Жилищная проблема в России

«Ну что же, люди как люди, обыкновен­ные люди в общем, напоминают прежних квартирный вопрос только испортил их» Михаил Булгаков, роман «Мастер и Маргарита»

Действительно, если считать по европейским меркам, то в России существуют огромные проблемы с жильем. Они возник­ли с образованием советской системы и все больше заходили в тупик на протяжении десятилетий То, что эти проблемы не разрешены и поныне — еще не самая большая беда россиян. Хуже, что «квартирный вопрос» действительно деформировал русский культурный архетип, уничтожил традиционные моральные ус­тои, искалечил жизни и психическое здоровье не одного поко­ления людей.

Суть проблемы в том, что советские люди были лишены права собственности на жилье: они не могли его ни покупать, ни про­давать, ни передавать по наследству. Они могли только обладать им, вступая в отношения с государством: «бесплатно» получив от него некую жилую площадь и «прописку» (отметку) в пас­порте, которая подтверждала право обладания этим жильем. Го­сударство как бы на всю жизнь дарило жилье гражданину стра­ны. Но только при условии лояльности по отношению к власти. В противном случае оно с легкостью отнимало свой «подарок», а человек без крыши над головой лишался всех основ своего су­ществования и был обречен. Значит, жилье со стороны государ­ства было средством манипуляции гражданами страны. Так что причины «квартирного вопроса» — отнюдь не экономические проблемы (например, нехватка в стране «квадратных метров» жилья, бедность и т.п.), а социальные: они являются результатом со­знательной государственной политики.

Монополия на жилье принадлежала государству. Оно занима­лось строительством жилья и его распределением. В свою оче­редь, государство несло ответственность за состояние этого жи­лья и брало на себя большую часть всех коммунальных затрат: советские граждане платили за свое жилье символическую сум­му, которая составляла не более 15—20% всех коммунальных затрат. Например, при среднем заработке 250 рублей все коммунальные услуги (квартира, свет, газ, телефон и т.д.) не превышали 10 рублей (конечно, сумма зависела от качества квартиры и услуг).

С одной стороны, это облегчало жизнь граждан, развивало в них некоторую беспечность, равнодушие к деньгам и вообще к материальной стороне жизни. С другой стороны, неучастие граждан страны в обеспечении самих себя в самом насущном — жилье — перманентно порождало его нехватку, которая становилась все более острой. В сущности, согласно советской Конституции, «каждый гражданин страны имел право на жилье». Однако это право было только провозглашено, но ничем не поддержано и не гаранти­ровано. Особенно острым был «квартирный вопрос» в крупных индустриальных центрах страны и в обеих столицах. Но по ста­тистическим данным, ситуация там была не столь плачевная бла­годаря наличию партийной элиты, очень недурно устроившейся.

Точные цифры тех, кто нуждался в жилье, скрывались или были лживыми. Только после перестройки стали печататься социоло­гические исследования, согласно которым даже в 1990 г. 45% городского населения страны остро нуждалось в жилье.

Красноречивым свидетельством жилищной проблемы служит «очередь на жилье», особые «списки на жилье», которые состав­лялись в райисполкоме. Чтобы человек (семья) попал в эти «списки», нужно было пройти бюрократические процедуры и доказать пра­вомерность своих претензий на жилье. В Москве, например, нужно было прожить (иметь «прописку» в паспорте) не менее 10 лет, прежняя жилая площадь должна быть не больше 9 кв. метров на человека (с 80-х годов) и т.д. Если, к примеру, семья из трех человек располагала комнатой в общей квартире в 28 кв. метров, то она не имела права быть зачисленной в «списки» на жилье, и могла до конца своих дней продолжать жить в одной комнате.

Но если вам вдруг так повезло, что в райисполкоме внима­тельно рассмотрели все ваши документы и поставили «на оче­редь», т.е. внесли ваше имя в списки, то вам предстоит еще ждать не меньше 10—15 лет.

Естественно, пытаясь попасть в очередь на жилье, а затем ускорить сроки получения жилья и, наконец, по возможности увеличить его метраж, граждане были вынуждены прибегать к различным уловкам и хитростям, играя с законом. В ход шли самые разные средства: фиктивные браки, разводы, прописка на своей жилой площади дальних родственников или престаре­лых родителей из деревни, справки о беременности (и не только фальшивые), некоторые дипломы. Дело в том, что в те времена представители отдельных профессий (писатели, ученые, худож­ники) пользовались государственными привилегиями и имели право на дополнительную жилую площадь. В ход шли не только документы, справки, свидетельства и т.п., но и, конечно, кор­рупция, взятки, использование личных связей и другие махи­нации.

Борьба за квадратные метры жилья, за право обладания ими (по возможности в крупном городе) была настолько ожесточен­ной, что иногда люди, откинув моральные принципы, не брез­говали никакими средствами, вплоть до самых подлых. Есть мно­гочисленные свидетельства, что во времена сталинского террора в 30-е годы на невинного человека могли сделать ложный донос в КГБ ради получения его жилья. Это не могло пройти бесслед­но и не отразиться на психическом здоровье нации, на сдвигах в ментальности.

Индивидуальное жилье в России в различные периоды име­ло разные формы. В 20-е годы, сразу после установления совет­ской власти, над населением России был произведен колоссаль­ный эксперимент: была введена новая форма жилья — комму­нальные квартиры, или «коммуналки». Это название происходит от латинского communis (т.е. «общий») и близко по звучанию со словом «коммунизм» — генеральная цель, провозглашенная новой властью.

«Коммуналки» представляли собой в 30—50-е годы основную форму жилья в стране. Таким образом были достигнуты сразу несколько целей. Во-первых, с их помощью были реализованы пропагандистские обещания большевиков: изгнать из своих бо­гатых квартир и унизить социально «вредных» людей (аристок­ратов, ученых, врачей и т.п.), а на их место вселить всех нуж­дающихся, кто раньше жил в бедности, т.е. пролетарские и кре­стьянские слои населения страны. Строительство жилья до 1925 г. практически не велось, а богатых и больших квартир оказалось гораздо меньше, чем нуждающихся. Поэтому бывших хозяев квартир обычно загоняли в самые дальние и маленькие комнаты, а во все остальные селили по отдельной семье, иногда из несколь­ких человек. Это называлось «уплотнением».

Во-вторых, «коммуналки» — это был совершенно новый для России тип жилья со своими правилами и особой формой управ­ления. В каждой квартире выбирался «старший по квартире», ко­торый имел власть: он составлял «свод правил», список тех, кто по очереди должен был произвести полную уборку квартиры — от мытья унитазов до натирания паркета в общем коридоре, и вывешивал его на всеобщее обозрение, следил за распорядком жизни, за чистотой, за своевременной оплатой коммунальных услуг и т.п. Следил за порядком, так сказать: в каждой кварти­ре был свой маленький диктатор на бытовом уровне. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы представить себе, как при желании «распоясывались» эти маленькие диктаторы...

В-третьих, «коммуналки» представляли собой совершенно специфическую форму общежития и общения людей. Они служи­ли полигоном для введения нового образа жизни с его коллекти­визмом, для борьбы с мещанством. Традиционная русская семья была объявлена источником эгоизма и индивидуализма, угро­зой для социалистического общества. В принципе, это был экс­перимент по коллективизации образа жизни людей. Большинство людей земного шара даже не представляют себе, что это такое в реальности. Причиной тому «железный занавес», скудная информация в печати и литературе, нежелание обитателей «коммуна­лок» рассказывать об унизительных условиях жизни. Но поскольку за десятилетия через эту систему прошли миллионы россиян, она достойна описания.

Трудно себе представить, но на всех жителей одной комму­нальной квартиры были только одна кухня, одна ванная комна­та и один туалет. Можно вообразить, какие драмы и баталии ра­зыгрывались между семьями в борьбе, например, за место в ту­алете или за право принять душ не «по расписанию», а когда захотелось! Помыться, выстирать белье, отмыть чумазых после гуляния детей — целое событие, ритуал.

Это было мучительно не только потому, что при большом скоплении людей было мало места и приходилось во всем со­блюдать очередь. Более мучительным было насильственное сме­шение разных, «несовпадающих» людей. Владение жильем в СССР никогда не было результатом выбора, потому что оно распреде­лялось централизованно, волею чиновника из райисполкома. Поэтому под общей крышей могли жить «бывшие» дворяне и рабочие, студенты и пенсионеры, доктора наук и алкоголики — все они вынуждены были терпеть не всегда приятную, насиль­ственную и антисанитарную близость.

Не забудем, что в «коммуналках» в каждой комнате селили по одной семье, которая с годами разрасталась. Проживание в тесной комнате целой семьей (иногда два, а то и три поколения) тоже не могло пройти бесследно для психического здоровья россиян. В тесной скученности, в противоестественной близости деформировались отношения между мужем и женой, между родителями и детьми, между подрастающими братьями и сестрами.

И наконец, «коммуналки» означали введение новой эсте­тики в человеческий быт. Был поставлен крест на таких поня­тиях, как «спальня», «кабинет», «столовая» и т.д. Такое разде­ление стало неактуальным в силу своей невозможности, а по­зднее даже несколько подзабылось. Есть такой анекдот, что в Россию приезжает иностранец и начинает со вкусом рассказы­вать о своей жизни: «Вот здесь у меня спальня, а тут кабинет, а там детская...» Русский слушал, слушал, ему стало скучно, и тог­да он говорит: «Да ладно, успокойся, у нас все то же самое, только без перегородок».

В принципе, в «коммуналках» был важен не столько принцип эстетики, сколько принцип гигиены. Ушли в прошлое тяжелые бархатные занавеси, собирающие пыль, диваны с подушечка­ми, тяжелая и громоздкая мебель, занимающая много места, — все это было объявлено буржуазным вкусом, мещанством. Те­перь отдавалось предпочтение легкой, нейтральной мебели, ко­торую легко чистить от пыли и грязи. Общие коридоры окраши­вались в «практичный» цвет: например, темно-зеленый или ко­ричневый.

«Гигиеническая мания» была настолько сильной, что ежене­дельно все места общественного пользования подвергались уборке, чистке и мытью с хлоркой — строго в соответствии со списком, составленным «старшим» по квартире. Никакие попытки укло­ниться от этой обязанности не оставались безнаказанными. Даже если кто-то был серьезно болен, он должен был совершить «ги­гиенический ритуал», а в случае невозможности был обязан найти людей, которые бы это сделали, например, за деньги.

В целом «коммуналки» передают набор базовых, наиболее ус­тойчивых представлений о советских реалиях. Они включают в себя самые ранние (с 20-х годов) и самые устойчивые (сохра­нились до сих пор) черты советской жизни. Интересно, что в русском языке обозначение отдельного индивидуального жилья нуждается в пояснении: «отдельная квартира». Значит, по внут­ренней логике россиян более понятно и нормально состояние совместного проживания в одной квартире с чужими людьми. Возможность понять «советскую жизнь» изнутри достижима только с опытом жизни в «коммуналке».

И еще: «коммуналки» интересны тем, что внесли свой ог­ромный вклад в создание современного русского национального ха­рактера.

С одной стороны, между соседями, которых никто не выби­рает, часты скандалы, атмосфера ненависти, отсутствие границ между личной и общественной жизнью. Ведь даже у себя дома нельзя было расслабиться и «развязать» язык: рядом всегда есть чужие уши. В «коммуналке» соседи знают друг о друге все: что ешь, о чем думаешь, с кем спишь, а это дополнительно усугуб­ляло атмосферу тотального контроля со стороны государства. Прак­тика донесения на «врагов народа» ради получения жилплощади напоминает о себе угрозой: «Вот я на тебя напишу!» Разумеет­ся, такая практика не могла не влиять на деформацию мораль­ных принципов.

В целом можно согласиться с автором романа «Мастер и Мар­гарита»: действительно, россияне послеоктябрьского периода только похожи на прежних. Постоянная и ожесточенная борьба за «крышу над головой» деформировала русский культурный архетип, ухудшила его качество.

Но верно и то, что невозможно всю жизнь испытывать чув­ство ненависти, от нее устаешь.. И тогда человек смиряется, учится терпению, жалости, вниманию к чужой беде... В «коммуналке» вместе справляют и праздники и похороны, отправляют в ар­мию будущих солдат, воспитывают детей, помогают решать про­блемы соседа...

Многие русские (почти все послевоенное поколение, стари­ки) воспитаны в тесноте «коммуналок» и не представляют себе иного образа жизни. У них отсутствует привычка к самостоятельной, отдельной личной жизни. Они не выносят одиночества и иногда даже неспособны заснуть, если в комнате рядом никого нет. Поэтому не удивляйтесь, когда услышите от человека, который провел молодость в «коммуналке», что у него от этого времени оста­лись хорошие воспоминания, а в своей отдельной квартире ему часто бывает тоскливо и одиноко...

Даже в сегодняшней России остались «коммуналки», хотя они и являются чистым порождением советского строя. Прав­да, сейчас изменился социальный состав жильцов: динамич­ные и сильные люди с высшим образованием или деловой хват­кой там больше не живут, а покупают достойное жилье. Но на это не у всех есть деньги, а потому в Москве, например, в центре города «коммуналки» составляют 6% жилого фонда, а в Петербурге, где жизненный уровень ниже, их гораздо боль­ше.

В конце 50-х годов в России появились «хрущевки» — стандар­тные дешевые пятиэтажные дома, построенные в эпоху правле­ния Н. Хрущева. В этих неказистых домах, образующих однооб­разные серые бетонные массивы в любом городе СССР, каждая семья уже имела маленькую, но отдельную квартиру — общей площадью в 25—30 кв. метров. Это был, конечно, не дворец, по наличие «отдельной» квартиры тогда воспринималось как знак пре­стижа, успеха в жизни. Надо ли говорить о том, что частная жизнь, свободная от диктата соседей, произвела своеобразную револю­цию в умах россиян, привила им вкус к самостоятельности, не­зависимости мнения — вплоть до нонконформизма и движения диссидентов. Именно с появлением «хрущевок» возник общерус­ский культурный феномен — «московские кухни», где под скром­ную закуску, но в дружеской атмосфере зародилась традиция сво­бодного обмена мнениями, в том числе и критики советского строя, свободомыслия... Эти бедные квартирки были рассчитаны только на 50 лет, и сейчас их по мере возможности уничтожают, застра­ивая освободившиеся места новыми, высокими домами.

Сегодня в Москве и во многих крупных городах России си­туация резко изменилась. В последнее время появилось огромное количество улучшенного жилья, благоустроенных квартир, це­лых жилищных комплексов, коттеджей. Еще 10 лет назад госу­дарственное жилье составляло в РФ почти половину жилого фонда, а сейчас — только 6%¹¹. 63% россиян получили возможность по­купать (а не получать «бесплатно») квартиры в зависимости от своих финансовых возможностей, желания и интересов. Колос­сальное строительство жилья развернулось в Москве (построено 360 кв. метров в расчете на тысячу человек), еще более внуши­тельное в Астрахани (718), Белгороде (632), в сибирской Тюме­ни (500) и во многих других городах России, которые до сих пор не входили в число крупнейших¹¹.

Но, к сожалению, новое жилье сегодня могут себе позво­лить только очень обеспеченные люди, занимающиеся бизнесом. Ежемесячно только в Москве покупают от 2 до 8 тысяч квартир. Однако это под силу только богатым: ведь средняя стоимость 1 кв. метра — более 1000 долларов. Цены на жилье в Москве иногда превышают цены в развитых европейских странах. Большинство покупателей — это руководители и ведущие специалисты ком­мерческих структур.

Несмотря на гигантское строительство, жилищная проблема не решена полностью и поныне. В 2001 г. в Нью-Йорке состоялась специальная сессия ООН по проблемам урбанизации, где рассмат­ривались перспективы развития крупнейших городов мира. По дан­ным этой сессии, сейчас на одного человека в России приходит­ся 18, 9 кв. метров жилплощади. В России такой показатель счита­ется «нормальным», но по международным стандартам жизненного уровня это чрезвычайно мало. В докладе комиссии ООН содержа­лась констатация факта: «Население России живет очень тесно»¹².