Хану нужно все самое лучшее.

- Думаю, мне надо сделать для хана новый набор булатной брони. – сказал Кхалид после того, как все закончилось. – Посимпатичней.

Иванг ухмыльнулся:

- Умеешь?

- А то. Это дамасская сталь. Не большая тайна. Загрузка тигля: узорчатая сталь – вуц, кажется, [132] вплавленная в железо вперемешку с древесиной, что дает пепел для смеси, и чуть-чуть воды. Несколько таких тиглей помещаются в плавильную печь, а когда содержимое расплавится, оно вливается в расплавленное сырое железо при температуре, ниже чем та, которая требуется для полного расплавления обоих элементов. Получившаяся сталь протравляется минеральными сульфатами того или иного типа. Ты можешь получить разные узоры и цвета, в зависимости от того, какой ты используешь сульфат, вуц или какую температуру. Вот на это лезвие, - он извлек изогнутый кинжал из ножен, с ручкой слоновой кости и лезвием, покрытым затейливым узором перекрестных линий белого и темно-серого цветов, - хороший пример травления, которое называется “Лестница Мохаммеда”. Персидская работа, якобы из кузниц алхимиков Джунди-Шапура. В нем магия алхимии. – вздохнув, он замолчал.

- И ты думаешь, хан...

- Если мы основательно поэкспериментируем с вуцем, структурой слоев, температурами, жидкостью для травления, мы однозначно получим несколько новых узоров. Мне понравились завитки которые я получил в очень деревянной стали.[133]

Снова воцарилось молчание. Было ясно – Кхалид опечален.

- Ты можешь отнестись к этому, как к серии экспериментов. – сказал Бахрам.

- Как всегда, - раздраженно ответил Кхалид. – Но в таком случае мы сможем только наблюдать явление, не понимая его сути. Так много материалов, так много веществ и действий, да все перемешано. Мне кажется, суть происходящего на таком уровне, который слишком мал, чтобы его разглядеть. Сколы, которые вы видите после ударов напоминают разрущение кристаллов, когда те сломаны. Интересно то, что происходит, но нет возможности сказать почему так происходит или предсказать это наперед. Вот в чем суть правильного опыта, видите ли. Он сообщает что-то конкретное. Он отвечает на вопрос.

- Мы можем попытаться задать вопрос, на который сможет ответить металлургия, - предложил Бахрам.

Кхалид снова тяжело кивнул, по-прежнему неудовлетворённый. Но он уже начал посматривать на Иванга, ожидая, чего тот скажет.

Иванг думал, что в теории это могло быть хорошей идеей, на практике же он также затруднился сформулировать вопосы, которые можно было задать металлургии. Они знали, как сильно нагреть печи, какую руды туда положить, когда добавить воду и дерево, как долго мешать это, насколько крепким получится материал. Все, что касалось практической стороны уже имело ответы, с тех самых пор, когда булат появился в Дамаске. Более общие вопросы, на которые еще не было ответов, сложно было сформулировать. Бахрам честно попытался найти вопросы сам, но без толку.

Пока Кхалид работал над этой проблемой, Иванг все сильнее поглощался математикой, забросив даже стеклодувное и серебряных дел производство, передав его своим новым подмастерьям, здоровым тибетским парням, которые неожиданно заявились к нему некоторое время назад. Он корпел над своими индуистскими книгами и старыми тибетскими свитками, делая пометки мелком, а потом переписывая вычисления на бумагу: диаграммы, узоры индийских цифр, китайские или тибетские или санскритские знаки или буквы. Тайный алфавит тайного языка – вот что думал Бахрам. Пытаться понять, разобраться, было делом совершенно бессмысленным, ведь стопки бумаги излучали почти осязаемую силу. Магии или просто безумия. Все эти чуждые мысли, выстроенные в шестиугольные узоры кривых и цифр сделали, в глазах Бахрама, магазинчик в сердце базара мрачной пещерой мага, что соприкасается с корнем реальности...

Иванг же с этими хитросплетениями расправлялся играючи. Под солнцем на Кхалидовом подворье он сидел в обществе Кхалида, Заххара и Тази из Шер Дор, да еще Бахрама, что заглядывал из-за плеч мудрецов, Иванг описывал математику движения. То, что он называл скоростью скорости.

- Все есть движение, - говорил он. – Это карма. Земля вращается вокруг Солнца, Солнце летит сквозь звезды, звезды также пребывают в полете. Но для простоты эксперимента, мы предположим существование места без движения. Может имеется во вселенной сколь-нибудь недвижимой пустоты, но это не важно. Для целей исследования это чисто математические измерения, которые могут быть помечены вертикально и горизонтально или по длине, глубине и высоте, если угодно три измерения мира. Но для простоты возьмем два измерения. Насколько выше или ниже, насколько левее или правее. Разместим, будто на карте. А еще горизонтальное измерение может отмечать прошедшее время, а вертикальное – движение в одном направлении. Можно рисовать так кривые, показывающие траекторию объектов в воздухе. Затем прямые изгибаются, показывая скорость скорости. Так что ты просто измеряешь что хочешь, а потом помечаешь свои измерения, и это напоминает переход из комнаты в комнату, каждая со своими нюансами и условиями. Можно узнать, насколько далеко или насколько долго. Единицы движения, видите? Бушель движения, драхма движения и так далее.[134]

- Полеты ядер можно описать очень точно. – сказал Кхалид.

- Да. Гораздо проще, чем большинство вещей, потому что ядро летит по прямой. То есть кривой, конечно, но не такой, какую описывает орел в полете или человек за весь день. Математика для этого могла бы... – Иванг задумался, замолчал и через некоторое мгновение спросил. – О чем я?

- Ядра.

- Ну да. Измерить вполне возможно, да.

- Значит, если мы знаем начальную скорость ядра во время вылета из ствола и угол наклона...

- Мы можем очень близко предсказать место, куда ядро упадет, верно.

- Нам надо приватно сообщить об этом Надиру.

Кхалид создал таблицы для обсчитывания артиллерийского огня, с красивыми кривыми, поясняющими полет снарядов и аккуратными столбцами цифр Иванга. Стопку бумаг они поместили в изящный ящик из железного дерева, покрытый резьбой, украшенный вставками из серебра, ляписа и черепахового панциря. Добавив роскошный булатный нагрудник для хана, они отправились в Ханаку Бухарскую. Стальной прямоугольник по центру нагрудника был покрыт изумительными завитками белой и серой стали, с железными струйками, лишь слегка тронутыми серными кислотами и другими веществами для травления. Кхалид назвал узор “Буруны Зеравшана”, и вправду завитки напоминали речные водовороты, что закручивались вокруг оснований моста Дагбит в половодье. Это был один из прекраснейших образцов металлургического дела, который видел Бахрам, и, как он думал, вместе с чудесным ларцом, хранящим математические таблицы, это составит прекрасный подарок для Шайид Абдул Азиза.

Они с Кхалидом одели лучшие свои наряды для аудиенции, Иванг же присоединился к ним в темно-красном халате и конической шапке с крыльями монаха-тибетца, ни дать ни взять – лама, а может и кто повыше. Так что дарящие были под стать дарам, думалось Бахраму. Однако пойдя под аркой позолоченной медресе Тилла Кария, он почувствовал себя не таким и значимым. А уж в обществе придворных он и вовсе стушевался, чувствуя себя ребенком, который играет в придворного или, скорее даже, неотесанным мужиком.

Хан, впрочем, был совершенно восхищен нагрудником, и высоко оценил мастерство Кхалида, нацепив его поверх своих нарядов. Ларец также ему понравился, и он долго рассматривал его, передав бумаги Надиру.

Спустя несколько мгновений их отослали, и Надир повел их в сад Тилла Кария. Диаграмы, говорил он, пока просматривал их, были очень интересными. Он планировал изучить их внимательней. Тем временем хану доложили его оружейники: одна из пушек, внутри которых делали нарезы разорвалась. Прочие – сильно потеряли в дальнобойности. Так что Надир хочет, чтобы Кхалид повидался с оружейниками и поговорил об этом.

Кхалид с легкостью кивнул, хотя Бахрам по глазам старика видел: ему не по вкусу пришлось известие о том, что его снова отвлекают от любимого дела. Надир не видел этого, хоть и смотрел прямо лицо. Он продолжил вести речи о том, как хан высоко оценивает великую Кхалидову мудрость и Кхалидово мастерство, как весь народ ханства да и вообще Дар аль Ислам будут признательны Кхалиду, если, что вполне было возможно, его труды помогут отвести все дальнейшие посягательства китайцев, которые будто бы собирались в поход на западной границе своей империи. Кхалид вежливо покивал, мужчины разошлись.

На пути домой вдоль речного берега Кхалид грустил?

- Поездка обернулась ничем.

- Мы еще этого не знаем. – ответил Иванг, а Бахрам закивал.

- Да знаем мы. Хан есть хан. – Кхалид вздохнул. – А Надир нас считает хановыми слугами.

- Мы все – слуги хана. – напомнил ему Иванг.

Это заставило Кхалида замолчать.

Когда они уже вернулись к Самарканду, им пришлось пройти мимо руин древнего Афрасиаба.

- Вот бы снова появились цари Согдианы, - сказал Бахрам.

Кхалид покачал головой:

- Это не руины Согдианы, это Марканда, что стояла тут до Афрасиаба. Александр Великий называл ее прекраснейшим из городов, который он когда-либо захватывал.

- И взгляните сейчас, - сказал Бахрам. – Старые фундаменты. Разрушенные стены...

Иванг хмыкнул:

- Самарканд тоже таким будет.

- Да какая нам разница, если мы на побегушках у Надира? – огрызнулся Кхалид.

- Ну, это тоже пройдет, – отвечал Иванг.