Гермиона, выслушай меня, – сказал я, отыскав её в общей гостиной.

Рон, это твоя коробка? – спросила Гермиона, беря со стола мой подарок.

– Это мой подарок тебе, – немного растерявшись, ответил я. – Гермиона, я хочу извиниться, – я подошел к ней на шаг, она в это время открыла коробку и достала оттуда часы. – Вчера Лаванда сама подошла ко мне и предложила…

Спасибо за подарок, Рон, – Гермиона коротко улыбнулась, надела часы на запястье и спрятала их под рукавом мантии. – Надеюсь, вчера все вернулись без происшествий.

– Гермиона, вчера я не хотел танцевать с Лавандой. Она сама подошла…

Я не хочу, чтобы из-за меня у кого-то были неприятности, – она словно меня не слышала.

– Не беспокойся, Гермиона. Все добрались нормально. Я вот что хочу сказать: понимаешь, Лаванда вчера напилась и стала ко мне приставать. Я не хотел танцевать с ней, но она…

Успокойся, Рон. Твои извинения приняты, – сказала Гермиона и посмотрела на лестницу, ведущую в спальню. – Доброе утро, Гарри! – сказала она, махая тому рукой.

Черт, Гарри, ты не мог подождать с выходом ещё несколько минут! Я не сказал самого главного.

Доброе утро, друзья (что это с ним?). Идём завтракать.

Да, – сказала Гермиона и направилась к проему. – Кстати, спасибо, что организовали для меня такой праздник.

Тут я почувствовал, что мои колени задрожали от сдерживаемого возмущения. Поттер пальцем о палец не ударил, только увешал всю комнату шарами, а Гермиона благодарит и его. Я переводил взгляд с неё на него и обратно. Стоит тут себе весь такой важный. Почему некоторым всегда везёт, а другим нет?

На завтраке друг сел между нами, и я опять не смог как следует объяснить Гермионе, что моей вины в случившимся нет. А по дороге на занятия (это утро начиналось с заклинаний) Гермиона сказала фразу, которая поставила точку в моих попытках вернуть ситуацию под свой контроль.

Рон, я всё поняла. Лаванда сама подошла, ты не смог отказать. Ты можешь делать всё, что угодно. Я вовсе не обиделась, что вчера ты танцевал не только со мной, – сказала она, когда мы поднимались по лестнице.

В общем, Гермиона на самом деле меня ревнует, только не показывает виду. Вот только я не знаю: радоваться мне или печалиться. Говорят, что ревность идёт по пятам за любовью, но весь месяц пролетел в простых, как трансфигурация спички в иголку, отношениях, если это можно назвать отношениями. Гермиона помогала мне, но это она делала всегда. Мне теперь очень редко удавалось её развеселить, редко получал от неё неповторимую улыбку вместе с по-особенному горящим взглядом. В конце концов, я прекратил свои попытки добиться чувств от Гермионы. Должно пройти время, всё вернётся в свою колею, и тогда можно будет попробовать снова…

К несчастью, главным отвлекающим моментом стали преподаватели. Семестр был в самом разгаре, и гора домашних заданий, и без того огромная, достигла астрономической высоты. К тому же профессор Слизнорт, который сначала мне понравился, оказался любителем детей богатых и известных волшебников. Он устраивал вечеринки, приглашая туда Гарри, Гермиону и Джинни и игнорируя меня. Правда, пока на них побывала только Гермиона, потому что Гарри придумал назначать тренировки по квиддичу всякий раз, как получал приглашение от Слизнорта. А мне оставалось лишь догадываться, что она там делает в обществе Кормака Маклаггена и Блеза Забини. Конечно, меня не волнует, что преподаватель так относится ко мне, я просто хочу провести свободное время вместе с Гермионой, а Слизнорт забирает у меня такую возможность. И ещё мне надоели разговоры об этих вечеринках. Причем, их всё время начинает Гарри, а Гермиона нехотя вступает в них. Отсюда я делаю только один вывод – Гермионе тоже не нравится такое времяпрепровождение. Ей, наверное, хочется отдать свободные минуты какому-нибудь интересному делу или человеку.

Наступила середина ноября. На окрестности Хогвартса опустился туман, и территория застыла в ожидании приближающейся зимы. Утро девятнадцатого ноября начиналось с травологии. По дороге Гарри рассказал нам о вчерашнем уроке с Дамблдором, на котором директор показывал другу детство Тёмного Лорда.

– По-моему, возвращаться в прошлое ужасно интересно, просто дух захватывает, – азартно сказала Гермиона, когда мы окружили пень цапня. – Вполне логично – как можно больше узнать о Волан-де-Морте (она не боится произносить его имя – Мерлин, какая же она храбрая!). Как иначе ты найдешь его слабые места?

– Как прошла последняя вечеринка у Слизнорта? – спросил Гарри. Ничего себе переход к другой теме.

Я слушал молча, надевая на глаза защитные очки. Гермиона снова нехотя вступила в разговор по поводу мероприятий профессора и только сказала:

– На самом деле там довольно весело (голос говорил об обратном). То есть он опять нудно бубнил про своих знаменитых учеников, восхищался Маклаггеном, зато угощал разными вкусностями и познакомил нас с Гвеног Джонс.

Неужели Слизнорт учил ещё и Гвеног Джонс? Сколько ж ему лет?

– Гвеног Джонс? – недоверчиво переспросил я. – Та самая, капитан «Холихедских гарпий»?

– Точно, – ответила Гермиона, смотря на меня. – Мне лично она показалась немного всезнайкой, но…

Тут нас прервала профессор Стебль. Она приказала нам приступить к работе над пнём цапня. Мы поспешили выполнить приказ и кинулись на пень. В это время у меня появилось немного времени, чтобы обдумать всё сказанное Гермионой. Ей не очень нравятся вечеринки Слизнорта, теперь я убедился в этом окончательно. Но мне вдруг очень захотелось присутствовать на одном из мероприятий. Вот только как туда попасть? Пока я строил планы проникновения в кабинет профессора зельеварения, мы добыли первый плод и продолжили прерванный разговор.

– И вообще, Слизнорт устраивает прием по случаю Рождества, Гарри, и уж на этот раз ты не отвертишься (а меня здесь словно не существует – Гермиона ведет себя прямо как этот старикашка), потому что он специально просил меня уточнить твое расписание, чтобы назначить на тот день, когда ты наверняка сможешь прийти.

Я с силой надавил на плод, но тот всё равно не лопнул. Смотря на Гермиону очень внимательно и, стараясь скрыть злость, я спросил:

– Очередная вечеринка только для любимчиков Слизнорта, так?

Гермиона коротко взглянула на меня. Видимо, я ещё плохо могу управлять голосом.

– Да, только для членов Клуба Слизней, – сказала Гермиона.

Плод выскользнул из моих рук, ударился в потолок и сбил с головы профессора шляпу. Несколько студентов закрыли рот руками, давясь от смеха. Невилл и Гермиона посмотрели на учителя с тревогой, я приготовился получить наказание, а Гарри отправился за ценным овощем. Стебль снова надела шляпу, грозно указав на меня пальцем.

– Как-как?

– Слушай, не я придумала такое название, Клуб Слизней, – ответила Гермиона.

– Клуб Слизней, – повторил я и состроил издевательскую гримасу. – Ну, надеюсь, что вы приятно проведете там время. Ты попробуй закадрить Маклаггена, тогда Слизнорт объявит вас королем и королевой Слизней.

Боже, что я несу?

– Нам разрешается приводить с собой гостей, – может, она не слышала, что я сказал. – Я думала позвать тебя, но если, по-твоему, это так глупо, то не стану навязываться.

Что я наделал? Гермиона хотела пригласить меня на вечеринку, после которой у нас точно были бы другие отношения, но я опять всё испортил. Сейчас до неё дойдет весь чудовищный смысл моих слов, и тогда мне остается только провалиться сквозь землю. Хотя есть ещё шанс всё исправить. Надо скорее его использовать.

– Ты хотела пригласить меня? – спросил я, стараясь вложить в каждое слово просящие интонации.

– Да! – сердито ответила она. Мерлин, она меня слышала… – Но раз тебе хочется, чтобы я закадрила Маклаггена…

Это край. Ещё шаг – и бездна. Нужно срочно спасать себя и свои чувства к Гермионе.

– Нет, мне этого совсем не хочется, – сказал я, но было поздно. Гермиона отвернулась от меня, и тут мы услышали звук расколотой глиняной миски, которую Гарри разбил совком. Он тут же поспешил исправить положение, чтобы профессор не успела заметить его оплошность, а Гермиона принялась листать учебник.

Остаток урока мы занимались пнем цапня, доставая и протыкая его плоды. О Слизнорте и его вечеринках больше не заговаривали. Мне нужно время, чтобы как следует продумать тактику. Я должен попросить Гермиону взять меня с собой на рождественский прием, а для этого нужны правильные слова. Одно радует – я получил ещё одно доказательство её любви ко мне.

* * *

Время приближалось к первому матчу по квиддичу. Гарри усиленно тренировал команду, но отсутствие Кэти действовало угнетающе на всех. Моя игра становилась всё хуже, вот только причины у меня совершенно другие. Гермиона перестала появляться на трибуне, чтобы болеть за меня. Я же не переставал думать о ней, пропуская один квоффл за другим. Квиддич потерял для меня былое великолепие. Он лишь превратился в очередной механизм отбирания свободного времени, которого у меня и так было немного. Мы возвращались с тренировок очень поздно и заставали в гостиной Гриффиндора лишь нескольких учеников с младших курсов. Особенно раздражало общество Колина и Дэнниса Криви. Они приставали с расспросами на тему: «Какие существуют способы поимки снитча и какими пользуется Гарри?» или «Какой мяч отбить сложнее всего?» Мерлин, почему они прицепляются только к нам? Остальную команду они не беспокоят такими разговорами. Ах, да, конечно, они же настоящие поклонники Гарри Поттера, но при этом ничего не смыслят в квиддиче.

А я каждый раз искал глазами ту единственную, которая мне нужна, и, не найдя, уходил в спальню, оставляя Гарри наедине с братьями. В остальные вечера Гермиона помогала мне и Гарри с уроками, а потом, пожелав спокойной ночи, поднималась к себе. Такая обыденность мне надоела до ужаса, но что-либо изменить я не мог. Хорошо ещё, успокаивал я себя, что Гермиона вообще хочет со мной общаться после того злополучного урока травологии. И опять виноват Гарри. Это он завел тот разговор, не будь его, всё было бы по-другому. Я лежал в своей кровати после очередной тренировки, смотря на полог постели, и представлял, как мы с Гермионой идем на рождественский ужин вместе. Как танцуем в кабинете Слизнорта (ведь именно там он устраивает свои званые ужины), срывая громкие аплодисменты всех присутствующих гостей, как после танца Гермиона берёт меня за руку и отводит в какой-то укромный уголок, где мы целуемся, а потом вообще выходим в коридор, чтобы отыскать пустой класс…

Гермиона захватила все мои мысли и мечты, теперь осталось отдать ей только самого себя.

В общем, моя жизнь превратилась в сплошную череду неотложных дел. Занятия, домашнее задание, квиддич. И Гермиона была в этой череде только как подруга, которая позволяла нам с Гарри списывать свои домашние работы. Но она ни словом, ни жестом не давала понять, что хочет того же, чего хочу я. Снова все мои догадки провалились пропадом. Самое обидное, что, несмотря на приближающуюся зиму, те, кто уже покорен любовью, продолжали создавать частицу лета. Идешь по коридорам и видишь: вот одна парочка прошла, держась за руки, вот другая. Боже, сколько романтики! И когда только время находят? Тут его не хватает даже на душевный разговор, а у них… Тошно наблюдать за тем, как девчонки смеются над самыми глупыми шутками своих парней. Все подталкивают тебя к любви, а ты можешь думать только о предстоящем матче и своих неудачах как на поле квиддича, так и в отношениях с одной особенной девушкой. И мои промахи в одной сфере вызваны провалами в другой.

Всё изменилось. Настроение паршивое, учеба не ладится, даже несмотря на помощь Гермионы, каждый день я молю Бога, чтобы поскорей бы наступили каникулы, но время замедлило шаг. Ничего не поделаешь, ждать и догонять – две самые страшные вещи в жизни. Эх, наплевать бы на всю учебу, весь квиддич, да, схватив Гермиону за руку, сбежать из замка, куда глаза глядят. Но этот безрассудный поступок не сулил ничего, кроме неприятностей мне, и, главное, Гермионе. А я не хочу, чтобы у неё были проблемы из-за меня. Я просто хочу пойти с ней на рождественскую вечеринку Слизнорта. О приеме мы больше не вспоминали, поэтому я не мог попросить её взять меня с собой. К тому же я не уверен, что она забыла мои оскорбления. Да, именно оскорбления. Я признал это в тот же вечер: я обидел её и причем очень сильно обидел, а она хотела пригласить меня… Сейчас я постоянно чувствовал стыд в её присутствии. Это было не просто наше обычное препирательство, наш небольшой спектакль, который мы часто разыгрывали, это было настоящее оскорбление её достоинства и чувств. Я сравнил Гермиону со всеми остальными девчонками, которые только и могут, что увиваться за каким-то глупым, но красивым парнем, а потом хвастаться перед своими подружками поцелуем с ним. Гермиона – девушка, которую нужно добиваться, за которой нужно ухаживать, как за принцессой, восхвалять её и ждать, когда она ответит на твои попытки покорить её, не торопя её ни на секунду. Иногда Гермиона мне представлялась стоящей на вершине высокой, неприступной горы, которая манит взобраться на неё и на которой сможет устоять лишь один человек из миллиона. Ведь вскарабкаться – это ещё полбеды, главное, удержаться на вершине вместе с Гермионой.

Стоит ли говорить, что все мои попытки вернуть наши отношения на тот уровень, на каком они были до того как, с треском проваливались. Поэтому я решил переключиться на другое такое же непростое дело – квиддич. Даже по сравнению с предыдущим годом я стал играть паршиво. На одной из последних тренировок перед матчем я вообще ударил Демельзу Робинс, которая летела на меня, кулаком по лицу. Что меня толкнуло на такой шаг, я не имел ни малейшего понятия. Джинни на меня после этого наорала, а я висел в воздухе, не способный что-нибудь прокричать в ответ. Но, в сущности, моя несравненная младшая сестра права. Вот только почему я так сделал? В раздевалке я специально переодевался очень медленно, чтобы уйти из неё последним. Джинни и Дин смотрели на меня с гневом, Демельза всё ещё плакала, её пытались успокоить Кут и Пикс, Гарри, как и я, медлил со сборами, за что его я мысленно благодарю. Сейчас мне нужна поддержка близкого друга, который, может, расскажет мне, что творится. Команда во главе с Кутом вышла из раздевалки. Я успел заметить осуждающий взгляд Джинни перед тем, как за ней захлопнулась дверь.

– Я играл, как мешок с драконьим навозом, – сказал я, обращаясь скорее к своим коленям, чем к другу.

– Ничего подобного, – серьёзно сказал Гарри. – Ты лучший вратарь из всех, кого я видел на испытаниях. У тебя единственная проблема – нервы.

Я посмотрел капитану в глаза. Гарри выдержал взгляд и не отвернулся. Может, он и прав. Надо держать себя в руках. Но как? Как можно быть спокойным, когда я не могу добиться успеха ни в квиддиче, ни в любовных делах? Мне уже шестнадцать лет, через несколько месяцев совершеннолетие, а у меня нет девушки, да и целовался по-настоящему всего один раз. Воспоминания о том чудесном дне наполнили моё сознание. Гермиона. Одному Богу известно, как сильно я хочу постоянно быть рядом с ней, быть любимым ею, целовать и обнимать её. Всё, я принял решение. Сегодня подойду к ней и попрошу, чтобы она сходила со мной на прием к Слизнорту, а ещё скажу, что люблю её и хочу встречаться. И тогда у меня всё будет хорошо. Если только она согласится…

– Рон, ты играешь замечательно! Верь в себя, и всё получится! – подбадривал меня Гарри всю дорогу.

Я не особо прислушивался, потому что опять в груди заговорило моё сердце.

Будь уверен, ведь Гермиона любит тебя. Сколько раз она доказывала, что хочет, чтобы между вами были не только дружеские отношения? Давай иди навстречу своей любви!

– Рон, пойдем по потайной лестнице? – спросил Гарри, смотря на мою улыбку, которая всегда появлялась, когда сердце придавало мне уверенности в нашем с Гермионой будущем.

Я кивнул, и Гарри распахнул гобелен, за которым находилась потайная лестница в башню. И тут земля ушла у меня из-под ног. Джинни и Дин стояли у подножия лестницы и страстно целовались. Руки Дина гуляли по спине и волосам моей сестры, а Джинни держала свои на щеках парня. Зрелище было противным: они не просто целовались, они ещё и стонали от нахлынувшего возбуждения. Мерлин, целуются и стонут, что за гадость? Я не мог смотреть на эту картину и крикнул:

– Эй!

Любовники отскочили друг от друга и одновременно (что взбесило меня ещё больше) осмотрелись вокруг. Мы с Гарри попали в поле зрения, и Джинни воскликнула:

– Что тебе?

– Я не желаю, чтобы моя родная сестра лизалась с парнем у всех на глазах! – я нащупал в кармане палочку и сжал её в кулаке.

– Между прочим, коридор был пуст, пока вы сюда не влезли!

Я поймал улыбку Дина, посланную в нашу с Гарри сторону. Наглец, ещё улыбается. Сейчас же разорву его на куски! Гарри, кажется, готов помочь, судя по свирепому взгляду, которым друг наградил нашего сокурсника.

– Э-э… – протянул Дин, – пошли, Джинни, вернемся в гостиную…

Решил сбежать? Да ты, Дин Томас, оказывается, настоящий трус.

– Ты иди, а я скажу пару ласковых слов моему дорогому братцу!

Дин ушел. Интересно, какие ласковые слова знает моя сестра?

– Так, – Джинни начала свою пламенную речь с гневного взгляда. Боже, как страшно! – Рон, давай договоримся раз и навсегда: тебя не касается, с кем я встречаюсь и чем я с ними занимаюсь.

– Нет, касается! Думаешь, мне хочется, чтобы в школе говорили, что у меня сестра…

Тут я осекся. Мне пришло на ум одно очень гадкое слово, но я решил его не говорить.

– Кто? – Джинни выхватила волшебную палочку. – Говори, кто?

– Он ничего такого не хотел сказать, Джинни, – влез в разговор Гарри.

С его парламентерскими способностями может сравниться разве что Невилл. Тот тоже предпочитает выяснять отношения посредством беседы, а не дуэли. Кстати, у него тоже, как и у Гарри, нет девушки. Как и у меня. Отогнав эту мысль прочь, я продолжил ссору с сестрой.

– Никто не станет с ним целоваться, кроме нашей тетушки Мюриэль.

Гнусная ложь! Много ты знаешь! Со мной уже целовалась Гермиона.

– Да замолчи ты!

– Не замолчу! – Джинни нацелила палочку на меня. Моя пока находилась в кармане, но если так продолжиться, я сделаю сестре больно. – Я видела, как ты пялишься на Флегму, всё надеешься на поцелуй в щечку, – Джинни состроила гримасу. – Пошёл бы да сам с кем-нибудь полизался, тогда хоть не будешь переживать, что все остальные это делают!

Ты смеешь указывать, что мне делать? Мое терпение лопнуло, и я достал палочку. Гарри встал между нами, раскинув руки.

– Много ты понимаешь! – я прицелился из-под мышки Гарри. – Если я не занимаюсь этим на публике…

Джинни захохотала. Нас наверняка сейчас услышат за гобеленом, и тогда проход больше не будет секретным.

– С кем же ты целовался, со своим Сычиком? Или с фотографией тетушки Мюриэль?

– Ах, ты…

Из моей палочки вырвался оранжевый свет. Жаль, заклинание промахнулось. Я сейчас был готов убить младшую сестру за такие слова.

Гарри схватил меня и прижал к стене.

– Слушай, не дури… – сказал он, не отпуская мои руки.

– Гарри вот целовался с Чжоу Чанг! – кричала Джинни. Её на секунду выбило из колеи то, что я хотел наслать на неё заклятие, что никогда раньше не делал. – А Гермиона целовалась с Виктором Крамом!

Моё сердце пропустило удар, а всё тело сдавили невидимые тиски. Гермиона целовалась с Виктором Крамом! Эта ужасная новость даже заставила меня перестать вырываться из хватки Гарри. Мерлин, моя Гермиона, которую я люблю всей душой, подарила свой первый поцелуй этому высокому, мускулистому, красивому ловцу сборной Болгарии. В голове тут же представилась картина: Крам в парадной мантии, которая была на нем на Святочном балу (в другое время они просто не могли этого сделать – уж я-то проследил за этим), медленно уводит Гермиону в тихий уголок замка. Она улыбается, потому что знает, что он делает. Затем, не сказав ни слова, Гермиона подносит губы к Краму и они сливаются в нежном поцелуе. Крам, конечно, имеет немалый опыт в этом, но он позволяет ей всё сделать самой. И поцелуй прекращается по её желанию не слишком быстро, но и не слишком медленно.

Боже мой, как мне сейчас хочется разбить или сломать что-нибудь. Жаль, ничего под рукой нет. Гермиона меня предала, я был не первый, с кем она целовалась. Теперь после такого у меня остался один выход – забыть обо всём, что могло быть между мной и Гермионой, потому что любить предательницу я не могу.

Мы с Гарри поднялись на восьмой этаж и побежали по коридору. У голой стены стояла какая-то девчонка с банкой жабьей икры.

– Кыш с дороги! – крикнул я. Малявка подпрыгнула и выронила банку. Та грохнулась на пол и разбилась вдребезги. Девчонка тут же убежала. Немного повеселев от мысли, что Филчу придется здесь снова убираться, я вместе с Гарри продолжил путь в гостиную. Жаль, не запомнил лицо девчонки. Утром можно было бы рассказать смотрителю, чтобы он наказал эту мусорщицу. В моей голове было лишь одно лицо – Гермионы с её, теперь я знаю, притворной улыбкой после нашего поцелуя на вокзале Кингс-Кросс.

– Ты думаешь, Гермиона правда целовалась с Крамом? – я спросил мнение друга по этому вопросу. Всё-таки рубить сгоряча мне не очень хочется.

– Что? А… Ну-у…

Потрясающий ответ друга сказал даже больше, чем я мог ожидать. Оказывается, не только я один мечтаю о девчонках, которые совершенно этого не заслуживают.

* * *

Наступил день матча. Всю ночь я не мог уснуть и ворочался в постели. В голову опять лезли воспоминания о предыдущих днях. Правда, преподнесенная моей младшей сестрой, не укладывалась в уме. Наша с Гермионой ссора после Святочного бала всё-таки имела под собой почву – Гермиона целовалась с Крамом. Этот красавчик распушил перед ней хвост, и она была рада радешенька ему услужить. Что он ей сказал сделать, то она и выполнила. А теперь пусть помучается! Никогда не забуду её взгляд и поджатые губы на следующий после того, как мы застукали Дина и Джинни (кстати, Гарри оставил Томаса в команде) вечер. Тогда, правда, я был ещё сильнее выбит из колеи и даже накричал на трёх малявок.