Во внутреннем дворе,

Где небо взаперти,

Где из окна слышны этюды Черни

С пяти и до шести,

Где дождевой петит

Уже на целый лист тоски вечерней,

В окошках слюдяных

Озябшие цветы

И грустные простуженные дети,

И с форточек коты

Глядят, как с высоты

Рассеянных прохожих голубь метит.

Там эхо повторит

То хриплый двери скрип,

То передразнит оперным контральто.

Старея день за днем,

Глядится молча дом

В квадратик битый мокрого асфальта.

«Прощание славянки» (Уличный оркестр)

Лиловой линией уже

Отчерчен вечер.

Как знаком водяным верже,

Был день размечен.

По чьей-то прихоти конец

Листа исписан

Не жалобами двух сердец

Из скучных писем,

Не списками мирских забот,

Сухих и пресных,

А тускловатой медью нот.

Поверх оркестра

Невылинявшей желтизной

Плывет «Славянка»,

Катясь вдоль улицы слезой,

Во двор, с изнанки

Вползает в окна – витражи

Разбитых лестниц,

Спугнув в подъезде миражи

Дриад-прелестниц.

Прощанье с Кем? Прощанье с Чем?

Иль ностальгия?

Старинный марш средь старых стен,

Но мы – другие.

Белых колонн быстрый разбег

Словно строчки в стихах. Каждый что-то в душе сберег, Что-то видит во снах. Тонким пером чертит дождь Косые серые линии, Белые статуи в Летнем саду Тихо грустят в унынии. Решеток мостов легкий взмах – Жест дирижерской палочки.

Ему повинуясь, вальсом звучат Проспекты, улицы, улочки. Невский безумный и хмельной – Круговорот огней и лиц, Как бесконечный роман, влечет Шорохом желтых страниц.

Октябрь 1980

Стоя у парапета,

Присмотрись, лист кленовый на темной воде.

Разгадаешь ли этот

Золотой иероглиф на черном стекле?

За обыденным шумом,

За шагами и лязгом трамвайным услышь,

Как с отчаянным звоном

Дождевые секунды срываются с крыш.

Но, услышав, поймешь ли,

Как легко и беспечно в назначенный час,

Словно листик поблекший,

Ветер сдует с земли этой ласковой нас?

Март 1989

Подожди, чуть помедли,

Тишины наступившей послушай слова.

Как гравюра на меди,

Этот сад облетевший, ограда, Нева.

Ленинград

Скоропостижные сумерки короткого зимнего дня, неотвратимо и всякий раз застигающие меня врасплох. Обледенелые тротуары Невского. Тусклые, будто коптящие фонари переулков. Ласкающие пальцы улиц, сведенные судорогой холода.

Неужели возможно здесь

дожить до весны?

В эти дни кажется,

что я просто умру

в этом пустом и холодном городе,

среди дворцов с выбитыми стеклами

и рухнувшими перекрытиями,

в городе, где среди смерзшихся кусков

льда и мусора высится

«чудотворный строитель»,

грозно взирающий на руины

Санкт-Петербурга

своими слепыми бронзовыми глазами.

1988

Дом

В чем секрет возвращенья Домой?

Все перекрашено, передвинуто,

Заклеено новыми обоями,

как новой афишей заклеивают старую.

Но что-то осталось.

Может быть, бой часов,

старинных, еще прадедушкиных,

или старый седой кот,

который втайне считает себя хозяином Дома?

И ведь прав, наверное.

Я потеряла свой Дом.

Я навестила его однажды.

Дверная ручка, звук открывающейся двери,

темная прихожая, щелчок выключателя,

свети… все не так!

Я прохожу через чужой Дом,

с чужими вещами, запахами, звуками,

и в самом конце, в самой дальней и маленькой

комнатке,

в стенном шкафчике, где всегда хранились грибы

и варенье,

притаился, спрятался за запертой дверцей

запах соленых грибов,

словно его забыли забрать при переезде.

Дверная ручка входной двери и запах соленых

грибов –

вот все, что осталось от моего Дома…