Раба Моего Халева. Это тот же Голос, мягко назвавший его по имени. Раба Моего Халева. 1 страница

Халев поднял взор к небесам. Моисей продолжал говорить, но Халев слышал Божий голос: «...но раба Моего Халева за то, что в нем был иной дух, и он совершенно повиновался Мне, введу в землю, в которую он ходил, и семя его наследует ее...».

Халев склонил голову и смотрел в землю. «Господь, я недостоин, я недостойный пес. А как же Иисус Навин?»

— «Завтра обратитесь, — продолжил Моисей в силе Духа Божьего, — и не идите в землю, где живут амаликитяне и хананеи. Завтра идите в пустыню к Красному морю».

Многие люди завыли и зарыдали, но некоторые все же настаивали на своем.

— Нет. Мы хотим нашу землю, — говорили они.

Халев покрыл голову. Она никогда не была их землей. Она всегда была Господней землей. Это Господь собирался поселить их там, так же как Адама и Еву в Эдемском саду. «Почему люди всегда отказываются слушать и делать то, что говорит Господь? Господи, дай мне слышащее сердце и смелость, чтобы слушаться Тебя».

— Так говорит Господь: «Как долго этот злой народ будет роптать на Меня? Я слышал все, что говорили сыны Израилевы. Вы все умрете здесь, в пустыне! Из-за того, что вы роптали на Меня, никто из вас, кто был исчислен, от двадцати лет и выше, не войдет в землю, которую Я клялся дать вам. Кроме Халева и Иисуса Навина.

— Детей ваших, о которых вы говорили, что они достанутся в добычу врагам, Я введу туда, и они узнают землю, которой вы пренебрегли. А ваши трупы падут в этой пустыне. И ваши дети будут кочевать по пустыне сорок лет. Так они будут нести наказание за неверие ваше, пока последний из вас не погибнет в пустыне».

Моисей шагнул вперед, вытянув руки, его грохочущий голос разносился над толпой. Люди в страхе отступили.

— «По числу сорока дней, в которые вы осматривали землю, вы будете блуждать по пустыне сорок лет, год за день, — так вы будете страдать от последствий ваших грехов. Вы узнаете, что значит быть оставленными Мною».

Вдруг, задыхаясь и кашляя, Фалтий упал на землю в конвульсиях. Люди закричали и стали разбегаться, видя, как Фалтий откусил собственный язык. В следующее мгновение стали убегать от Сафата, который упал среди стоявших вокруг старейшин. Вскоре Игал и Гаддиил тоже рухнули на землю. Аммиил попытался убежать, Гаддий следом, но оба упали навзничь, будто их поразили невидимые стрелы. Сефур, Нахбий, Геуил и Саммуа умерли так же, как Фалтий.

Из тех двенадцати, которые исследовали землю, только Халев и Иисус Навин остались нетронутыми Божьим судом: они не распространяли ложь и неверные слухи о земле и народах, живущих на ней.

Глядя на быстрый суд Божий, Халев дрожал всем телом. Толпа спешно рассеивалась, но карающая рука Господа все еще была на людях. За ночь многие в стане умерли.

Утром сотни вооруженных мужчин вышли к скинии, решив идти завоевывать Ханаан.

— Мы пойдем туда, — сказали они. — Мы поняли, что согрешили, но сейчас мы готовы войти в землю, которую Господь обещал нам.

— Что вы делаете? — Моисей побежал за ними, Иисус Навин следом за ним. — Бог сказал нам вернуться назад, к Красному морю!

— Мы не вернемся к горе Синай. Господь сказал, что даст нам землю, и мы идем взять ее.

На это Моисей возразил:

— Почему сейчас вы не слушаете повеление Господа вернуться в пустыню? У вас ничего не получится. Не ходите завоевывать землю. Враги просто раздавят вас, потому что с вами нет Господа. Как только вы встретитесь с амаликитянами и хананеями, они перебьют вас. Господь оставил вас, потому что вы оставили Господа!

— Кто ты такой, чтобы приказывать нам остаться? Мы устали слушать твои повеления, что делать и чего не делать. Мы возьмем землю. Господь поможет нам.

Халев стоял на границе стана и смотрел, как люди все же отправились в Ханаан. Среди них были его друзья и братья. Ошеломленные словами Господа, они не спали всю ночь, спорили и, наконец, решили, что смогут это сделать. Им казалось, что вместе с мечтой у них есть и сила взять то, чего они хотят.

Он слышал, как его брат сказал:

— Если мы поверим, что сможем это сделать, так и будет.

Они думали, что Господь уступит их желанию и благословит их усилия. Вера в Бога дала бы им все, о чем они мечтали, но вера в себя принесет им только смерть.

Халев крикнул им вслед:

— Когда вы научитесь слушаться Господа?

Один из его братьев прокричал в ответ:

— Пошли с нами, Халев! Когда ты поймешь, что это не Господь говорит, а Моисей?! Кто он такой, чтобы говорить нам, что делать?

Сердясь из-за собственной беспомощности, Халев твердо стоял на своем:

— Вы глупые! Все до одного! — В гневе и растерянности, он упал на колени и опустил голову. Кто-то схватил его за плечо.

Это был Иисус Навин. Он был рядом и видел все, что произошло.

— Когда они погибнут, другие будут внимательнее к Слову Божьему.

Халев горько усмехнулся:

— Ты правда так думаешь? Каков отец, таков и сын. Их дети будут такими же, как они.

— В твоем голосе столько ненависти...

— Я ненавижу тех, кто ненавидит Моисея. Ненавидеть Божьего пророка значит ненавидеть Самого Бога. Я ненавижу их так же сильно, как люблю Бога!

— Брат...

— Это мучает меня, — гневно воскликнул Халев. — Мы были так близко. Так близко к этой земле! Но из-за их неверия мы потеряли все. И сейчас ты и я должны ждать сорок лет, чтобы войти в землю, которую Господь уже отдал нам... Сорок лет, Иисус Навин! Мои дети вынуждены мучиться в пустыне из-за них. Наши жены умрут и не увидят того, что мы видели. — Он схватил Иисуса Навина за край хитона. — В твоих глазах я вижу то же самое, мой друг.

— Меня это тоже мучает. Съедает изнутри. Что нам с этим делать?

Он схватил обеими руками хитон Иисуса Навина около его сердца.

— Возвращаться. — Закрыв глаза, он заговорил тихо, но с болью и отчаянием. — Вернемся туда, где мы радовались, что Господь наш Избавитель. Вернемся к Красному морю и начнем все заново.

«И сохрани нас, Боже, от неверия, помоги нам верить на этот раз».

Глава третья

Не прошло и дня с тех пор, как народ отправился к Красному морю, но уже возник новый бунт. На этот раз взбунтовался Корей из племени Левия: он обвинил Моисея в смерти тех, кто пошел завоевывать Обетованную землю. Кроме того, зачинщик бунта посмеялся над Аароном как первосвященником, призывая других делать то же. На его сторону встало еще двести пятьдесят левитов, решивших взять в свои руки поклонение Богу. Тогда Моисей повелел, чтобы следующим утром они встали у входа в свои шатры. В руках у каждого должна была быть кадильница с горящими благовониями. И пусть решает Господь.

Следующим утром Корей и его сообщники умерли страшной смертью — их поразил огонь, пришедший из Святое Святых. И земля, неожиданно открывшись с ревом и грохотом, поглотила их близких и имущество. Падая вниз, в открытую пропасть преисподней, люди в ужасе кричали; трещина же, проглотив их, быстро захлопнулась, будто львиная пасть.

Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы положить конец упрямству сердец, затвердевших и превратившихся в камень под жарким солнцем нечестивых богов Египта.

— Не приближайтесь к людям, — сказал Халев своим женам и детям, не разрешая им выходить из шатра. — Вас там не должно быть. — Он чувствовал, как вокруг назревал новый мятеж, даже в колене Иуды. Всю ночь люди что-то выкрикивали, недовольно вопили и жаловались.

— Я не могу больше это слышать! — Ефрафа закрыла уши руками.

Люди снова взбунтовались. На этот раз они обвинили Моисея в убийстве Божьего народа. Едва это началось, как явилась слава Господня, и в народе началось поражение. Мужчины и женщины, поносившие Бога и Его пророка, падали замертво там же, где стояли. Их были десятки, сотни, тысячи, тысячи тысяч. Бунтари не могли убежать или скрыться, потому что Бог знал каждого, и смерть настигала их повсюду. Моисей воззвал к Богу о милости и послал Аарона зажечь благовония для искупления народа. Сделав это, первосвященник побежал в гущу толпы и встал между живыми и мертвыми.

Только теперь люди, наконец, замолчали, боясь, чтобы их не постигла новая кара. Слишком поздно они вспомнили, что Господь сделал в Египте. Если бы не Моисей и Аарон, погибли бы все до одного.

Халев вышел из своего укрытия, чтобы помочь вынести мертвых из лагеря Иуды. Он знал, что это еще не конец.

— Я вижу это в их глазах, — сказал он.

Ефрафа обняла его в темноте шатра.

— Что ты видишь, моя любовь? — спросила она, когда его рука сжалась вокруг нее.

— Гнев. Но не против тех, кто восставал против Господа, а против самого Бога — из-за того, что Он не изменяет Своему Слову. — Как будто в их жилах все еще текут грязные воды Нила.

Включая его самого. Халев знал, что грех живет в нем. Он успел полюбить этих людей, ставших его братьями. Он любил их и все же ненавидел. Когда он слышал, что кто-нибудь поблизости возмущался или жаловался, он был готов убить этого человека. В нем поднималась ярость и жажда мести.

«Мое сердце во мне, как бушующее море, Господь. Ты мой Бог! Пусть ничего не стоит между Тобой и мной. Гнев пытается проникнуть в мое сердце и завладеть мной. И я должен сражаться с этим грехом. О, Боже, как мне бороться с этим огнем в моей крови? Ведь из-за того, что они не верили Тебе, я и мои сыновья не вошли в Ханаан. Помоги мне не питать ненависти к этим людям. Помоги мне твердо держаться Твоего Слова и выполнять все Твои законы, понимаю я их или нет».

И все же недовольство не покидало стан, хотя теперь оно было не на поверхности. Подобно подводному течению реки, оно затягивало в свою струю новые и новые души, лишая веры, в Божьи обетования.

Склонив голову, Халев схватился за мотыгу, которую использовал для рытья могил. Он долго сжимал ее, пока у него не заболели пальцы.

«Помоги мне, Господь. О, Боже, помоги мне не поддаваться гневу».

* * *

Народ израильский последовал за Господом и Моисеем обратно к Красному морю, и начались их долгие странствования. Никто не знал, как долго придется пробыть на одном месте. Халев наблюдал за облаком, и когда оно поднималось, он и его семья делали то же.

— Вставайте, — говорил он. — Господь идет дальше. Поднимайтесь!

Иериофа родила еще одного сына. Халев назвал его так же, как и то место, где Господь позволил им остановиться. Когда Ефрафа родила сына, Халев поднял его на руках перед облаком Господним.

— Его имя Ор.

Есром стоял рядом, опираясь на свой посох.

— Еще одно имя не из нашего рода. — Ему было нелегко нести свои годы, а горе по утраченным сыновьям наполнило его горечью и злобой.

Но Халев не ослабел.

— Ор и Ларон держали руки Моисея, пока Иисус Навин сражался против амаликитян. Так и мой сын будет поддерживать тех, кто избран Богом вести Его народ. — Он держал младенца у своего сердца. — Мои сыновья будут выбирать честь вместо позора.

— Пусть они растут сильными в вере, как ты, но пусть у них будет сострадание Моисея. — И старец ушел.

Халев старался держать сыновей поближе к себе, даже среди колена Иуды: он не хотел, чтобы они общались с теми, кто все еще с тоской вспоминал Египет.

К нему подошел Завдий.

— Ты нужен нам на совете старейшин.

— Для чего? — Раньше они его никогда не слушали.

— Все твои враги умерли, мой друг, многие во время последней кары.

Халев поднял голову.

— И я должен оплакивать их?

— Ты слышал их крики так же, как и я. В тот день я потерял сыновей. Тебе не жаль меня и тех, кто умерли из-за гнева Господня?

— Они умерли из-за собственного неверия.

— Их мечты слишком долго не сбывались.

Даже Завдий был слеп.

— Это не было мечтой! Земля была перед нами, как обещал Господь. Она была приготовлена для нас, уже созрела, как тот спелый виноград и гранаты, которые мы принесли. Надо было просто пойти и взять. Но страх ожесточил ваши сердца против Господа.

— Мои сыновья, мои сыновья... Остался только Хармий с сыном.

Халев увидел в глазах старца мольбу о сочувствии, но не поддался.

— Это опять неверие, Завдий. Вы ищете оправдания богохульникам. Вы слышали Закон. Возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими. А ты и другие все еще держитесь за плоть и кровь.

— Ты так обижен на нас?

— Мне обидно за эти потерянные годы.

Завдий посмотрел на мальчиков, игравших неподалеку. Его губы сжались.

— Но ты-то войдешь туда, куда нам дорога закрыта.

— Да, войду. Когда мне будет восемьдесят. Когда моим только что родившимся сыновьям будет столько же, сколько мне сейчас. А Меша и Мареша будут намного старше!

Завдий опустил голову.

Халев повернулся, чтобы уйти, но Завдий схватил его за руку.

— Ты нужен нам. — Он поднял голову, в его глазах были слезы. — Мои внуки нуждаются в тебе.

Халев пошел на собрание старейшин.

— Хотите услышать, что я хочу сказать? Ладно. Поменьше говорите друг с другом и побольше слушайте Господа Бога, который вывел вас из Египта. Уже слишком поздно оглядываться назад и думать, как все могло бы быть. Теперь надо смотреть вперед и ждать исполнения обещания, которое Господь дал нам. Да. Вы все умрете! Но ваши дети войдут в Ханаан, — если научатся слушаться Бога. Когда вы собираетесь вместе, судите дела мудро, по закону Божьему. Когда вы вместе, говорите о чудесах, которые вы видели в Египте. Говорите о том, как разверзлось Красное море, как вода полилась из скалы. Благодарите за манну, которую получаете из руки Божьей каждое утро. Благодарите за огненный столп, который защищает вас ночью. Скажите правду вашим сыновьям и дочерям, что это из-за наших грехов мы блуждаем по пустыне. Что это из-за нашего неверия Богу они живут как кочевники. Пусть они видят нас смиренными перед Господом, чтобы они уяснили: Он наш Господь, Он наш Бог! Да, мы не послушались Его. Но мы должны научить наших сыновей слушаться Его.

В молчании мужчины посмотрели на Завдия, и он заговорил:

— Мы согласны, Халев. Только пообещай, что ты поведешь их.

Халев посмотрел на сидящих в кругу. Даже после всего, что произошло, они не поняли.

— Нет. Ибо Господь, Бог наш, поведет их!

* * *

Люди посылали своих сыновей к Халеву, который учил их быть воинами. Он прошел вдоль выстроившихся перед ним шеренг.

— Здесь у нас нет полей, чтобы пахать и сеять, нет урожая, который нужно собирать, но Господь дает нам все, в чем мы нуждаемся. Вам не нужно в поте лица трудиться под солнцем, делая кирпичи, как ваши отцы. Но вы и не будете проводить время в безделье. Наш Бог — воин, Господь Ему имя!

— Наш Бог — воин, Господь Ему имя! — воскликнули сыновья Халева. Другие присоединились к ним.

— Еще раз. И говорите от сердца!

Они закричали снова.

— И мы тоже учимся быть воинами.

Он заставлял их пробегать большие дистанции, чтобы они стали сильными, быстрыми и подвижными. Он придумывал игры, чтобы развивать в них ловкость и силу. Так, изо дня в день, он учил их воевать.

Тем временем, люди старшего поколения умирали.

Сыновья Халева и другие юноши подрастали, как колосья созревшей пшеницы. Но Халев хотел, чтобы они были сильными, твердыми в своей вере и никогда не колеблющимися.

— Вы не будете сгибаться от любого дуновения ветерка. В Ханаане есть кедры, они крепкие и мощные. как башни. Такими должны быть и мы. Мы будем твердо стоять в силе Господа, Бога нашего!

Всякий раз, когда на месте очередной остановки были леса, Халев посылал своих сыновей добывать дрова и делать костры. Во время таких стоянок из его лагеря доносился звон металла и шипение пара: свои плуги, косы, серпы — все орудия земледелия — он перековывал в мечи и копья. Путем тренировок юноши учились обращаться с мечом и копьем, точно поражать цель с помощью лука и стрел. Те, кто были пастухами, показывали другим, как пользоваться пращей и камнями.

— Всегда смотрите на Господа, — наставлял Халев подопечных. — И всегда будьте готовы отправиться в путь, как только облако поднимется от скинии.

Он учил мальчиков и юношей быть готовыми двинуться в путь с первым звуком шофара и награждал того, кому удавалось первым собрать и подготовить свой лагерь.

— Поднимайтесь! Поднимайся, Израиль! Господь движется! — Так все юноши научились, хоть и неохотно, но быстро, собирать свои шатры и вещи, упаковывать их и отправляться в дорогу.

Один из сыновей Халева всегда был на страже. Халеву хотелось, чтобы колено Иуды шло как можно ближе к Моисею и Аарону, а также в поле зрения Иисуса Навина, который однажды станет вождем.

* * *

Халев и Иисус Навин часто поклонялись вместе, затем поднимались на холм или возвышенность, откуда было хорошо видно стан. Внизу, на равнине, под покровом облака, распростерлись тысячи шатров. От многочисленных костров, на которых готовили пищу, поднимался дым. Между шатрами бегали дети. Старики собирались вместе, им прислуживали женщины. Там, где расположилось племя Иуды, юноши состязались в рукопашных боях и в беге. Дальше, за пределами стана, пастухи собирали свои стада овец и крупного скота и гнали на ночлег поближе к своим шатрам.

Небо над ними стало меняться. Халев, затаив дыхание, смотрел, как дающее прохладу облако превращается в клубящийся столп огня. Он не переставал удивляться этому.

— Днем над нами тень, а ночью огненный столп обогревает нас. Наш Господь так милостив.

Иисус Навин согласно кивнул.

— Ты делаешь из сыновей Иуды настоящих воинов.

В словах Иисуса Навина Халев не заметил ни одобрения, ни упрека.

— Все сыновья Иакова должны учиться быть воинами.

— Я молился на эту тему.

— И что сказал Господь?

— Он говорит с Моисеем, не со мной. — Халев почувствовал беспокойство в голосе Иисуса Навина и понял, что он что-то недоговаривает. После долгой паузы Иисус взглянул на него. — Но, так или иначе, об этом ничего не было сказано — ни за, ни против, поэтому я пока в размышлениях.

— О чем?

— Правильно ли это — учиться воевать.

— Когда Господь пошлет нас в Ханаан, Иисус Навин, мы должны уметь воевать. Ты думаешь, это грех обучать воинов?

— Господь сказал, что земля наша.

— Разумеется. То, что мы победим, уже решено, но прежде нам придется выполнить работу. Думаешь, Господь хочет, чтобы мы сейчас развалились на матрасах и спали все следующие сорок лет?

— Наша работа — верить, Халев.

— Да, Иисус Навин, но вера подтверждается делами. Те десять соглядатаев, которые пошли с нами в Ханаан, верили в Бога, но они отказались действовать по своей вере, отказались вести своих братьев в Ханаан. — Он усмехнулся. — Может, у них была бы смелость, если бы Бог сначала сравнял с землей стены городов и уничтожил всех жителей, и только потом предложил нам завоевать землю.

— У тебя нет никакого сострадания к ним.

Халев стиснул зубы.

— Халев, они ведь поплатились за свое неверие.

— Их неверие может распространиться и на наши ряды. Бездействие порождает бунт. Мы должны делать что-то. Что может быть лучше, чем заранее готовиться к битве?

— Ты говоришь так, как будто мы солдаты или возницы колесниц. Мы же рабы...

— Мы были рабами. Сейчас мы свободные люди, и у нас есть Божье обетование, а в нем есть будущее и надежда. Дети, которые родились и рождаются у нас в пустыне, уже не знают, что такое египетское рабство. Они рождаются под Божьим покровом. И все дни своей жизни они будут ходить в Его присутствии. Может быть, нам, которые большую часть своей жизни преклонялись перед людьми, стоит поучиться у наших детей. Сейчас, если я для кого-то и раб, то только для Господа, Бога нашего. Ты не должен ослабевать, Иисус Навин. И не позволяй себе смотреть назад, смотри только вверх. — Он указал на огненный столп. — И на то, что впереди. — Он показал на север в сторону Ханаана.

— Это скитание изматывает меня.

— Оно изматывает нас всех. Но это еще и возможность подготовиться к битве. — Халев посмотрел в сторону горизонта. Поднимется ли Господь завтра и поведет ли их куда-нибудь? Только Господь в этих безводных местах может приводить туда, где оазисы и вода. — Может показаться, что наше блуждание бесцельно, мой друг, но я уверен, что у Бога есть план. Я должен этому верить, иначе я впаду в отчаяние. Мы были осуждены и теперь несем наказание за свои грехи, но это не все, что мы здесь делаем. Каждый день мы смотрим на Него и учимся: идти тогда, когда Он идет.

— Это и есть наказание.

— Да. Да. — Халев стал терять терпение. — Но это еще и возможность. — В последние недели он много думал об этом. — Похоже, у Бога всегда есть больше, чем одна цель. Он справедливо осудил нас, но Он и проявляет к нам милость. Он дает нам Закон, на который надо настроить свой ум и сердце; Закон, который заставляет меня воевать с самим собой. Он сказал нам приносить жертвы каждое утро и каждый вечер. Запах горящей жертвы — это постоянное напоминание. Он ведь очень хорошо нас знает. Он дает нам манну и воду, чтобы питать нас. Он направляет каждый наш шаг. Когда Господь поднимается, мы снимаем шатры и идем за Ним. Когда Он возвращается в скинию, мы разбиваем лагерь и ждем Его. В Египте надзиратели думали и все решали за нас и мы реагировали просто как вьючные животные. Но теперь мы должны думать и решать сами, как люди. Мы не животные, которые кормятся на всяком пастбище. Мы все время должны делать выбор: или мы будем роптать и выражать недовольство, или идти по тому пути, по которому Господь ведет нас.

Халев показал на северо-восток.

— Это наша земля. Сейчас она полна людьми, которые поклоняются ложным богам и творят ужасное зло. Каждый мужчина, женщина и ребенок там развращены и просто утонули в грехе. Ты видел, как они поклоняются своим богам, бросают младенцев в огонь, прелюбодействуют на алтарях прямо в городе и под каждым ветвистым деревом. Они делают куда более мерзкие вещи, чем Египет, со всей его гордыней и самопревозношением. Господь послал нас в эту землю как соглядатаев, чтобы мы знали, с чем мы там столкнемся и с чем нам придется сражаться. Мы это увидели. Узнали. Теперь надо готовиться к битве.

Иисус Навин ничего не ответил. Молчание всегда настораживало Халева. У него не было причин сомневаться в храбрости Иисуса Навина, но ему хотелось знать, что у него на уме.

— У нас ведь уже были сражения, Иисус Навин. И Господь не говорил нам сидеть и смотреть, пока Он уничтожит амаликитян. Он послал нас сражаться с ними.

— Моисей молился.

— И Бог ответил тем, что дал нам победу.

— Иногда мы должны только молиться и ничего больше не делать, Халев.

— Да. Но мудро ли предполагать, что Господь сначала разрушит Ханаан казнями, а потом пошлет нас в эту землю? Или мудрее учить и тренировать людей, чтобы быть готовыми ко всему, что Бог скажет нам делать? — Даже если Господь скажет им просто стоять и смотреть, работа не будет напрасной, если они будут готовы к войне.

— Ты уже сам все решил, что нам делать.

Халев посмотрел вниз на равнину, где распространился огромный стан. Там, где были шатры колена Иуды, среди юношей шли учебные бои. Как только одна из сторон отступала, бой начинали заново.

— Ты хочешь покончить с этим?

— Здесь только драки, но где молитва?

— Драки? — Халев стиснул зубы. — Я заметил, что среди мальчишек Иуды, которые тренируются, куда меньше драк, чем в других племенах, которые с утра собирают манну, а потом только и делают, что отсиживают зад, занимаясь болтовней. А пустые разговоры ведут к жалобам и ропоту. А что касается молитвы, с нее мы всегда начинаем свой день. Пока не закончатся утренние жертвоприношения и чтение Закона, никто не смеет поднять на кого-то руку или взяться за оружие!

Иисус Навин криво усмехнулся.

— Но ты действуешь предвзято.

Внутри Халева все закипело.

— Предвзято?

— Да, ты уделяешь внимание только определенным людям.

Почему это Иисус Навин так нажимает на него? И почему не говорит прямо?

— К чему ты клонишь, Иисус Навин?

— Ты обучаешь сынов Иуды.

— Разумеется.

— Но есть и другие, с кем ты связан и кому ты предан.

Халев почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он что, имеет в виду его старые корни, Едом? Халев уставился на Иисуса Навина, его глаза сузились.

— Я предан только Господу, который сказал мне, что я войду в Обетованную землю. Когда придет этот день, я хочу, чтобы я и мои сыновья были готовы уничтожить что угодно и кого угодно, кто попытается помешать нам получить свое наследие.

Иисус Навин положил руку на плечо Халева.

— Но ты же еврей, мой друг. Сын Авраама и все евреи — твои братья.

— Зачем ты говоришь вокруг да около? Говори прямо, что у тебя на уме.

— У меня на уме все то же, что и у тебя. Да, мы должны готовиться к сражению. Но меня беспокоит то, как мы к нему готовимся. Какие-то разбросанные группы, разрозненные усилия. Это может закончиться тем, что мы начнем драться друг с другом, а не с врагами Господа.

Мечта ожила в сердце Халева. Он схватил Иисуса Навина за плечо.

— Тогда объедини нас!

— Это не в моих силах.

— Тогда поговори с Моисеем. Господь соединил вместе двенадцать колен и вывел их из Египта. Конечно, Он хочет, чтобы мы были одним народом, а не двенадцатью. Моисей тоже может обучать нас. Он вырос при египетском дворе, среди принцев. Его и учили то в основном военному делу — тактике, вооружению. А ты ближе к нему, чем его собственные сыновья. И ты достаточно близко общаешься с ним, чтобы задать такой вопрос.

— Ты хочешь, чтобы я стал бесцеремонным?

— Если ты не спросишь, то и не получишь ответ.

— А если он скажет «нет»?

Халев не хотел торопиться с ответом. Он посмотрел вниз на тысячи шатров. У каждого племени был свой флаг, свой стан, отделенный границей и не большим пространством от других.

— Посмотри на израильтян. Ты прав. Мы не едины в своих мыслях. Бог пытается объединить нас с помощью Закона — чтобы у всех нас был один ум, одно сердце и одно обетование. Мы не можем быть двенадцатью разрозненными племенами, которые просто ставят лагеря вокруг скинии. Мы должны стать одним народом в Господе! А у каждого народа есть своя армия. Давай создадим армию Господа. — Он посмотрел на серьезное лицо Иисуса Навина и заметил, как тот сильно постарел за последние несколько месяцев. Его любовь к своему народу была для него тяжелым грузом.

— Поговори с Моисеем, Иисус Навин. Расскажи ему все, что у тебя на сердце и на уме. Странно, что ты до сих пор этого не сделал.

— Его дух обеспокоен, и он постоянно молится о людях.

— Людей надо чем-то занять, чтобы они не томились от безделья. Спроси! Ты же знаешь, что сделает Моисей.

— Он пойдет к Господу.

Халев радостно засмеялся:

— Правильно! — Он с силой хлопнул Иисуса Навина по спине. — И тогда мы узнаем, кто зажег этот огонь внутри нас — наша собственная гордость или же Дух Божий.

* * *

Годы текли медленно, израильтяне перемещались по пустыне с места на место. Один за другим поколение рабов умирало, а их дети подрастали. Семьи оставались сначала без отцов и матерей, потом умирали дяди и тети.

Постоянно кого-то теряли и оплакивали. Умирали близкие и друзья Халева. Первым был Завдий, потом Есром. Некоторые уходили ожесточенными и нераскаявшимися. Многие перед смертью горевали из-за собственного неверия и из-за того, что их детям приходится за это платить. Сын Завдия Хармий сидел теперь в собрании старейшин вместе с Халевом. Они стали хорошими, если не близкими, друзьями.

Когда Халев проходил среди шатров, люди его поколения всегда смотрели на него. Некоторые провожали взглядами, полными обиды, другие — горькой зависти, и лишь некоторые смотрели с уважением и приветствовали кивком головы.

Стан был в постоянном унынии — как из-за смерти родственников, так и из-за греха, который не дал им войти в Землю обетованную.

Куда бы Халев не направлялся, к нему сбегались мальчишки, которые хотели учиться воевать вместе с другими. Сначала он проверял их знание Закона.

— Недостаточно просто хотеть воевать, — отвечал он. — У каждого мужчины есть такое желание. Но сначала надо знать Того, Кто поведет тебя в эту битву.

— Моисей!

— И Иисус Навин!

Халев прекрасно знал, что оба вождя ответили бы в этом случае.

— Иди в свой шатер. Ты еще не готов. — Они приходили к нему с желанием воевать, но без веры и знаний. Ведь их главнокомандующим был Господь. Они должны подготовить свои сердца и ум для того, чтобы уметь следовать Его воле. Его воле, а не человеческой. И не его, Халева, воле.

Семьдесят старейшин умерли, их заменили люди более молодые, пожинавшие последствия грехов своих отцов. Они слушали советы Моисея и действовали по ним, и выбирали мудрых, любящих Господа мужей судить народ. Один за другим, бывшие рабы, выросшие в страхе перед фараоном, умирали, и их заменяли люди, выросшие в страхе перед Господом.

Стан двигался со слаженностью армии. Когда облако поднималось, поднимались и люди, часто до того, как зазвучит труба. День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом они учились смотреть на Господа и следовать за Ним.

Старики жаловались и скорбели, роптали, стонали и... умирали.

Молодые славили Бога и действовали, радовались, благоговели перед Господом и жили.

* * *

Шел тридцать восьмой год странствований Израиля по пустыне. Халева позвали в шатер Кеназа. Его брат умирал. Халев сидел рядом — о нем он горевал больше, чем о ком-либо другом.