![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
История этикета, его национальные особенностиСтр 1 из 8Следующая ⇒
ЭТИКЕТ (Практический курс культурного поведения)
«Все правила достойного поведения давным-давно известны, остановка за малым - умением ими пользоваться», - писал в ХVI веке французский философ, ученый, моралист Блез Паскаль. В конце XX века эта мысль нисколько не устарела, она по-прежнему актуальна: культурой поведения, изысканными манерами, безукоризненным вкусом отличаются сегодня немногие. Невольно задаешься мыслью: «А существует ли вообще прогресс в культуре, и в частности в культуре поведения?», ведь уже 3, 5 тысячи лет назад на гробнице египетского фараона Аменофиса III была сделана следующая надпись: «Молодые строптивы, без послушания и уважения к старшим, истину бросили, обычаев не признают. Никто их не понимает, и они не хотят, чтобы их понимали, несут миру погибель и станут последним его пределом». Похоже, что проблема достойного поведения так же вечна, как само человечество. На протяжении столетий человечество упорно стремилось выработать универсальные правила достойного поведения, реализация которых позволила бы сделать отношения людей гуманными, человечными, совершенными. Эти правила называют этикетом. Анализ этого важного элемента человеческой культуры целесообразно начать с самого общего обзора и освещения истории его создания, а затем перейти к рассмотрению современных требований этикета и представлений о достойном поведении. Этикет (в переводе с французского «этикетка», «товарный знак», «ярлык») - совокупность правил поведения, регулирующих внешние проявления человеческих взаимоотношений (обхождение с окружающими, формы обращений и приветствий, поведение в общественных местах, манеры и одежды и др.). Если мораль представляет собой совокупность предписаний к достойной жизни, совокупность рекомендаций нравственного образа жизни, отвечает на вопрос «как жить достойно?», то этикет представляет собой совокупность правил достойного поведения и отвечает на вопрос «как себя вести достойно?». Будучи составной частью человеческой культуры, этикет включает те требования, которые получили всеобщее признание, являются общезначимыми и приобретают характер более или менее строго регламентированного ритуала. Процесс формирования таких общезначимых правил поведения, общечеловеческого этикета весьма сложен, продолжителен и противоречив, он и сегодня весьма далек от своего завершения. На протяжении столетий этикет имел ярко выраженный классово-сословный характер и своеобразную национальную окраску. Этикет складывался в результате взаимодействия различных сфер человеческой деятельности, каждая из которых предъявляла к нему собственные требования. Во-первых, это сфера морали, сфера нравственных ценностей, важнейшим результатом влияния которой был отбор и сохранения таких форм поведения людей, которые облагораживали, гуманизировали их взаимоотношения. Мораль предъявляла к этикету важнейшее требование – зафиксировать небезразличие человека к человеку в фермах внешнего поведения. Мораль требовала такого отношения к человеку, когда любой признается самоценностью и самоцелью. Другими словами, мораль сообщала правилам поведения критерии человечности, гуманности. Но формы поведения людей отбирались также и по эстетическому критерию: красивые, гармоничные, совершенные, приятные поступки и формы поведения ритуализировались и предписывались определенными правилами. Эстетический компонент не менее важен в этикете, чем нравственный. Собственные требования к поведению людей имеет сфера целесообразного, она требует, чтобы формы взаимоотношения людей не были слишком сложны и запутаны, чтобы ритуалы не были чрезмерно изысканны и чрезмерно эстетизированны. В противном случае, поведение людей приобретает крайне формализованный характер, отчуждайте воздействующее на их личностные отношения. Найти гармонию требований нравственности, красоты и целесообразности, как показывает исторический опыт, весьма непросто, но именно по этому пути идет формирование общечеловеческого этикета. При всей своей изменчивости, правила этикета имеют некий «несущий каркас» основополагающих принципов, сохраняющихся на протяжении столетий, различных эпох, и воспроизводящихся в национальных разновидностях этикета. Об этом свидетельствуют уже ранние письменные документы и наставления о том, как надо себя вести в обществе, чтобы нравиться людям, которые возникли в древней Греции и Риме, литературные памятники славяно-русской культуры Х-ХIII веков. В «Поучении» Владимира Мономаха содержится настоящий кодекс хороших манер и достойного поведения, который сам князь обнаружил у епископа Василия Великого в его проповеди «К юношеству», относящейся к IV в. н.э. Хорошие манеры ценились всеми и во все времена, и если по поводу этикета встречались язвительные замечания, то это относилось, как правило, к придворному этикету, требующему особой вычурностью, манерностью, жеманства. Несмотря на ограниченность сословного этикета, предписывающего внимательное, вежливое, тактичное, уважительное, приличное, корректное, любезное, учтивое, деликатное отношение к представителям «своего» круга, касты или класса, он представлял одну из тех «лабораторий», в которых человечество экспериментировало в поисках человеческих, гуманных отношений, училось воспринимать «другого» как ценность и относиться к нему как к равноценному. Когда же предельно расширяется круг «своих», когда в него принимаются все люди, умения и навыки общения и взаимодействия, отобранные и сохраненные благодаря этикету, становятся общезначимым и общепринятым достоянием. Любой «другой» теперь воспринимается как человек вне зависимости от места в иерархической системе общественных отношений. Итак, правила этикета предписывают определенную форму поведения в определенной ситуации. Эти правила могут выполняться совершенно формально, поэтому справедливо утверждение, что следование правилам хорошего тона еще не делают человека добродетельным, а нарушение правил не делает его аморальным. Существует такая притча: в древней Греции во время Олимпийских игр, когда греки прекратили войны и распри и собрались на стадионе, чтобы приветствовать участников состязаний, на трибуне, места на которой были заняты, появился старик. Никто из зрителей не захотел уступить ему место, и только когда он приблизился к месту, где сидели представители Спарты, юноши вскочили, предлагая свое место старику. Тогда благодарный старик произнес знаменитую фразу: «Все греческие юноши знают, что старикам нужно уступать место, но только спартанские юноши делают это!». Можно знать правила, но не выполнять их, можно знать и выполнять, но не считать их самоценными, а можно считать их обязательными и принимать как собственные. Это и есть характеристика меры воспитанности. Отраженные в правилах хорошего тона формы ритуализированного поведения апробированы многими поколениями, и поэтому дают возможность в наиболее адекватной форме выразить нравственное, небезразличное, гуманное, человечное отношение к другому. Следовательно, умение найти наиболее подходящую форму поведения, соответствующую конкретной ситуации, является одним из важнейших показателей индивидуальной нравственной культуры. Человеку, не овладевшему правилами хорошего тона, не могут быть в полной мере присущи такие нравственные характеристики, как воспитанность и учтивость, щепетильность и корректность, рыцарство и любезность, благородство и джентльменство, вежливость и деликатность, тактичность и интеллигентность. Зато человек, не знающий или пренебрегающий правилами приличия, проявляет по отношению к другим бесцеремонность и панибратство, хамство и цинизм, вульгарность и грубость, неотесанность и навязчивость, чванство и мелочность, манерность и жеманство, наглость, пакостничество и просто безвкусицу. Даже если правила поведения принимаются человеком формально, и он выполняет их не для того, чтобы быть, а для того, чтобы слыть воспитанным человеком, казаться, изображать культурность, даже когда общение становится гуманизированным, снижается доля грубости, хамства, цинизма, примитивности, отношения становятся более человечными, цивилизованными и даже одухотворенными. Таким образом реализуется гуманизирующая функция этикета. Являясь проявлением человеческой солидарности, этикетные формы поведения не только выявляют глубинные пласты индивидуальной нравственной культуры, но и оказывает на нее обратное формирующее воздействие, как бы «обязывая» человека быть предупредительным, уважительным, чутким, деликатным, щепетильным, интеллигентным. Предупредительность – это способность предвидеть и предупреждать реакцию других людей на собственное поведение, заботливое отношение к другим. Когда входящий в помещение не забывает, что за ним идут другие и придерживает дверь во избежание неудобств вслед идущему, а тем более, если это женщина, старик или маленький ребенок, то он проявляет предупредительность и заботу. Уважительность – постоянное внимание к личности другого, сохранение к нему отношения как к самоценному существу даже в тех ситуациях, когда он доставляет вам неприятности, прибегает к недозволенным приемам и даже унижает, способность не поддаваться злобе и агрессивности к тому, кто теряет человеческое достоинство, усиленное внимание к другому и постоянный учет его интересов. Чуткость – умение распознать внутреннее состояние другого и соотнести с ним свои действия; это умение откликаться даже тогда, когда об этом формально никто не просит; умение «резонировать» на внутреннее состояние другого. Деликатность – это качество предполагает не только умение проникнуть во внутреннее состояние другого, но и выбрать адекватную, т.е. сообразную ситуации форму поведения. Можно быть отзывчивым, но поступать не деликатно, однако нельзя быть деликатным, не будучи отзывчивым. А.П.Чехов различал людей воспитанных и деликатных следующим образом: если в комнату вошла заплаканная женщина, воспитанный человек (А.П.Чехов, без сомнения, имеет в виду мужчину в данной ситуации) уступит ей место, деликатный же человек, не только уступит свое место, но и усадит ее так, чтобы присутствующим в комнате не были видны заплаканные глаза. Щепетильность – неуклонная готовность в любых условиях соблюдать правила приличия, строгая обязательность при выполнении условий договора, умение соблюдать «дистанцию» в общении и не переходить границу, за которой участие и забота становятся навязчивыми и обременительными, уважение «автономии» каждой личности, усиленное внимание и вопросам яичной порядочности, чести и достоинства. Интеллигентность – синтетическая характеристика личности и ее нравственной культуры, в основе которой лежит бескорыстная сопричастность. Это характеристика зрелого нравственного сознания, для которого представления о другом человеке как о высшей ценности, как самоцели, как уникальном и неповторимом существе, являются абсолютными и непререкаемыми. Нравственно зрелая личность мыслит общечеловеческими категориями, саму человечность (гуманность) возвышает до жизнеориентирующего принципа. Интеллигент - личность творческого типа с универсально-отзывчивой совестью, непременными компонентами духовного мира которого являются все вышеуказанное характеристики. ИСТОРИЯ ЭТИКЕТА, ЕГО НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ Сегодня различают три сферы жизни, в которых функционируют этикетные (ритуализированные) формы поведения: встречи, приемы, проводы государственных деятелей, официальных лиц и делегации регулируются дипломатическим протоколом; деловая (производственная) жизнь регулируется инструкциями и правилами внутреннего распорядка, а также деловым этикетом; все сферы общежития (отношение к женщине, к больным, старикам; поведение в общественных местах, в гостях, в транспорте и т.д.) регулируются правилами хорошего тона. Именно свод последних чаще всего подразумевают, когда говорят об «этикете». Правда, существует и еще одна важная сфера, где поведение человека подлежит строгой регламентации, - религиозная культовая практика. Каждая конфессия имеет собственные исторически выработанные правила и формы поведения во время богослужений, религиозных праздников и обрядов. Однако объективные процессы секуляризации, т.е. высвобождения гражданской жизни из-под влияния церкви, сужают эту сферу, делая формы ритуального поведения даже в странах с высокой религиозностью населения малозначимыми в повседневной светской жизни. Еще меньшее значение церковный этикет имеет там, где население безрелигиозно или существует большое количество конфессий. Роль светского (нерелигиозного) этикета – правил хорошего тона – постоянно и повсеместно возрастает. Этикет – историческое явление, его возникновение не представляет собой единовременный акт; к тому же формируясь в различных регионах мира, он приобретает и национальный отпечаток. Этикет как законченный свод правил поведения возникает в эпоху становления абсолютных монархий, а главной «лабораторией и мастерской», в которой он создавался, был двор монарха. Придворный церемониал жестко предписывал формы поведения каждому, кто имел доступ к царской особе. Правила, принятые при дворе, становились эталоном для взаимоотношений между подданными короля, его вассалами. С другой стороны, правила поведения, зафиксированные в придворном ритуале, вырабатывались на протяжении столетий в рыцарской среде Европы. Этос (или стиль жизни, образцы для подражания) рыцарской элиты вобрал в себя не только стиль жизни воина, но и человека мирного времени, считающего себя в праве занимать самые высшие ступени общественной лестницы. В ХVI-ХVII веках рыцарский этос модифицировался в этос джентльмена, с этого времени понятие «джентльмен» становится синонимом достойной жизни и благородства. Естественно, и содержание понятия «рыцарь», принятое в ХII-ХV и в XX веке существенным образом различается. Что же представляет собой этос средневекового рыцаря? Об этом можно судить по «куртуазным романам», получившим распространение с ХII века. Рыцарь должен был отличаться красотой и привлекательностью. Его красоту обычно подчеркивала одежда, свидетельствующая о любви к золоту и драгоценностям. Доспехи и упряжь должны были быть под стать одежде. От рыцаря требовалась сила: иначе он не смог бы носить доспехи, которые весили 60-80 кг. От рыцаря ожидалось, что он будет постоянно заботиться о своей славе. Слава требовала неустанного подтверждения, все новых и новых испытаний. Он должен был, поэтому странствовать, пока не подвернется случай сразиться и проявить все свои достоинства. При постоянной заботе о своем боевом престиже требуется незаурядное мужество. Недостаток мужества или просто подозрение в отсутствии смелости – самое тяжелое обвинение и оскорбление рыцаря. Если мужество было необходимо рыцарю, как человеку военному, то щедрость, которая от него ожидалась и которая считалась непременным свойством благороднорожденного, служила зависимым от него людям. Нужно было, не торгуясь дарить любому то, что он просил. Лучше разориться, чем прослыть скупцом. Скупость ведет к потере звания, положения и исключению из общества. Рыцарь должен был хранить безусловную верность своим обязательствам по отношение к равным себе. Хорошо известен обычай принесения странных рыцарских обетов, которые следовало исполнить вопреки всем правилам здравого смысла. Верность своему слову и соперничество в великодушии – наиболее характерные признаки рыцарства. Классовое братство не мешало рыцарям исполнять долг мести за любую – реальную или мнимую - обиду, нанесенную ему самому или близким. В 1020 году епископ Фюльбер из Шартра изложил обязанности рыцаря по отношению к своему сюзерену в шести пунктах: присягнувший на верность был обязан не допускать причинения какого-либо ущерба телу сюзерена, его достоянию, его чести, его интересам, не ограничивать его свободу и дееспособность. Кроме того, вассал должен был верно служить своему господину советами; того же во всем обязывала взаимность. Рыцарям вменялась в долг особая благодарность тому, кто посвятил их в рыцарских сан и забота о сиротах и вдовах. Когда мы говорим о рыцарях, мы обычно имеем в виду отношение к врагу и отношение к женщине. Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько его поведение в бою. «Правила игры» обязательные в сражении, диктовались уважением к противнику, гордостью, «игровой» жизненной установкой и гуманностью. В соответствии с ними противнику по возможности представлялись равные шансы. Если противник упал с коня, (а в доспехах он не мог взобраться на коня без посторонней помощи), тот, кто выбил его из седла, тоже слезал с коня, чтобы уравновесить шансы. Использование слабости противника не приносило рыцарю славы. Убийство же безоружного врага навеки покрывало рыцаря позором. Нельзя было также убивать противника ударом сзади. Рыцарь в доспехах не имел право отступать. Все, что могло быть сочтено трусостью, было не допустимо. Обычай закрывать лицо забралом объясняется, по мнению Монтескье, тем, что получить удар в лицо считалось особенно позорно: ударить в лицо можно было только человека низкого звания. Отсюда, по-видимому, проистекает значение пощечины как знака высшего оскорбления. «Сражаться и любить» - вот лозунг рыцаря. Быть влюбленным относилось к числу обязанностей рыцаря. В завоеванных городах вырезали мужчин из простонародья, но рыцарю не подобало запятнать свои руки кровью женщины. Однако заботливость и обожание могли относиться лишь к даме высшего сословия. Любовь должна быть взаимноверной, преодолевать немалые препятствия и длительную разлуку. Рыцари, принесшие обет верности даме сердца, стойко сопротивляются любовным признаниям других дам. Любовь к даме должна облагораживать рыцаря. Появление куртуазного романа во Франции в ХІІ веке свидетельствовало о начале нового отношения к женщине - ее обожании. Обычно в культурах, где мужчина прокладывает себе путь мечом, женщины ценятся не очень высоко. Нет ни малейшего намека на поклонение женщине у древних германцев, если верить описанию их нравов у Тацита. В кодексе самураев, который часто сравнивали с кодексом европейского рыцарства, женщина вообще не берется в расчет. К рыцарскому же кодексу обычно возводят понятие галантности. Монтескье определяет галантность как любовь, связанную с понятием опеки и силы, точнее, не столько любовь, сколько «нежную, утонченную и постоянную видимость любви». Культ дамы, возникающий в ХV веке, объясняют различными причинами: одни связывают его с тем, что именно в это время жена сеньора получила право управлять владениями мужа в его отсутствие, а также право приносить ленную присягу; другие утверждают, что культ женщины создали сами женщины, воспользовавшись частыми отлучками мужей, они узурпировали полагавшуюся тем от вассалов вернув службу, третьи считают, что «виновники» культа - бродячие поэты и музыканты (менестрели), зарабатывающие на хлеб прославлением достоинств оставшихся без мужей хозяек поместий; существует мнение, что культу дамы способствовала экзальтированная переписка между обитателями мужских и женских монастырей, оказало влияние арабских поэтов, шедшее из Испании, знакомство с «открытой» незадолго до этого римской культурой, особенно «Искусством любви» Овидия. Аналогом этого произведения стая трактат Андреаса Капеллануса «Искусство куртуазной любви» (ХII век). Любовь, о которой здесь идет речь, отнюдь не платоническая, но стремящаяся к своему полному удовлетворению. Все начинается с галантного ухаживания при использовании изысканной с обеих сторон риторики. Любовь здесь выступает формой борьбы. Женщины обладают определенной властью над мужчинами, но власть им предоставили сами мужчины. Нельзя поэтому отказывать открыто в исполнении любых желаний, но обманывать их можно. О святости семьи здесь нет и речи, а любовь между супругами не служит оправданием для уклонения от любви вне брака. Более того, утверждается, что между супругами любви быть, по сути, не может, ибо объект вожделения должен быть труднодоступен, сближение с ним может быть только крайне опасным, сближение с ним сулит риск. Супружеские же отношения исключают такие условия. Любовь невозможна без ревности и тревоги, что возможно только при постоянной разлуке и при угрозе потерять возлюбленную. В браке же ничего подобного нет. Очевидно, что любовные отношения рыцаря противоречили установлениям церкви и не находили поддержки с ее стороны, поэтому хотя прелюбодеяние официально осуждалось, но общественное мнение было на стороне любовников. Таким образом, отношение к женщине как высшей ценности формировалось долгое время вне семейных отношений, во всяком случае, в рыцарской среде. Отношения, которые были зафиксированы в этосе рыцаря-воина, можно отнести к соперничеству. Погоня за славой и соперничество в этом предполагает особое, обостренное внимание к вопросам чести и стыда. Ритуализированное поведение предусматривало поэтому особые знаки внимания, уважения и почитания другого и жесткие запреты на действия, посягающие на честь и достоинство рыцаря и его дамы. Историческим достоянием человечества является компоненты этоса рыцаря: товарищеское отношение к врагу, отказ от использования преимуществ своей позиции и уравновешивание шансов противников, забота о собственном достоинстве и защите части, когда смерть рассматривается как меньше зло, чем унижение. Рыцарство служило для человечества тем «приготовительным» классом, где происходило формирование общечеловеческого по своей природе чувства чести и личного достоинства. А нормы и правила этикета рыцарей, регулирующие отношения к противнику, правила «честного поединка», правила отношения к женщине, к Даме, войдя в золотой фонд общечеловеческих ценностей, давно стали считаться требованиями элементарной порядочности. Как уже указывалось, главной «лабораторией», в которой вырабатывался этикет, был двор монарха. «Придворная жизнь – это серьезная, холодная, напряженная игра. Здесь нужно уметь расставить фигура, рассчитать силы, обдумать ходы, осуществить свой замысел, расстроить планы противника, порой идти на риск, играть по наитию и всегда быть готовым к тому, что все ваши уловки и шаги приведут к объявлению вам шаха, а то и мата», - писал Лабрюйер. Институт двора как сообщества людей, зависящих от могущественной особы, обладающей властью и золотом, восходит к временам очень давним, но расцвет придворной культуры, ориентированной на развлечения и изысканность манер, связан с эпохой европейского Возрождения. В это же время появляются пособия по придворным манерам и хорошему воспитанию. В Италии наибольшее влияние имела книга Б.Кастильоне «Придворный», в которой был создан образ рыцаря нового времени - человека высшего слоя, но в высшей степени «демилитаризованного». И хотя он участвует в турнирах, сидит верхом, метает копье, играет в мяч, но главные достоинствам обязан проявить не в этой деятельности, а при дворе. Особенно пристало придворному изящество и некоторая небрежность, свидетельствующая о том, что все достается ему легко. Он обязан быть гуманитарно образованным: читать поэтов, ораторов, историков, философов, знать греческий и латынь, уметь писать стихами и прозой, играть на различных инструментах, рисовать. В беседе придворный избегает злобных и ядовитых намеков, снисходителен к слабым (за исключением тех, кто уж очень заносится), не станет смеяться над теми, кто заслуживает скорее наказания, чем насмешки, а также над беззащитными женщинами. Что касается отношения к государя, то лучший способ приобрести его милость - заслужить ее, примем добиваться следует только достойными средствами. К женщинам при дворе предъявлялись еще более строгие требования. Женщины, так же, как и мужчины, должны были обладать высокой гуманитарной культурой, однако не выставлять это, а застенчиво отказываться в случае, когда им предлагалось блеснуть своими дарованиями. Им должны были быть присущи мягкость и деликатность. Женщина при дворе должна уметь тактично поддержать беседу, уметь выслушать замечания отчасти даже фривольные. Незамужняя может одарить своей благосклонностью только того, с кем она могла вступить в брак. Если она замужем, то она может предложить поклоннику только свое сердце. Мужчинам следовало постоянно помнить о своем долге защищать честь женщины, а также о том, что телесная связь оскверняет влечение к Красоте, воплощенной в прекрасной Женщине. Придворные должны всячески избегать любых проявлений плебейства, манер простолюдина. В ХVI-ХVII веках кроме множества трактатов, поучающих, как себя вести при дворе или в салоне, были и поучения для других социальных слоев. Так сочинение Никола Фаре «Порядочный человек или искусство нравиться при дворе» (1630 г.) была своеобразной мещанской версией книги «Придворный» Кастильоне. Трактат Эразма Роттердамского «О достойном воспитании детей», изданный впервые в 1530 году за шесть лет выдержал 30 изданий и предназначался в большей мере простолюдину. Благовоспитанность, учтивость, изящество признаются ценностью как в высших, так и в низших сословиях. Особые требования складываются в области дипломатических отношений. Книга классика придворной дипломатии Франциска де Кальера появилась в 1716 году под длинным названием «О способах вести переговоры с государями, или о пользе негоции, о выборе послов и резидентов, а равно и о качествах, необходимых для преуспевания на этих постах». По мнению автора, дипломатом не должен быть человек неприятной наружности. Посол должен быть щедрым, подарки вручать искусно и непринужденно. За вином посол не должен терять голову. Неправда, что хороший посол – непременно мастер в искусстве обманывать. Посол должен быть порядочным человеком, человеком чести. Ложь небезопасна, однако утаивание части правды вполне допустимо. Одна из глав книги так и называется «Как умело вести переговоры, лавируя между обманом и искренностью». Послу рекомендуется меньше говорить, нежели слушать, быть холодным и скрытным, не лезть на передний план и иметь ангельское терпение, он должен уметь разгадывать мысли и побуждения окружающих, а сам подобно Протею, принимать любой облик, смотря по обстоятельствам. В обхождении он ровен, учтив, доступен, там, где затронута его честь, несгибаем. Лучшее средство добиться успеха – это нравиться! Таким образом, придворный и дипломатический этикет в то время максимально сближаются, ибо дипломат еще остается придворной профессией. Далеко не все в придворном этикете стало общезначимым: манерность, лицемерие, лживость, высокомерие, чванливость и другие качества придворных находили многочисленных критиков. «Человек, знающий двор, - писал Лабрюйер, - всегда владеет своим лицом, взглядом, жестами; он скрытен и непроницаем, умеет таить недоброжелательство, улыбаться врагам, держать в узде свои нрав, прятать страсти, думать одно, а говорить другое и поступать наперекор собственным чувствам. Это утонченное притворство не что иное, как обыкновенное двуличие». Усвоение этикетных форм поведения еще не делает человека добродетельным, нравственным, не делает его джентльменом. «Джентльмен, настоящий джентльмен – писал Андре Моруа – это наиболее привлекательный тип в эволюции млекопитающих». В такой шутливой форме знаменитый писатель выразил значение и определил место, которое в иерархии нравственных ценностей занимает понятие «джентльмен» и тип личности, обозначаемый этим понятием. Если рассматривать истоки этого понятия, то окажется, что первоначальное его значение – «благородный», «благороднорожденный» - было связано с определенной привилегированной социальной группе, не занятой физическим трудом. К ХII веку относится известное английское двустишие: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда джентльменом?!». Но к ХVIII веку содержание понятия существенно меняется. Даниэль Дефо, например, признает различия между джентльменом по происхождению и джентльменом по образованию и воспитании. Лишь последние, по его мнению, заслуживают звания джентльмена. Известна также история, произошедшая с английским королем Карлом I. Бывшая кормилица короля попросила сделать ее сына джентльменом, на что король, удостоил ее ответом, ставшим впоследствии знаменитым афоризмом: «Я могу сделать его министром, могу сделать генералом, но джентльменом он может сделать себя только сам!». Возможно, именно этот исторический анекдот послужил темой для стихотворения Р.Бернса: «Король лакея своего назначит генералом, Но он не может никого назначить добрым малым!». Таким образом, постепенно становится общепринятым подразумевать под джентльменом человека, обладающего высшими нравственными достоинствами. В Оксфордском словаре поначалу главным в определении джентльмена выступает знатное происхождение, генеалогическое древо, право ношения герба и т.д. В более поздних определениях подчеркиваются личные достоинства. В последних же изданиях словаря понятие «джентльмен» вообще лишено какого-либо классового иди сословного содержания. Постепенная демократизация понятия лишь подчеркивает, что лучшие качества, присущие джентльмену, формировались в аристократической среде, получали санкцию высшего общества, а затем получали распространение в более демократических слоях. Как же выглядит обобщенный портрет джентльмена? Ему присущи спокойствие и уверенность в себе. Он упорен в преодолении трудностей. Его отличает немногословность и недоверие к слишком эмоциональным оценкам. Он избегает какой-либо аффектации. «Неплохо» - такова его высшая похвала. Тактичность, выполнение взятых на себя обязательств, готовность прийти на помощь - вот, что еще отличает его. Поскольку джентльмен действует в условиях конкуренции, соперничества, для него очень важны принятые в этом соперничестве «правила честной игры». Они, как известно, запрещают пользоваться слабостью противника, бить в спорах по его заведомо уязвимым местам. Джентльмен считает ниже своего достоинства получение слишком легкой добычи «Презирать опасность, - пишет Андре Моруа, - это в глазах английского джентльмена даже не проявления мужества. Это признак хорошего воспитания. О маленьком бульдоге, который не уступает огромному псу, совершенно серьезно говорят: вот джентльмен!». «Раздумывая о сердце джентльмена, - писал в газете Гардиан» в 1713 роду Р.Стил, - я вижу его человеком, который стоит на своем, свободен от неумеренных страстей, полон сочувствия и доброжелательности. Он должен быть человеком скромным, но не приниженным, искренним, но без панибратства, готовым помочь, но не угодливым, невозмутимым и неунывающим». Джентльмен придерживается определенного кодекса приличий в повседневной жизни, определенного этикета, определенных норм вкуса, которые формируются в русле английской культуры, но в начале XIX века термин «джентльмен» появляется во французской литературе: для обозначения соглашения, основанного на доверии, широко используется термин «джентльменское соглашение», важнейшей особенностью которого были абсолютная надежность партнера, непоколебимость в соблюдении условий, безусловная верность данному слову. Американцы подобную высшую степень доверия зафиксировали в пословице: «Я бы доверил ему свою зубную щетку». До сих пор существует традиция связывать характеристики джентльмена с английским национальным характером. Вот, например, что писал И.Тэн в 1872 году в книге «Очерки Англии»: «Для англичанина джентльмен – истинно благородный человек, достойный повелевать, честный, бескорыстный, способный подвергаться опасностям и даже пожертвовать собою для тех, которыми он управляет; это не только честный человек, но и человек совестливый... Прибавьте еще чисто английские черты: самообладание, постоянное хладнокровие, твердость в несчастье, естественную серьезность, достойное обращение, отсутствие всякой аффектации или хвастовства». Нетрудно увидеть, что некогда «национальные» черты джентльмена давно стали интернациональными, общезначимыми, общечеловеческими. Необходимо отметить еще один немаловажный момент: начиная с ХVI века в литературе Европы обнаруживается понятие, очень близкое по значению к понятию «джентльмен» - это «люди чести», «человек чести». «Человек чести» особый кодекс правил; он существенно отличается от других уже хотя бы тем, что болезненно щепетилен в вопросах чести. С дамами он учтив и заботится об их репутации, он не вызовет на дуэль человека, по отношению к которому имеет какие-либо обязательства: сначала он должен освободиться от них. На войне он сражается с соблюдением правил войны: не начинает военных действий, не объявив о начале военных действий. Он не убегает из плена, не соглашается на позорную смерть. К неукоснительно выполняемым им требованиям относятся: уплата долгов, правдивость, исполнение обещаний, лояльность по отношению к законным властям, отказ от обмена, взяток, грабежа, насилия, вероломства, убийства, соблазнения жены друга и др. Перечисленные характеристики свидетельствовали о благородстве их обладателя. Долгое время Европа считалась цитаделью хороших манер, весьма сложно происходило их усвоение в Новом Свете - в Америке, где первоначально доминировала агрессивная невоспитанность «селф-мейдмен», т.е. человека сделавшего себя, обязанного всем самому себе. Для того, чтобы считаться джентльменом в Америке необходимо было не только закончить университет, увенчанием джентльменского воспитания служила поездка в Европу. Однако постепенно и здесь складывается «хорошее», «приличное» общество, распространяются рыцарство и джентльменство, возникает специальная литература. Так Р.У.Эмерсон (1803-1882) в своем эссе «Манеры» уделял большое внимание эстетической стороне поведения, «изысканные манеры, писал он, - устрашающий барьер для невежд, они защищают одних и наводят робость на других. Они устраняют многие трудности и тем самым облегчают жизнь». Интересно, что наш современник, описывая нравы американцев, свидетельствует о том же: «Мужчины непременно меняют рубашки каждый день. Женщина не может прийти три дня подряд в одном и том же платье. Даже если их у нее не так уж много, их надо все время менять. Внешний вид любого сотрудника любой организации обязан служить пусть не первостепенным, но весьма важным подтверждением солидности, надежности, а значит вызывать к ней доверие. Но мало быть в свежей рубашке и опрятном костюме, важно, чтоб и сам человек выглядел достойно. Если мужчина пришел в свой офис небритым, значит с ним случилось что-то из ряда вон выходящее. Если от вас пахнет потом, на вас будут коситься и демонстративно отодвигаться в автобусе или метро при всем демократизме общественного транспорта. Поэтому бродяги - это люди вне общества еще и потому, что они демонстративно нарушают все гигиенические заповеди. Бродяги живут на последней ступени социальной лестницы, и по мере движения по этой лестнице сверху вниз, гигиенические показатели падают и прекрасные запахи дезодорантов улетучиваются», - пишет Я.Голованов. Однако вернемся к истории. Эмерсон был тесно связан с Европой, куда ездил трижды, побывал во многих странах, и, вернувшись на родину, стал выступать с многочисленными лекциями, принесшими ему славу. Около века спустя, 1936 году был напечатан роман с мировой славой Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», в котором американская писательница создала образ американского джентльмена и американской леди (женский «эквивалент» джентльмена), ставшими образцом для подражания уже нескольких поколений американцев. Вышедший по мотивам романа кинофильм стал художественным символом благородного американца и американки, и своеобразным наглядным пособием поведения. Самая популярная книга Америки по хорошему воспитанию Эмилии Пост «Этикет», содержащая 654 страницы, до 1969 года издавалась 73 раза. Это лишнее доказательство исключительного внимания, которое американцы оказывают внешней стороне поведения. «Гораздо важнее любого правила этикета, - так начинается книга, - основы морального кодекса, которого - как бы ни были изысканны его манеры - должен строго придерживаться тот, кто желает считаться джентльменом. Честь джентльмена требует, чтобы слово его было твердо, а принципы несокрушимы. Он - наследник рыцаря, крестоносца, защитник беззащитных, поборник справедливости; в противном случае он не джентльмен». Джентльмен, поучает далее автор, не берет в долг, не может занимать деньги у друга, разве что случится нечто чрезвычайное. Такой долг надо вернуть как можно быстрее. Уважающий себя человек к долгам чести причисляет также долги умершего родственника, долги сестры или ребенка. Джентльмен никогда не пользуется чужими слабостями. Богатый не должен хвалиться своим богатством. Воспитанный человек очень не любит вспоминать о деньгах, никогда не говорит о них, если этого можно избежать. Джентльмен никогда не критикует при других поведение своей жены, хотя бы оно и заслуживало порицания. Что он скажет ей дома - его дело, однако он должен оказывать ей уважение в присутствии детей, прислуги, других домочадцев. Джентльмен неизменно владеет собой. Самообладание в трудные минуты как раз и обеспечивает его превосходство над теми, кто непроизвольно выдает свои чувства. Непозволительно показывать письма от женщины, разве только ближайшему другу, да и то лишь в случае, если в нем нет ничего интимного или компрометирующего ее. Прирожденный джентльмен не называет имен, не говорит, что сколько стоит, не подчеркивает свою близость к высокопоставленным лицам. Отношение его к людям должно быть одинаковым, независимо от их положения в обществе. Тот, кто лижет пятки вышестоящим и третирует нижестоящих (т.е. «велосипедист», сгибающийся перед вышестоящими и давящий нижестоящих) - не джентльмен. Распознать джентльмена можно по тому, как он разговаривает с подчиненными. В общении с друзьями он должен забыть о себе, «выключить» собственную особу так, как выключают свет, повернув выключатель. Глава 23 книги Э.Пост «Этикет» под названием «Приобретение положения в обществе» дает лишь один совет: «Если хочешь приобрести положение в обществе, завоюй расположение окружающих, а для этого нужно, прежде всего, по-настоящему доброжелательно относиться к людям». Сегодняшние пособия по этикету в США скорее фиксируют обычные правила поведения, чем дают классовые предписания. Их цель не столько разграничить социальные группы, сколько слить их в единое целое. Постепенно сложился новый идеал, нашедший отражение в книге Э.Пост, в книгах ставшего у нас недавно весьма популярным Д.Карнеги: «проложить себе путь к успеху благодаря своей популярности, быть чарующим, завоевать всеобщее расположение». Сегодня промышленные магнаты не меньше чем «аристократия» заботятся о том, чтоб их любили. Рассматривая личностные образцы рыцарского этоса, национальные катехизисы и предписания нравственного поведения, невозможно пройти мимо польского варианта этикета аристократов. Польская шляхта отличалась не только гордостью, высокомерием, спесью по отношению к низшим сословиям. В своем кругу аристократы проявляли высшую степень деликатности, тактичности, любезности, человечности и т.д. Примером может служить нравственный катехизис составленный в 1774 году для молодых шляхтичей Адамом Черторыйским. «Позволительно ли подслушивать, - спрашивает воспитанник, - ежели двое тихо беседуют; распечатывать чужое письмо, читать бумаги, на чужом столе разложенные; заглядывать через плечо, когда кто-нибудь какую-либо бумагу читает или же пишет? - Непозволительно во всех отношениях! Ибо решиться на что-либо из вышеозначенного есть превеликая низость; таковым вероломством ум благородный гнушается. Способность хранить тайну особенно высоко ценится в аристократических кругах». В 1919 году был напечатан «Польский кодекс чести, согласно которому из числа джентльменов исключались: доносчики, трусы, гомосексуалисты, лица, не потребовавшие сатисфакции (удовлетворения, дуэли) за тяжелое оскорбление, мужчины, находящиеся на содержании у женщин, которые не относятся к ближайшей родне, те, кто разглашает тайны, компрометирующие женщину, кто не держит честного слова, анонимщики, клеветники, люди, не отдающие вовремя долгов, обманывающие в азартных играх, шантажисты, ростовщики и т.д.». Чрезвычайно строго предъявлялись требования к соблюдению правил этикета в восточных странах, особенно в Китае и Японии. Детально разработанный церемониал приветствий, чаепития требовал неукоснительного соблюдения. Европейцы, попадавшие в императорские дворцы, должны были претерпеть целый ряд ритуализированных унижений, чтобы быть представленным царствующей особе. Когда в конце ХVII - начале ХVIII века голландские купцы установили торговые связи с Китаем и Японией, им пришлось покорно и раболепно выполнять различные этикетные предписания, чтобы добиться подписания договоров по обмену и разрешения торговли европейскими товарами в этих странах. Одной из таких обязанностей было систематическое подношение подарков царствующей особе - сегуну. Сохранилось описание этой процедуры, происходившей в 1691 году. «Мы ожидали стоя, в течение часа, пока император займет свое место в зале для аудиенций. Затем вошел Сино-гами с двумя своими помощниками и провел нашего начальника пред императорские очи, нас же оставили ждать. Как только начальник наш вошел в зал, раздался громкий крик: «Голланда-капитан», что было знаком подойти ближе и нижайше поклониться. В соответствии с указаниями он полз на коленях, опираясь о пол руками, к отведенному для него месту, между подарками, разложенными в надлежащем порядке, и возвышении, на котором восседал император. Затем, не поднимаясь с колен, он поклонился так низко, что коснулся лбом пола, и в той же позе должен был пятиться назад, словно краб, так и не вымолвив ни единого слова». Голландца шли на подобные этикетные унижения и в Китае, где они, не колеблясь, согласились сначала на троекратный, а потом на девятикратный земной поклон перед императором. Могущественные японские князья точно так же падали ниц перед сегуном, самые смиренные почести отдавали императору монархи соседних государств. Однако не все представители европейских государств были готовы на ритуальные унижения. Так, русский посланник, направленный к пекинскому двору, отказался отвесить традиционный поклон перед императором, объяснив, что «преклоняет колени лишь перед господом». Китайский двор счел себя оскорбленным, и результат миссии был неблагоприятным. В 1804 году А.Крузенштерн, доставивший русское посольство в Нагасаки, наблюдая прием, возмущался поведением голландцев: «Голландец сгибался в поклоне почти под прямым углом, вытягивая руки по швам, и оставался в этой позе до тех пор, пока чиновник не позволял ему, наконец, принять нормальное положение. После короткой и неудачной попытки заставить русских поклониться на такой же манер японцы больше не беспокоили их на сей счет. Зато, как справедливо могли бы возразить голландцы, русские и уехали с пустыми руками». Забавно сегодня выглядят эти описания, ведь этикет, регулирующий как дипломатические отнесения, так и повседневную жизнь, значительно упростился, очеловечился, гуманизировался, демократизировался. В русский язык понятие «этикет» начало входить в начале ХVIII века вместе со словом «политес». Учиться политесу означало овладевать приличными в обществе формами поведения, учиться хорошим манерам. Правда, еще в середине ХVI века в эпоху Ивана Грозного появился написанный Сильвестром «Домострой» - свод правил и предписаний о том, как «строить дом». Здесь были разделены, касающиеся хозяйственных вопросов, проведения бесед, посещения гостей, отношения к власти, церкви, домочадцам. В нем нашло отражение сословно-иерархическое деление русского общества и патриархальные нравы того времени: провозглашался культ «отца», которому предлагалось пороть плеткой лукавую жену и сокрушать ребра непослушному сыну. Петр I начал яростную борьбу с патриархальными отношениями, стал внедрять западную культуру деспотическими методами, вел борьбу с варварством варварскими средствами. В его бытность в Россию начинают проникать новые формы поведения, одежды, причесок, манер. Для их скорейшего внедрения издавались специальные государевы указы, сопротивление которым жестоко подавлялось. Так, в указе от 5 апреля 1709 года говорилось: «Нами замечено, что на Невской перспективе и на ассамблеях недоросли отцов именитых, в нарушении этикету и регламенту штиля в гишпанских камзолах и панталонах с мишурой щеголяют предерзко. Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга - указую: впредь оных щеголей с рвением вылавливать и сводить в Литейную часть и бить кнутом изрядно, пока от гишпанских панталон зело похабный вид не окажется. На звание и внешность не взирать, а также и на вопли наказуемого». Российскими лабораториями этикета стали в петровскую эпоху ассамблеи - собрания-балы в домах вельмож, вводившие в быт и жизнь дворянства западноевропейские обычаи. Поведение, манеры, одежда участников ассамблей строго регламентировались: «Замечено, что жены и девицы на ассамблеях, - гласил указ, - не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают, одев робу и фижмы из атласу белого на грязное исподнее – потеют и гораздо и отменно зело гнусный запах распространяют, приводя гостей иностранных в смятение и бегство. Указую: впредь перед ассамблеей мыться мылом в бане со тщением и не токмо за чистотой верхней робы, но и за исподнею также следить усердно, дабы гнусным видом и вонью не позорить жен российских». Новым российским сводом правил и предписаний поведения в обществе стала, изданная в 1717 году, переводная книга «Юности честное зерцало, или показа к житейскому обхождению, собранное от разных авторов». Многократно впоследствии издаваемая (последнее издание вышло в прошлом году), книга предназначалась для светского воспитания юношей дворянского сословия. Роль учтивости, вежливости, обходительности подчеркивалось особо: «Лучше когда про кого говорят: он есть вежлив, смиренный кавалер и молодец, нежели скажут про которого: он есть спесивый болван». Постепенно «хорошие манеры», «хороший тон», «хороший вкус» стали частью дворянской культуры; умение красиво есть, со вкусом одеваться, вести себя прилично за столом, при встрече, в дискуссии, в общественном месте, строить отношения с вышестоящими и подчиненными, женщинами, стариками, незнакомыми и т.д. становится визитной карточкой человека высшего света, аристократии. Этикет как часть дворянской культуры включал в себя не только правила придворного поведения, но и общечеловеческие ценностные ориентиры. Подлинно воспитанный человек, усвоив правила приличия, т.е. формы человеческого отношения, не изменяет им, попадая в нечеловеческие условия. Общечеловеческая значимость «хороших манер» заключается в том, что они «требуют» относиться к другому человеку как к ценности, уважать его достоинство, видеть в нем себеподобное существо. Они «требуют» не унижать ни себя, ни других, не пресмыкаться и не вынуждать к пресмыкательству, не глумиться над другими и не сносить глумления. Естественно, не все дворяне обладали таким воспитанием, но то, что мощный культурный пласт залегал в дворянской культуре, - бесспорно. Не случайно сегодня особенно остро мы ощутили огромные потери, в том числе в культуре поведения, которые связаны с уничтожением дворянской культуры. Российская дворянская культура как мифическая Атлантида исчезла навсегда. Исчезло и то общезначимое, что является залогом культурного прогресса. Прогресс в культуре возможен только при условии, что каждое новое поколение удерживает, сохраняет высшие ценности, созданные предшественниками, и устраняет все незначимое, временное, наносное, несущественное, уродливое, опасное, вредное. Человечество, благодаря «экспериментам» отдельных народов, отдельных классов и социальных групп вырабатывало гуманные общезначимые нормы человеческих отношений и искала адекватные им формы поведение, формы конкретной реализации этих норм в поведении. Этикет - требования к пластической форме этих норм. Сословный этикет уходит в прошлое, но остаются универсальные нормы поведения, правила приличия, вежливости, такта, облагораживающие человеческое общение. Следовательно, культура поведения – неотъемлемый компонент подлинной человеческой культуры.
|