того света. Джо, однако, явственно расслышал его и пошел в ту сторону.

В субботний полдень послышался другой звук – тревожно и горестно заскулила собака. Джо ускорил шаг, и тропинка вывела его к деревенскому пруду. На берегу толпились мальчишки; один из них собрался топить щенка и отбивался от красивой спаниелихи, которая все время скулила и кидалась на него, пытаясь защитить свое дитя. Остальные мальчишки с равнодушным любопытством ждали, кто же возьмет верх. Наконец, тот, что топил щенка, потерял терпение и, ткнув собаку посильнее, размахнулся, чтобы забросить щенка на середину пруда. Но Джо перехватил его руку:

– Не смей!

Рассвирепевший юнец повернулся, досадуя на помеху, но увидел, что соперник выше и сильнее, и в драку не полез. Только сказал обиженно:

пить.

Джо.

Ты чего? Щенки на то и родятся, чтобы их то щенков топить я никому не позволю, – сказал

Так, может, купишь? – спросил юнец.

– Сколько просишь? – спросил Джо.

– А сколько у.тебя есть?

– Три шиллинга.

– Сойдет.

Юнец отдал Джо вислоухого щенка, схватил деньги и дал деру, а за ним и его дружки. Они гоготали, а первый – пуще всех. Спаниелиха подбежала к Джо и, встав на задние лапы, благодарно лизнула руки, которые держали ее щенка так бережно и нежно.

Джо взглянул в ее бархатные карие глаза и сказал:

– Пригляжу я за твоим сынком, не бойся, беги к хозяину.

Но один из мальчишек, отбежав подальше, крикнул:

– Он ей вовсе не хозяин! Он ее утром на отцовском гумне нашел, вместе с щенком! – и всласть насмеявшись над простаком, который так бездарно распорядился своими денежками, мальчишки скрылись из виду.

– Не такая уж плохая покупка, – сказал Джо. – Чудесный щенок и красавица сука. Что ж, дорогие, станем теперь все радости и невзгоды поровну делить!

Джо сунул щенка за пазуху, он там пошебуршился, пригрелся и затих. И Джо вдруг почувствовал, что это его собственный пес, и дороже у него на всем свете никого нет и не будет. Отправился Джо дальше со щенком за пазухой да с пустыми карманами, а спаниелиха побежала следом.

III

Денег у Джо теперь не было, и пришлось ему целый день шагать, затянув потуже ремень на голодном брюхе. Он все шел на стук топора, который звал его неустанно и слышался уже совсем близко. Наконец Джо вышел к лесу. Покинув родной лес, Джо шел все время полями да лугами и радостно ступил сейчас под сень ветвей – он в любом лесу был как дома. Прошел несколько шагов и услышал вдруг мяуканье – тихое, точно поскуливанье его щенка. Так Джо нашел котенка, совсем маленького, с блестящей золотистой шерсткой, – весь он поблескивал, точно солнечный блик на струящемся ручейке, а глаза мерцали желто, будто тягучий свежевыкачанный мед. Котенок дрожал, поджимая под себя то одну, то другую слабую лапку, и явно обрадовался, когда Джо наклонился и взял его на руки. Он был так мал, что Джо мог спрятать в ладонях его тщедушное пушистое тельце. Котенок совсем продрог, и Джо сунул его к щенку, за пазуху. Котенок заурчал там от радости и тепла.

Надвигалась ночь; стук топора становился все громче, до дровосека оставалось не больше ста шагов. Стук этот был для Джо слаще музыки, он даже замер, заслушавшись. Вдруг раздался треск падающего дерева и стон! Джо бросился на выручку. Упавший ствол придавил дровосека! В сумерках Джо принял было его за отца – так сильно напоминал старик Джона Джолли. Но – чудес на свете не бывает, – подбежав ближе, Джо уверился, что дровосек походит на отца не больше, чем любой другой старик – ведь старость роднит и равняет всех, а уж дровосеков и подавно.

– Сильно покалечились?

– Да поймешь разве? Выберусь – разберемся, – ответил старик.

Упавшее дерево пригвоздило к земле его правую руку. Джо нашел чуть поодаль топор, разрубил ствол и освободил дровосека. Потом осторожно и умело осмотрел руку: не впервой было ему лечить переломы, сколько заячьих лапок и птичьих крылышек перевязал он в родном лесу! Вскоре боль отпустила старика, и Джо, легко подняв его на руки, спросил:

– Куда вас отнести?

– Мой дом совсем близко, – ответил старик.

Джо прошел не больше пятидесяти шагов, и они очутились возле хижины, привычной глазу хижины дровосека, только обставленной получше, чем бывший дом Джо Джолли. В углу стояла узкая кровать, покрытая ярким лоскутным одеялом. Сюда-то Джо и уложил старика. И тут же, без лишних вопросов, принялся готовить ужин: развел огонь, вскипятил воду; заглянув в буфет и на полку, нашел кой-какую снедь в глиняных горшках. И вот уже вьется парок над кружкой с чаем и лежит на блюдце хлеб с салом. А старик все не сводит с Джо острого, проницательного взгляда.

Приготовив дровосеку ужин, Джо расстегнул ворот и вытащил из-за пазухи щенка и котенка. Спаниелиха устроилась около очага, детеныши принялись напару сосать её молоко, а собака смотрела на Джо благодарно и преданно.

Джо спросил:

– Не найдется ли воды и объедков для собаки?

– Воды на дворе накачай, а косточка – на полке, – ответил старик.

Джо нашел кость, принес воды в миске и поставил возле спаниелихи.

– Ну, а теперь налей-ка и себе чаю да отрежь хлеба, – велел старик.

Джо так и сделал. И вмиг съел все до последней крошки, ведь он был очень-очень голоден.

– Хочешь – располагайся прямо у очага и спи вволю, а если останешься, пока я не вылечу руку, можешь за меня поработать.

– А кем вы работаете?

– Королевским дровосеком.

– Откуда вам знать, что я справлюсь?

– Я же видел, как ты лихо топором владеешь. Дерево, что меня прижало, одним ударом разрубил. Так что сходи-ка ты утром к королю да скажи, что будешь работать вместо меня.

IV

На коврике у очага спалось крепко. Джо проснулся ранехонько, накормил старика, собак и котенка, убрал и подмел пол. Переделав всю работу, он спросил дорогу к королевскому дворцу. Старик объяснил, что дворец стоит в центре города, а город – в трех милях к северу от хижины. Он посоветовал Джо захватить с собой королевский топор с выжженной на древке короной, чтоб ему поверили и не прогнали из дворца как самозванца. И Джо отправился навстречу новым приключениям.

Выйдя на опушку леса, он услышал за спиной тихое мяуканье и, оглянувшись, увидел, что золотистый котенок увязался за ним следом. Не хотелось Джо возвращаться, снова сунул он пушистый комочек за пазуху и пошел дальше. Вскоре вырос перед ним город – столица той страны, где он родился и прожил всю жизнь. Никогда прежде не видел Джо столько домов и магазинов, церквей и храмов, башен и колоколен, куполов, шпилей и флюгеров. Город копошился, точно огромный муравейник, люди сновали туда-сюда, всюду совали свой нос, заползали в каждую щель и трещину. У городских ворот высокий страж преградил Джо путь:

– Что за дело у тебя в столице?

– А какая разница? – поинтересовался Джо.

– Да никакой, – ответил страж. – Все равно мне строго-настрого приказано никого не впускать и не выпускать.

– Что ж, нельзя так нельзя, – Джо решил, что такой, видно, в городах порядок: никуда нельзя. Только в лесах свобода – ходи куда вздумается. Он повернул было назад, но страж схватил его за плечо:

– А откуда у тебя королевский топор?

Джо вкратце рассказал свою историю, и страж распахнул ворота:

– Твое дело важное, королевское. Значит, ты должен войти. Если тебя остановят, покажи топор, он у тебя вместо пропуска.

Никто, однако, не останавливал Джо, люди суетились, шныряли, сновали, шмыгали туда-сюда; чем ближе подходил Джо ко дворцу, тем больше суматохи было вокруг. Дворец тоже жужжал, как пчелиный рой: придворные и пажи бегали взад-вперед, вверх-вниз и ломали в отчаяньи руки. Джо прошел незамеченным по дворцовым коридорам и дошел до тронного зала. Он был пуст, лишь красивая заплаканная девочка стояла возле трона. В белом платьице, с шелковистыми светлыми волосами, она напомнила Джо его щенка. Пожалев девочку, он подошел к ней и сказал:

– Может, у тебя болит что? Так покажи, я мигом вылечу.

И сквозь всхлипы едва расслышал ответ:

– Болит, да так, что мочи нет терпеть.

– Что болит? – спросил Джо.

– Душа.

– – Да-а, душу лечить непросто. Почему же она разболелась?

– У меня котенок потерялся, – сказала девочка и зарыдала пуще прежнего.

– Я тебе взамен своего дам, – предложил Джо.

– Мне только мой нужен! – всхлипывала девочка.

– Но у меня чудесный котенок, я его вечером в лесу подобрал, – принялся уговаривать Джо. – Редкой золотистой окраски, а глаза – словно тягучий мед! И Джо вытащил из-за пазухи котенка.

– Это же и есть мой котенок! – воскликнула девочка. И мгновенно осушив слезы, она выхватила золотистый комочек из рук Джо и осыпала поцелуями. Потом, потянув за золотую цепочку, позвонила в золотой колокол, что висел под потолком посреди тронного зала. Зал мгновенно заполнился людьми: все, от поваренка до короля, сбежались посмотреть, что случилось. Ведь в золотой колокол звонили только по великим праздникам.

Принцесса – а девочка была самая настоящая принцесса – вскочила на трон и, показав всем котенка, воскликнула:

– Этот юноша нашел моего Медочка!

Все возликовали; новость со скоростью света облетела весь дворец и выплеснулась на улицы. Через пять минут город вернулся к повседневной жизни, распахнулись городские ворота, а король спросил Джо Джолли, чем его наградить.

Джо с радостью попросил бы в награду саму принцессу: она была совсем под стать его щенку – и волосы шелковистые, точно уши щенка, и глядит доверчиво, как маленький спаниель. Но принцессы ему, понятно, не отдадут. Поэтому он ответил:

– Я хотел бы поработать королевским дровосеком, покуда сам дровосек поправится.

– Ну, на твоем веку он вряд ли поправится, – сказал король, чем немало озадачил Джо. Но парень побоялся спросить, что к чему, он решил, что короли вправе говорить, как им вздумается, даже загадками.

– Дай-ка мне этот топор, – велел король. – Я вижу, это королевский топор. Стань на колени и преклони голову. Джо испугался: не вздумал ли король отрубить ему голову? Но послушно стал на колени и почувствовал сзади, меж лопаток холодноватый обух топора. Король, коснувшись его топором, произнес:

– Встань, королевский дровосек! Раз в месяц приходи за указаниями к лесничему. И каждое утро перво-наперво отсылай отборные дрова для покоев принцессы.

Джо очень обрадовался приказу. Он пригладил вихор на лбу и улыбнулся принцессе, но она уже отвернулась и что-то нашептывала котенку в самое ушко. Тогда Джо снова пригладил вихор и откланялся.

В дровосековой хижине было все по-прежнему. – Как дела? – спросил старик.

– По-моему, отлично, – ответил Джо Джолли. – Котенок оказался принцессин, поэтому король назначил меня королевским дровосеком, покуда вы болеете.

– Покуда болею? Так и сказал? – переспросил старик, таинственно усмехнувшись.

– Да вроде так, – неуверенно сказал Джо.

– Значит, так тому и быть, – произнес старик. – А поскольку жить нам придется вместе, зови-ка ты меня Папаней. Так меня сын называл, славный был сынок и добрый, мне приятно это слово услышать.

IV

Джо не ожидал, что Папаня сляжет так надолго. Месяц шел за месяцем, а сломанная рука все никак не срасталась. Но рука – еще полбеды. Старик вовсе не вставал с постели – сильно, видать, пошатнулось его здоровье. И устраиваясь на ночлег у очага, Джо уже не вспоминал, что во всякий день его новая жизнь может кончиться. Работа стала привычной, день шел за днем. Так минул целый год. Щенок вырос в великолепного красавца спаниеля, ростом не меньше матери, но Джо все кликал его щенком, все он казался ему маленьким. Старая спаниели-ха больше полеживала в доме, возле очага или грелась на солнышке у порога. Зато щенок не отставал от Джо, бегал за ним по всему лесу, и парень любил его больше жизни. С тех пор, как Джо получил работу, он из лесу не выбирался, лишь раз в месяц приходил на опушку, к дому королевского лесничего. Джо появлялся там поутру в первый день месяца и всегда заставал у лесничего хорошенькую горничную по имени Бетти. Она служила во дворце и, похоже, обожала прогуляться по росистой травке перед дневными хлопотами.

Когда она уходила, лесничий задавал Джо урок на месяц. Где бы ни рубил Джо дрова, он всякий день начинал с вязанки для принцессы: выбирал древесину, которая сладко пахнет, и прикреплял к вязанке маленький дар леса. В любое время года находил он для принцессы букет: весной – подснежники и фиалки, летом – колокольчики, дикую розу и жимолость, осенью – разноцветные листья и ягоды, и даже зимой – вечнозеленые веточки.

Когда Джо стукнуло девятнадцать лет – а случилось это в первый день июня, – он, по обыкновению, пошел к лесничему. А там, как водится, уже сидела Бетти в полосатом шелковом платьице и сыпала словами еще быстрей обычного.

– Да. Вот так. Представляешь? Она чего-то хочет, только никто не знает, чего, а она не признается. То тоскует, то поет, то дуется, то смеется, переменчива, как погода. Ни отцу не признается, ни матери, ни нянюшке. Даже мне не говорит! А доктор грозит, что если не получит она, чего ей хочется – совсем зачахнет и умрет от тоски.

– Что же делать? – спросил лесничий.

– Король объявил: кто развеет принцессину тоску и желание ее исполнит, сам получит все, что пожелает! В последний день месяца во дворце соберется Великий Сход, каждый что-нибудь предложит, потом обсудят... Ой! Колокол звонит! Уже восемь утра! А ты все меня сплетничать заставляешь! Меня по твоей милости уволят!

Лесничий не стал ее удерживать, только чмокнул на прощанье в щечку, а она в ответ оттаскала его за уши и убежала – аж каблучки засверкали. Засмеявшись, лесничий сказал:

– Огонь – девка!

И принялся объяснять Джо, где и что рубить ему в июне месяце. Наконец, Джо отправился восвояси, пытаясь удержать в голове все наказы лесничего, но в душе его, в самой глубине, поселилась тревога. Так сильно он тревожился и жалел принцессу, что даже не заметил, что нету рядом щенка-спаниеля. Не резвился, не приплясывал вокруг Джо его любимец, даже на свист не прибежал, а на хозяйский свист, как известно, каждый приличный пес обязан являться. Заплутал, значит, где-то щенок, играючи, и свиста не услышал.

К полудню, однако, спаниель объявился, прибежал на стук хозяйского топора – веселый и довольный. Только дома, вечером, не притронулся к еде. Может, заболел? Нет, решил Джо, раз весел щенок – значит, здоров.

В ту ночь приснился Джо чудесный сон. Только устроился он возле очага, где тлели последние угли, пришел сон, словно явь: Джо показалось даже, что он вовсе не спит. Увидел он во сне щенка – нос к носу с мамой спаниелихой. Она положила морду меж шелковистых лап и глядела на сына искоса, приоткрыв умный карий глаз. Сон был воистину чуден: Джо услышал, как разговаривают между собой его собаки, и понял каждое слово.

– Что стряслось, сынок? Голодать вздумал?

– Да ни за что на свете! Я, матушка, сытехонек!

– Где ж ты ел?

– У короля на заднем дворе.

– Что ты там делал?

– К подружке бегал.

– Что еще за подружка?

– Кошечка.

– Кошка? Постыдился бы!

– Да это же моя молочная сестра!

– Ах, эта...

– Она теперь принцессина кошка.

– Ну и как она выглядит?

– Золотая, точно мед.

– Верно, шипит и фырчит, как все кошки.

– Да, шипит и заодно тайны вышептывает.

– Чьи это?

– Принцессины.

– А она их откуда знает?

– Да она кладет ее на плечи и шепчет в самое ухо.

– Чьи плечи и чье ухо?

– Принцессины плечи и кошкино ухо. – Ну и что же у принцессы за тайны?

– Она считает, что ей пора получить любовное послание.

– А-а-а... – зевнула спаниелиха и закрыла глаза. Сам Джо, должно быть, тоже заснул покрепче и чудный сон кончился.

Но поутру Джо отчетливо припомнил свой сон – так ясно и ярко, будто наяву. Может, это вовсе не сон? В замешательстве поднял он глаза на Папаню, и тот спросил:

– Что тебя гложет, сынок?

– Да сон мне странный приснился, – ответил Джо. – Вот и не знаю – делать ли, что сон велит.

– А хорошо ли выйдет, коли сделаешь?

– Может, барышне хорошей зачахнуть не дам...

– – А не выйдет ли плохо?

– Вроде нет. Ничего плохого выйти не может.

– Тогда делай, что сон велит, – посоветовал Папаня. И Джо тут же, до работы, уселся и написал любовное послание. Грамотей он был никудышный, и письмо поэтому получилось коротеньким, но зато очень содержательным. Написал он так:

«Моя любимая!

Я люблю тебя, потому что ты – как мой щенок.

Джо Джолли.»

Затем Джо сложил письмо – закапанное чернилами и изрядно потрепанное. Но слова вполне можно было разобрать, а это в любовных посланиях – самое главное.; И Джо, довольный собой, взял письмо в лес, сунул его в букетик смолёвки, привязал букетик к принцессиной вязанке... да и выбросил всю эту историю из головы на целый месяц. Лишь Бетти, которую он застал у лесничего первого июля, напомнила ему о том, что случилось.

– Вот так все и кончилось! – тараторила она. – Слава тебе Господи! Собрался вчера Великий Сход, а принцесса возьми да и скажи: «Нечего вам головы ломать, я уже получила, что хотела!» – и смеется. Но что это было, она так и не сказала. Конечно, теперь это уже не важно – ведь принцесса порхает, как птичка, и доктор к нам дорогу забыл.

VI

Так, мирно и безмятежно, прошел еще год. Работа была в радость, собаки резвились, крыша не текла, еды всегда было вдоволь; правда, Папаня все болел и с постели не поднимался, а Джо по-прежнему спал на полу. И вот, первого июня, в день своего двадцатилетия, Джо со спаниелем, как водится, отправились к лесничему, а Бетти, как водится, была уже там. «И впрямь любительница прогуляться по росе под птичье щебетанье», – подумал Джо. В то утро, однако, Бетти была грустней обычного, хотя и тараторила без умолку:

– Да! Вот так! Все, как год назад! Снова здорово! Насилу допытались, что она опять чего-то хочет, но чего – ни в какую не скажет! И отец ее упрашивает, и мать умоляет, и нянька улещивает, и я уговариваю! Доктор ходит каждый день, да все без толку. Он говорит, что этак она у нас с тоски умрет, если не получит, чего ей хочется. На последний день июня снова назначен Великий Сход, там и решат, чего же хочет принцесса, – раз сама не признается. Ну а тому, кто ее желание исполнит, дадут все, что пожелает, хоть... Ой, мамочки! Колокол-то восемь бьет! Болтаю тут с тобой, болтаю, а принцесса из-за тебя без шоколада останется!

И Бетти умчалась прочь. Но прежде-то, конечно, лесничий ее крепко поцеловал, за что и получил хорошую оплеуху. Глядя вслед Бетти, он проговорил:

– Ух и девка! Огонь!

Потом Джо получил от лесничего все указания и тоже ушел. На сердце у него было тревожно. Если принцесса ждет еще одно любовное послание, так ему и написать больше нечего! А первое письмо, похоже, уже отслужило свое... В смятении Джо опять не заметил, что щенок исчез. К полудню, однако, примчался: носился вокруг хозяина с радостным лаем и махал хвостом – Джо даже отбросил топор и устроил с ним веселую потасовку. Но вечером спаниель к еде не притронулся. Тут-то Джо и вспомнил, что такое уже было раз, причем ровно год назад. События того дня припомнились так ясно, что Джо сам не заметил, как задремал, и снова услыхал разговор спаниелихи с сыном:

– Эй, сынок, ты что это? Косточкой брезгуешь? Не захворал ли?

– Да ни за что на свете! Просто я мяса наелся.

– Где же ты его взял?

– На королевской кухне.

– А что, интересно, ты там делал? – Подружку навещал.

– Какую-такую подружку?

– Кошечку.

– Кошку?! Стыд-позор!

– Да это же твоя молочная дочь!

– Ах, эта... Ну и как она выглядит?

– Золотится, точно мед.

– И шипит, наверняка, как все кошачье отродье.

– Конечно, шипит и тайны вышептывает.

– Опять принцессины?

– Да. Принцесса ей все тайны поверяет.

– И что у нее нынче за тайны:

Теперь ей хочется получить в подарок кольцо. – А-а... – зевнула спаниелиха, прикрыла глаз шелковистым ухом и заснула. На том и сон кончился. Поутру вспомнил Джо собачью беседу до последнего слова. Может, они и впрямь разговаривали? То ли было, то ли нет? Никак Джо решить не мог. И тут Папаня с кровати окликает:

– В чем загвоздка?

– Да сон какой-то странный привиделся. Теперь не знаю, делать ли, что сон велит.

– Что будет, если сделаешь?

– Может, спасу от смерти хорошую барышню.

– А если не сделаешь, что сон велит?

– Верно, умрет.

– Тогда послушайся своего сна, – посоветовал Папаня.

И вот, нарубив дров для принцессы, Джо надел материно медное колечко на стебли диких роз, сунул букет в вязанку... И выбросил всю эту историю из головы на целый месяц. А с первого июля Бетти, как всегда, сидела у лесничего на пороге и трещала без умолку.

– Да, верно говорят: после дождя – вёдро, а после ночи – ясный день. Собрался вчера Великий Сход, не успели и рта раскрыть, как принцесса заявляет: «Нечего головы ломать, я уже получила, что хотела». А что получила, про то – молчок. Так мы и не знаем, отчего она кручинилась, да и не важно. Доктора отослали, король с королевой успокоились, а принцесса наша, как пташка, поет.

VII

Увы! Год спустя, когда Джо стукнуло двадцать один год, горничная снова принесла невеселые вести. Джо застал ее утром у лесничего в слезах и печали:

– И есть не ест, и спать не спит! Ходит белая, как полотно для наволочки! То в уголок забьется и плачет, то в небо уставится и от всего отказывается, что ни предложи. На все один ответ: «Спасибо, не надо». Сидит со своей кошкой в обнимку, а доктор уже волосы на голове рвет, отец обезумел, мать в отчаяньи, нянюшка твердит: «Господи спаси!». Даже я не могу из принцессы вытянуть, какая тоска ее гложет. Одно знаю: не получит она, чего хочет, – в могилу сойдет. Король назначил на конец июня Великий Сход. А уж кто принцессино желание исполнит – проси, чего душе угодно! Ой, никак, восемь бьет? Мне же на работу пора! Вечно ты, лесничий, со своими сплетнями!

Бетти припустила было бегом, но лесничий перехватил ее и поцеловал, а она в ответ оттаскала его за чуб и умчалась.

– Вот это девка! Огонь! – поцокал языком лесничий и объяснил Джо, что ему делать в июне месяце.

Солнце стояло уже высоко, Джо уже намахался топором, но ему все мерещилась могила, в которую сойдет принцесса. И он ничего кругом не замечал. Не заметил даже, что нет рядом щенка-спаниеля. А тот вскоре и появился, печально поджавши хвост. И Джо ничем его не мог развеселить. А поскольку Джо и сам был невесел, день не заладился. Домой они оба пришли хмурые, к еде ни один не притронулся. Джо растянулся на коврике у очага, и Папаня, чей глаз был по-прежнему остер, спросил его:

– Аппетита нету?

– Да, вроде... – ответил Джо и заснул тяжелым и беспокойным сном. И во сне спаниелиха тоже спросила:

– Аппетита нету, сынок? Что стряслось? Может, в ухо надуло?

– Да, вроде...

– Верно, опять во дворце объелся?

– Ни косточки! Ни кусочка! Я просто подружку навещал.

– Что еще за подружка?

– Кошечка.

– Какой срам! Позор на мою седую голову!

– Отчего же, матушка! Это же наша медовая кошечка.

– Ах, эта... Ну и как она? Точно мед золотится.

– И шипит, разумеется?

– Только секреты вышептывает.

– Чьи же?

– Принцессины.

– И что она желает получить на сей раз?

– Меня.

– Тебя? А откуда она тебя знает?

– Меня кошечка в принцессин будуар водила.

– Да как она посмела?! Она мне больше не дочь! Отвести в будуар тебя – дворового пса! Позор!

Спаниелиха прикрыла глаза лапой, и разговор на этом закончился. Джо тревожно метался всю ночь, а наутро не мог решить: во сне или наяву привиделся ему этот ужасный разговор. Но сердце его болело уж точно наяву, и Папаня приметил беду сразу:

– Что с тобой, сынок? – спросил он.

– Да мне сегодня опять сон приснился. Не знаю, делать ли, что сон велит.

т Что будет, коли сделаешь?

– Может, барышню хорошую от могилы уберегу.

– А не сделаешь, что будет?

Джо потрепал спаниеля за шелковистые уши и ответил:

– Сам от тоски зачахну.

– И в могилу сойдешь?

– Я же мужчина – переживу как-нибудь.

– Не тебе первому тоску в сердце носить – люди всяко живут. А вот кто в могилу сошел, того не воротишь.

– Ясно, – сказал Джо.

И отправился на работу, свистнув щенку, чтоб бежал следом. Под вечер нарубил он для принцессы лучших во всем лесу дров и привязал к ним своего спаниеля. Щенок глянул на Джо грустно, укоризненно, попытался было за ним побежать, волоча за собой вязанку. Но Джо Джолли строго сказал: «Сидеть!» – и ушел побыстрей домой.

VIII

Горше того июня не было у Джо времени за всю жизнь. Он бодрился – ради Папани и спаниелихи, но Папаня и сам притих, а спаниелиха тосковала о щенке. И Джо перемогал свою боль один-одинешенек. В последнее утро июня, когда лес стоял залитый солнцем, Папаня сказал:

– Джо, нельзя работать год напролет без перерыва. Отдохни денек.

– А зачем? – удивился Джо.

– В город сходишь: на людей посмотреть, себя показать.

И тут Джо осенило, что в городе не только людей увидеть можно, но и его любимого вислоухого щенка. Джо так захотелось заглянуть в его влажные карие глаза, услышать его веселый лай – сердце чуть из груди не выпрыгнуло. И Джо решил последовать Папаниному совету – работу дневную он и завтра справит, можно и отдохнуть денек.

Он немедля отправился в путь. Вышел из лесу и поразился: дорога забита людьми, не протолкнешься! Тут он вспомнил, что это день Великого Схода, и с радостью влился в людской поток. Сегодня во дворец пускают всех подряд, он войдет туда по праву, а уж там-то наверняка найдет своего щенка! Второй раз в жизни вошел он в дворцовые ворота и вместе с толпой попал коридорами в тронный зал.

И вот все в сборе. Из людской гущи Джо видел только головы короля и королевы да пики королевских стражей. Взыграла труба и глашатай попросил тишины. Все смолкли, и он провозгласил:

– Если кто-либо из подданых короля знает, чего хочет принцесса, пускай скажет.

Но никто не успел и рта раскрыть, как зазвенел принцессин голосок-колокольчик:

– Ничего вам головы ломать! Я получила, что хотела!

– Что же? – воскликнул король.

– От кого? – воскликнула королева.

– Ничего больше не скажу, – ответила принцесса. – И пускай все уходят.

Снова взыграла труба, и глашатай велел всем расходиться. Толпа рассеялась, и Джо остался один в опустевшем зале перед высоким двойным троном, на котором восседали король с королевой. Принцесса же сидела у ног отца, держа на коленях медовую кошечку, а рядом свернулся спаниель. Вдруг он радостно гавкнул, взвился в воздух, в два прыжка пересек зал и принялся лизать лицо Джо, упершись шелковистыми передними лапами ему в плечи. Пес скулил и тявкал, не в силах выразить свою безмерную радость. Джо обнял его и заплакал.

Во дворце поднялся переполох. Что это? Кто это? Что происходит? Принцесса вскочила и уткнулась носом в кошачью шерстку – не то плачет, не то смеется. Король спросил Джо:

– Кто ты?

– Я – королевский дровосек, – ответил Джо.

– Верно. Я тебя вспомнил! Но принцессин пес тебя за хозяина принял.

– А он и был его хозяином, – объяснила принцесса. – А теперь его хозяйка я! Этот юноша подарил мне своего спаниеля, потому что именно этого я и хотела.

– О, так я, наконец, могу выполнить обещание! – обрадовался король и подозвал Джо поближе.

– Чего ты желаешь, дровосек? Скажи, и я все исполню. Принцесса взглянула на Джо, Джо взглянул на принцессу. Как и в первую встречу, она была в белом платьице, шелковистые локоны обрамляли лицо. Но Джо знал: нельзя ему просить то, что он хочет больше всего на счете. И тогда он сказал: «Может, у вас найдется лишний матрац, чтоб мне на полу не спать».

– Я подарю тебе лучший матрац в королевстве, – объявил король.

Но принцесса поспешно сказала:

– – Ему надо еще что-нибудь дать, ведь он и в прошлом году мое желание исполнил! – и она показала всем медное обручальное колечко.

Король свое слово держать умел, он снова повернулся к Джо и спросил:

– Чего еще ты хочешь?

Джо крепко прижал спаниеля к груди, но попросить его назад он тоже не смел: ведь принцесса от тоски умрет, если он заберет щенка. И тогда Джо сказал:

– Там, где я жил раньше, осталась отцовская табуретка. Я бы хотел ее забрать, если, конечно, новому дровосеку есть на чем сидеть.

Король благосклонно улыбнулся и сказал:

– Тебе доставят табуретку сегодня же, а на ее место я велю поставить лучшее кресло в королевстве.

Тут король махнул рукой: иди, мол, дровосек восвояси.

Но принцесса поспешно воскликнула:

– Нет, папенька, пусть он и третий подарок попросит, потому что он и в позапрошлом году мое желание выполнил. Он прислал мне вот это... – и она вытянула из кармашка истертое, заляпанное чернилами любовное послание. Теперь оно и вовсе было зачитано до дыр. Король с любопытством взял листок, развернул и прочитал во всеуслышанье:

«Моя любимая!

Я люблю тебя, потому что ты щенок. Джо Джолли.»

Зардевшись, принцесса зарылась лицом в шерстку медовой кошечки.

– Это ты Джо Джолли? – Да, Ваше Величество.

– Это ты написал?

– Да, Ваше Величество.

– И это правда? – спросил король.

Джо перевел взгляд с белого шелковистого спаниеля на принцессу с шелковой головкой и в белом платьице – и в третий раз твердо сказал:

– Да, Ваше Величество.

– Тогда, – сказал король. – Снова проси, чего ты хочешь больше всего на свете.

Джо глянул на своего щенка. Но, увы, его не попросишь... Джо лишь крепко поцеловал его меж карих глаз и взглянул на принцессу, но она отвернулась. Надо что-то

попросить...

– Раз нельзя забрать щенка, я заберу медовую кошечку, – произнес Джо.

– Нельзя мою кошечку без меня забирать! – живо откликнулась принцесса.

– И собаку мою без меня тоже нельзя забирать, – еще живее ответил Джо.

– Да будет так! – перебил их король. – Полгода живите в дровосековой хижине, а полгода – во дворце. И пес с кошкой пускай с вами живут.

В тот же вечер Джо Джолли отвел свою невесту в лесную хижину. Медовая кошечка урчала у принцессы на руках, точно аэроплан, а радостный щенок носился вокруг и все норовил попасться под ноги счастливой паре. В очаге весело потрескивали поленья, стол был накрыт к ужину, на кровати лежал мягкий матрац, а у огня стояла табуретка старика Джона Джолли. Только спаниелихи нигде не было, и Папаня куда-то исчез... Когда же наутро Джо отправился на поиски, лесничий рассказал ему, что прежний королевский дровосек умер за месяц до появления Джо в их краях, и место его пустовало – все поджидали ладного да рукастого парня, вроде Джо Джолли.