Пленные Шайены 3 страница

Таким образом: Старик Боящийся Своих Лошадей, Юноша Боящийся Своих Лошадей и т.д.

Патриархом этой семьи, носящей имя Человек Боящийся Своих Лошадей, был вождь Оглалов, родившийся приблизительно в 1815 году. Его потомки, подобно отпрыскам других прославленных племенных вождей, решили подшлифовать это имя. Вождь носил его не потому, говорили они, что боялся своих лошадей, а поскольку был таким грозным воином, что враги дрожали от одного вида его лошади. Другими словами, более точный перевод - Они Боятся Его Лошадей. Чушь, согласно тому раздражительному ученому Хайду. Этот вымысел, на который, словно на золотую рыбку, ловятся легковерные историки. В действительности, это имя восходит корнями к 1760 году, когда Сиу впервые получили лошадей и с трудом управлялись с ними. Индейцы с легкостью давали забавные прозвища и гораздо более склонны давать их, нежели наделять кого-то величественным титулом. Так что нетрудно предположить, каким образом возникло это знаменитое имя. Данн, однако, предлагает другую версию. Имя великого вождя на самом деле означало, что он боялся потерять своих лошадей. Он ценил их настолько, что во время нападения Шошонов бросил свою семью, пытаясь спасти табун.

Касаясь Красного Облака - он мог получить свое имя благодаря метеориту, пронесшемуся над землями Сиу 20 сентября 1822 года и захватывающе окрасившему небо - феномен, отмеченный в пиктографическом календаре Сиу и наблюдавшийся белыми в Форте Снеллинг у устья Миннесоты. Или же Красное Облако принял наследственное имя, передаваемое поколениями.

Если даже Оглалы двадцатого века и знали происхождение этого прославленного имени, то забыли его, говорит Хайд, поскольку они предлагали, по меньшей мере, дюжину историй на эту тему. По одной заманчивой легенде тысячи Оглалов расселись на холмах, завернувшись в алые одеяла, так что на расстоянии они напоминали красное облако. Хайд называет это вздором, указывая на то, что Красное Облако получил свое имя юношей, когда у него еще не было последователей, а к 1866 году, когда он приобрел тысячи сторонников, Оглалы какое-то время не торговали с белыми и имели лишь несколько одеял. Более того, продолжает мистер Хайд, словно получая удовольствие от глотка уксуса, множество индейских детишек получили имена благодаря тому метеориту: “Слово “махпийя” можно перевести и как облако, и как небо; то есть, когда Сиу говорят голубое облако, они подразумевают голубое небо. В этом случае, слово может относиться к самому метеориту. Инкпадута имел сыновей-двойняшек, родившихся в то время и, очевидно, назвал их в честь того события. Одного назвали Грохочущим Облаком, другого - Огненным Облаком”.

Все это оставляет происхождение индейских имен под большим вопросом. Лишь изредка встречаются имена, происхождение которых не вызывает сомнений. Например, совершенно ясно, что Шайенский чудотворец Ходит Над Землей стал известен как Безумный Мул, потому что, подобно христианским аскетам безразличный к земной суетности, ездил на муле, а не на лошади и однажды, когда он въехал в селение Сиу, кто-то сказал: “Сюда приехал этот безумный Шайен на своем муле”. Тотчас же он стал Безумным Шайеном На Муле, и очень скоро - Безумным Мулом.

Деревянная Нога знал этого чародея. Однажды он видел, как Безумный Мул встал спиной к дереву и попросил четырех Шайенов выстрелить в него. Хорошо, сказали они. Один за другим индейцы подходили вплотную к нему, и каждый всаживал пулю в его тело. Затем Безумный Мул снял мокасины и вытряхнул из них четыре пули. Деревянная Нога сказал об этом так: “Его знали как человека, чьи мысли всегда были направлены на одухотворенные вещи, и который мало уделял внимания земным делам”.

Что было истинно для Безумного Мула, нельзя сказать о Сидящем Быке, известном среди Хункпапов как человек двух миров - земного и духовного. В отличие от знаменитого чудотворца, Сидящий Бык сформировался не как уединившийся от всего мистик, а как активный участник деревенской жизни. Были те, кто негодовал по поводу его безграничной власти, тогда как другие не любили его по причинам личного характера, но говорят, что большинство Хункпапов считали его заботливым и внимательным человеком. Он обладал сильным резонирующим голосом и стал известен как певец, часто сочинявший собственные песни, вместо того чтобы перепевать знакомые гимны.

Сидящий Бык стал прославленным воином. Он был среди храбрых, вернувшихся из земель Кроу с урожаем ушей, скальпов, гениталий, пальцев и с рукой воина, подвешенной к палке за большой палец. Фрэнк Гроард, проживший несколько лет среди Сиу, утверждал, что во время Пляски Солнца он слышал, как Сидящий Бык насчитал шестьдесят три боевых подвига.

Он стал одним из всего лишь двух носителей кушака военного общества Храбрых Сердец[179] - отличие, давшее ему право носить головной убор с рогами бизона, покрытый вороньими перьями. Его знаком отличия была суконная полоса, достаточно длинная, чтобы волочиться по земле. Этот длинный кушак являлся не просто украшением - когда его обладатель занимал позицию в бою, он пригвождал копьем кушак к земле, показывая тем самым, что никогда не отступит.

Воинственные Шайены поступали так же. Их кушаком была полоса бизоньей кожи около восьми футов в длину, декорированная ярко окрашенными иглами дикобраза. С ее конца свисал сторожевой колышек, привязанный к собачьему поводку. После того как воин втыкал этот колышек в землю, он должен был сразить всех врагов или умереть на месте, если только товарищ не выдергивал колышек, церемониально хлестнув плетью его обладателя. Так сказать, воин был настолько храбр, что не мог отступить, не будучи высечен как собака.

Этот символический акт - пригвоздить себя к земле – должно быть возник несколько столетий назад, в те времена, когда степные индейцы воевали пешими, еще ничего не зная о лошадях, поскольку лишить себя возможности передвигаться было бы самоубийством для воина (неважно, насколько храброго), стоящего перед лицом конного противника.

Сидящий Бык вынужден был неоднократно исполнять этот танец с кушаком и так или иначе, но благополучно перенес эту претенциозную демонстрацию храбрости. Подобно Неистовой Лошади и Кастеру, он редко бывал задет. Единственное, ослабившее его ранение случилось в 1865 году во время похода за лошадьми в страну Кроу, когда ему прострелили ступню. Это было причудливое ранение - пуля просто проутюжила ему подошву. Его ногу обработали какой-то разновидностью бальзама, полученного от соседей-Ри, но снадобье не заживило её должным образом. Подошва усохла, и с тех пор он прихрамывал.

Где-то в 1870 году в Форте Бафорд объявился некий Янктон-Сиу со старой тетрадью - расписанием нарядов Тридцать Первой Пехоты. На чистой стороне каждой страницы была картинка, нарисованная каким-то индейцем. Всего там было тридцать семь рисунков, выполненных в основном черными и коричневыми чернилами. Они изображали дела могучего воина, а в уголке каждой страницы, подобно японскому иероглифу, сидел тотемный бык. На двадцати трех рисунках воин был изображен убивающим мужчин, женщин, детей, солдат, возниц, скаутов, индейцев, почтальонов - всех, кто попадался ему на пути. Он был неумолим как сама смерть, комментирует историк Данн. На следующих двенадцати страницах он угоняет лошадей, “занятие, в котором он преуспел... Он, безусловно, может считаться одним из способнейших конокрадов, каких только рождала эта страна”. На последних двух он возглавляет свое военное общество, Храбрые Сердца, в походе против двух селений Кроу.

Янктон, принесший этот пиктографический рассказ в Форт Бафорд, стащил его у Сидящего Быка и хотел продать. В конце концов, ему это удалось. Он получил припасы на сумму в полтора доллара. Что произошло с ним далее, неизвестно. Быть может, он прожил долго и счастливо и хвастался своим внукам, что украл у прославленного шамана книжку с картинками, хотя, конечно, никто не может побиться об этом об заклад.

Медвежий Мундир Майлс[180] повстречался со старым вождем через несколько месяцев после Литтл Бигхорна. У них произошел короткий совет. Майлс приказал вести Хункпапов в резервацию; Сидящий Бык хотел, чтобы все Желтоглазые убрались прочь из земель Сиу. Этот совет, или очная ставка, ничего не решил. Они еще раз встретились на следующий день, но опять не смогли договориться, поэтому начались боевые действия. Хункпапы подожгли прерию, что они частенько делали, когда им докучали. Майлс ответил артиллерией.

Через два дня, на протяжении сорока миль преследуемые Майлсом, Сиу опять говорили с Медвежьим Мундиром, и многие согласились уступить его требованиям. Сидящий Бык, Желчь, Красивый Медведь и другие отказались. Майлс довольно долго гонялся за этими неисправимыми, но, в конце концов, уступил, сказав, что индейцы отброшены слишком далеко на север и больше не представляют собой угрозу. Он добился почти всего, чего хотел, и, судя по всему, невозможно было достичь большего. Итак, два этих упрямых лидера расстались, но Майлсу довелось вблизи поглядеть на этого Хункпапу с дурной репутацией. Он увидел крепко сложенного человека почти шести футов роста, с крупной головой и большим носом, светло-коричневая кожа которого была испещрена оспинами; человека, чьи жесты были обдуманы и осторожны, который не говорил, не подумав. “Поначалу он был вежлив, но очевидно лишен какого-либо искреннего уважения к белой расе. Хотя чувства были скрыты, манеры выдавали его враждебность”.

Майлс разъярил Сидящего Быка, продемонстрировав, что знает, где Сиу намеревались устроить охоту на бизонов - крупица информации, полученная им от индейцев в агентстве. Для племенного вождя Хункпапов это было предательством. Он больше не скрывал свою ярость: “Весь его лик более походил на образ дикого зверя, чем на человеческий. Его лицо приобрело свирепое выражение; его челюсти плотно сомкнулись; его губы были сжаты, и вы могли видеть его глаза, полыхавшие огнем дикой ненависти”. Сидящий Бык сказал Майлсу, что на свете никогда не было белого человека, который бы относился к индейцам без ненависти, и никогда не было индейца, не испытывавшего такие же чувства по отношению к белым. Что до него самого, Боже Всемогущий сотворил его индейцем - нет, не индейцем из агентства и не одним из тех вождей-сластоежек, и он не намерен таковым становиться.

Сидящий Бык был настолько последователен и непреклонен, насколько может быть человек. Его ненависть к белым возникла задолго до той эпической встречи с Кастером. Девятью годами ранее, в Форте Юнион, он сказал, что убил и ограбил такое множество белых, что не может рассчитывать на мир. Сидящий Бык не хотел иметь ничего общего с теми, кто носит на своих плечах воду и таскает навоз. Он спросил, считают ли белые его нищим, но сам же и ответил на этот вопрос: “Вы глупцы, сделавшие себя рабами куска жирного бекона, пары галет, щепотки кофе и сахара”.

Через несколько месяцев после столкновения с Медвежьим Мундиром Майлсом он увел своих пообносившихся, осаждаемых сторонников через межгосударственную границу в Канаду и встал там лагерем, намереваясь посмотреть, как далее развернутся события. Канадское правительство желало, чтобы Сидящий Бык отправился домой, но отказалось выдать его, и правительство Соединенных Штатов пыталось различными способами выманить вождя из заграницы. Он был, помимо всего прочего, духовным лидером Сиу. Если бы его удалось заключить в тюрьму, индейская проблема была бы решена.

Корреспондент Файнерти встретил его в Канаде: “... верховой индеец, сидевший на кремовой лошадке с орлиным крылом в руке, которое служило опахалом... не отрываясь, пристально смотрел на меня с минуту или около. Его волосы, разделенные по обычной среди Сиу манере, не увенчивались плюмажем из перьев. Его широкое лицо с рельефным, изогнутым носом и широкими скулами не было раскрашено. Его неистовые, наполовину налитые кровью глаза сверкали из-под бровей… Так он сидел на лошади, удостаивая меня своим взглядом, в котором, казалось, были смешаны любопытство и высокомерие, и мне не надо было объяснять, что это был Сидящий Бык”.

Работавший на фронтире художник по имени ДеКост Смит охарактеризовал Сидящего Быка как “непокорного человека”, что вряд ли является преувеличением. Смит, познакомившийся со многими дикими индейцами, однажды посетил двух Апачей, заточенных на Комендантском острове

в нью-йоркской гавани. Эти Апачи не имели ни малейшего представления о том, почему они погребены заживо в подобном месте, и как долго еще их собираются там держать. Они спросили Смита об этом “и о многом другом, на что я не мог дать ответа”. Правительственные чиновники объяснили ему, что эти Апачи сидят в тюрьме, так как отказались сдаться - подчиниться властям. Поэтому их рассматривают как нераскаявшихся военнопленных, повинных, как и старый Красное Облако, в тупом и непокорном индеанизме, и Соединенные Штаты избрали этот метод, чтобы сломить их дух.

Не покорился и Сидящий Бык. Он не признавал власти Соединенных Штатов, и его побег в Канаду показывает, что он отчетливо понимал, как американцы могут отреагировать на такую позицию.

В 1880 году делегация этих канадских изгнанников (без Сидящего Быка) отправилась через границу на встречу с Медвежьим Мундиром. Они еще не были готовы к сдаче, но подумывали об этом и хотели послушать, что он им скажет. В своих воспоминаниях Майлс отмечает, что их сильно интересовало происходящее по южную сторону границы. Например, строительство мостов и стрельба из дальнобойных винтовок, но, казалось, больше всего их впечатлили телеграф и телефон. Он решил этим воспользоваться. Майлс приказал задрапировать одеялами окна телеграфного пункта, чтобы индейцы могли видеть искры, вылетающие из-под ключа телеграфиста во время работы. Это было умно, поскольку, понаблюдав за искрами, они согласились между собой, что это превосходит лучшую магию Сиу.

Затем Майлс продемонстрировал ужасающую силу телефона. Половину визитеров препроводили в стоящий на некотором удалении дом, подключили телефон и обучили индейцев как им пользоваться. Когда они узнали голоса своих отдаленных товарищей, говоривших на языке Дакота, сообщает Майлс, “крупные капли пота покатились по их бронзовым лицам, и дрожащими руками они положили телефонную трубку”. Это были люди, выдерживавшие мучительную Пляску Солнца и готовые отдать свои жизни на Литтл Бигхорне, но после этого ужасающего эксперимента они стали убежденными сторонниками мира.

Позднее с телефоном познакомился и Сидящий Бык. Его соединили с миссис Паркер, находившейся за двадцать пять миль на реке Пушечного Ядра. Она была смешанных кровей и бегло говорила на Сиу, но Сидящий Бык решил, что телефон понимает только по-английски, поэтому, когда миссис Паркер ответила на звонок, он воскликнул: “Hello, hello! You bet, you bet! ”[181], чем практически исчерпывались его познания этого языка. А когда Сидящий Бык осознал, что может говорить на Дакота с женщиной, находящейся так далеко от него, он, как и его соплеменники, был просто потрясен.

Капитан Джон Бурк, многое узнавший об индейцах за шестнадцать лет своего пребывания в штабе Крука, полагал, что войны могли бы быть короче или даже вовсе предотвращены, если бы враждебным индейцам противостоял полк, состоящий из фокусников и мошенников. Наряду с Майлсом и другими опытными людьми фронтира, Бурк не стеснялся наиболее беспринципным образом использовать на практике магию белых людей. Однажды он отправился в лагерь Сиу, прихватив с собой старую электрическую батарею. Там Бурк положил серебряный доллар в миску с водой, подсоединил к ней батарею и, взявшись одой рукой за ее латунную рукоятку, сказал шаманам, что даст пять долларов любому, кто сможет достать монету из миски. Собралась огромная толпа Сиу. Бурк оценивает их численность в тысячу человек. И, говорит капитан, “они прониклись глубоким

благоговением ко мне, когда увидели, как их знаменитые шаманы, содрогаясь в конвульсиях, терпят неудачи в своих попытках”. В конце концов, это попытался сделать один очень мощный индеец. “Электричество ударило его, словно выстрелом, и он пнул батарею, разбив ее на куски. Индеец хотел сделать еще одну попытку, мы кое-как собрали батарею, и в итоге ему удалось извлечь доллар, благодаря слабости поломанной батареи”. Бурк лаконично добавляет, что здоровенный индеец был практически выбит из формы.

Применяя от имени правительства такие грязные трюки, Бурк заботился о том, чтобы не дискредитировать коренных чудотворцев. Он не осмеивал их силу, а просто утверждал, что его магия сильнее.

Однажды Бурк взял с собой профессионального фокусника на Пляску Солнца. Этот маг подошел к одному из вождей “и без предупреждения отвесил ему пощечину, едва не сбив того с ног. Затем другой рукой он ухватился за непострадавшую щеку индейца и натурально извлек из нее двадцатидолларовую золотую монету. Остальные индейцы смотрели на это, разинув рты. Он подошел к другому вождю, Маленькому Большому Человеку, и, ухватив того за нос, извлек из него такую же золотую монету к большому изумлению вождя. Впоследствии я неоднократно видел этого индейца, и когда он думал, что я не смотрю на него, то натягивал одеяло на нос и ощупывал его кончик”.

В 1881 году Сидящий Бык пересек границу. Может быть, его лишила мужество черная магия вашичу, но, скорее всего, он сдался, потому что альтернативой для тех немногих Хункпапов, которые все еще следовали за ним, была голодная смерть. Он не хотел возвращаться. Говоря о Соединенных Штатах, он заметил: “Земля там отравлена кровью...”.

Другой неистовый Хункпапа - Вороний Король - также продержался до 1881-го. Вместе с Черной Луной и Желчью он водил людей в бой. Когда, наконец, Вороний Король пошел на уступки, это означало, что все кончено - он безоговорочно капитулировал. Отдав свое оружие, вождь попросил у корреспондента чикагской “Times” два доллара на куклы для своих дочерей.

Слепой старый Санти-Сиу Инкпадута - Алый Конец[182], прозванный так из-за своей кровавой карьеры - умер за два года до этого в Канаде, которую индейцы называли Страной Бабушки. Сомнительно, что он зарыл свой томагавк в каком-либо ином месте, нежели голова белого человека. Говорят, он ненавидел белых более фанатично, чем любой другой индеец.

Возможно, Сидящего Быка склонил к сдаче торговец лавки “Leighton& Jordan’s Woody Mountain store”, Гас Хеддерич. Они были друзьями, и, вероятно, Хеддерич убедил вождя в том, что нет иного выхода. Говорят, также, что Сидящий Бык приуныл, когда узнал, что его любимая дочь Министинма - Спящая Вода - убежала с человеком, которого он презирал.

Скаут по имени И.Х. Эллисон вел переговоры со многими враждебными группами, и в интервью 1892 года он утверждал, что в течение зимы 1881 г. сумел завлечь почти всех Хункпапов за исключением сорока трех семей, остававшихся в Канаде. Эллисон был готов к переговорам с самим шаманом, но генерал Терри решил, что теперь в этом нет надобности, поскольку у Сидящего Быка почти не осталось сторонников, “и его способность творить зло полностью уничтожена. Вернется ли он сам или нет - этот вопрос больше не волнует наше правительство...”.

Капитан Уолтер Клиффорд был назначен сопровождать Сидящего Быка от международной границы в Форт Бафорд при слиянии Йеллоустона и Миссури. К тому времени в живых оставались лишь самые крепкие Сиу. Клиффорд записал в своем отчете об этой гнетущей миссии, что в стране, которая лишь недавно кишела оленями, бизонами и антилопами, “ныне невозможно обнаружить ни одного одинокого следа копыт. Еще одна зима, и осталось бы слишком мало индейцев для достойной капитуляции”. О Сидящем Быке он писал: “Единственный, несгибаемый до сих пор человек, продолжавший беспрерывную войну на протяжении девятнадцати лет, наконец сломлен”.

Почти. Но не совсем. Сидящий Бык цеплялся за свою мечту свыше всяких разумных надежд. Даже после того, как Хункпапы пересекли границу, в том последнем марше, он пытался убедить своих людей бежать. “Мы пересечем Миссури в районе Волчьего Мыса, переправимся через Йеллоустон и поднимемся по реке Танг в горы”, - говорил Сидящий Бык: “там мы сможем найти изобилие дичи и укрыться от врагов”. Он не знал, что пока был в Канаде, этот район заселили.

Клиффорд говорил, что многие из людей, следовавших за Сидящим Быком, имели лишь ту одежду, которая была на них. Некоторые были обнажены. А то немногое, во что они были одеты, спадало с их тел.

В таком состоянии Сидящий Бык со ста шестьюдесятью восемью Хункпапами был препровожден в Форт Бафорд. Там, 20 июля, в одиннадцать часов утра упрямый беженец повел себя как обычно. Вместо того чтобы вручить свое ружье майору Американской армии, руководившему этой горько-сладкой церемонией, он отдал винчестер своему шестнадцатилетнему сыну, сказав ему, чтобы тот передал его офицеру. Затем Сидящий Бык произнес речь, в которой заявил, что хотел бы остаться в памяти как последний из своего племени, кто сложил оружие.

С этим проблемы с индейцами завершились. Не окончательно, потому что еще не прогремели залпы Вундед-Ни[183]. Но когда Сидящий Бык признал поражение, эта то утихавшая, то разгоравшаяся с новой силой война была остановлена. Граф Герман Кейзерлинг, говоря об Америке, заметил, что не было рождено богов от союза этой нации с человеком. Был Маниту, чей дух продолжает парить над степями. Но Маниту был недостаточно силен, чтобы стать душой континента - как стали Осирис, Аллах и Яхве. Когда Сидящий Бык сдал свое ружье, он отказался от единственного бога, известного когда-либо Америке.

Правительство собрало флотилию пароходов, чтобы отправить его одетых в лохмотья Хункпапов вниз по реке. Должно быть, он уже не мог причинить никакого вреда, как полагал Эллисон, или же правительство не захотело, чтобы Сидящий Бык бродил по задворкам цивилизации, где он опять мог бы прибегнуть к своей ужасной магией.

Они продвигались вниз по бурной Большой Грязи - старый демагог на борту “Генерала Шермана”.

Прямо напротив Бисмарка стоял Форт Линкольн, в котором все еще жили друзья и родственники погибших кавалеристов Кастера, и эти переселяемые Сиу могли ощутить такую ожесточенность, витавшую в воздухе, что один индеец на головном судне выставил белый флаг. Однако, в полном соответствии с принципами человеческого поведения, чем ниже по реке они опускались, тем с меньшей враждебностью сталкивались. А когда крошечная армада достигла Стэндинг-Рока возле нынешней границы Южной Дакоты, этих индейцев приветствовали как знаменитостей. Мужчины, женщины и дети набились на борт “Генерала Шермана”, стремясь пожать руку Сидящему Быку. Джадсон Эллиот Уокер, как раз в тот момент закончивший книгу о кампаниях Кастера, встал на стул, чтобы хоть мельком взглянуть на шамана. Он говорит, что на Сидящем Быке были “проволочные зеленые очки”. Подробностей не сообщалось, так что, возможно, зеленые проволочные очки были в те дни привычной картиной.

Сидящий Бык в зеленых проволочных очках был окружен толпой фанов. Это смахивает на Голливуд.

Большинство индейцев высадилось с судов в Стэндинг-Роке. Сам Сидящий Бык сошел на берег на ланч в Мершент’с Отеле “по особому приглашению мистера Марша, известного землевладельца”. Затем он, возможно, недолго постоял лагерем со своими людьми в зловещей тени Форта Йейтс, после чего на корабле его отправили далее вниз по реке в Форт Рэндалл, что на границе с Небраской. Миссионерка по имени Мэри Клементина Коллинз, которой довольно неплохо довелось узнать его - более чем достаточно для того, чтобы вокруг них начали порхать слухи - мисс Коллинз полагала, что Сидящего Быка и некоторых других значительных людей следовало бы изолировать. Это было не время для фальшивых сантиментов, заметила она. Никто не хотел еще одной индейской войны.

Непосредственно перед тем, как подняться на борт “Шермана” и отправиться в Форт Рэндалл, Сидящий Бык вытащил нож. Он протянул этот нож и то ли топор, то ли томагавк капитану Стоуи, назначенному командовать его перевозкой, сообщив тому, что делает это в знак своей сдачи на милость победителя. А затем Сидящий Бык повалился на землю, умоляя Стоуи убить его, пытать, делать с ним все, что угодно, лишь бы с его людьми обходились по-доброму.

Причина этой постыдной мелодрамы, очевидно, заключалась в том, что Сидящий Бык ощущал падение своего престижа. Белые сочли его великого соперника, Желчь, более сговорчивым и осторожно возвеличивали того в глазах Сиу. Более того, они передали руководство лагерем старому и беспомощному дяде Сидящего Быка - Четырем Рогам. Поэтому представляется, что он падал перед капитаном Стоуи на землю и изображал жертвующего собой героя, надеясь, таким образом, вновь обрести преданность своих подавленных, грязных, утомленных последователей.

Индейцы, на которых он надеялся произвести впечатление, просто посмеялись над ним. Сидящий Бык сам выставил себя дураком. Его затолкали на борт “Генерала Шермана”, подталкивая прикладами солдатских мушкетов.[184]

В 1882 году[185] правительство решило, что вождь отныне не представляет собой угрозу, и отправило его обратно вверх по течению на борту пакетбота “W.J. Behan”, капитаном которого был Грант Марш - экс-шкипер “Дальнего Запада”. В этом путешествии Марш отметил “забавную особенность” индейцев, привыкших к устойчивости степной жизни. Они не могли взойти вверх по лестнице. Неизменно, говорил Марш, индейцы оступались, падали и могли подняться наверх только на четвереньках. Такая черта должна была быть замечена многими белыми, однако больше никто из них не счел это достойным упоминания, равно как и зеленые проволочные очки. Если Сидящий Бык и карабкался на четвереньках вверх по ступеням, капитан Марш обдуманно проигнорировал подобное зрелище. По крайней мере, в своей книге он избегает упоминать об этом.

Толпы материализовывались, где бы ни пристал “W.J. Behan”. В Чэмберлейне, а затем в Пьерре собралось такое множество зевак, желавших поглазеть на знаменитого Хункпапу, что его конвой - рота Пятнадцатой Пехоты - почти утратил контроль.

Правительство решило сделать фермеров из этих диких Сиу. То, что племя не имело сельскохозяйственных традиций, не имело значения. Двенадцать акров пахотной земли возле Стэндинг-Рока было выделено группе Сидящего Быка, и вождю приказали, как и всем прочим, явиться на работу.

Он неуклюже пользовался мотыгой и не обладал хорошим характером, говорил агент Джеймс МакЛафлин, который терпеть не мог вождя. МакЛафлин описывал Сидящего Быка как приземистого, со злобным лицом и бегающими глазами и говорил, что шаман мог забрать себе все, что понравится, будь то женщина или собственность иного рода. Враждебность МакЛафлина по отношению к Сидящему Быку столь откровенна и устойчива, что нельзя не поинтересоваться, не было ли в их отношениях чего-то такого, что даже ныне остается невыясненным. Агент называл Сидящего Быка жадным, хитрым, лживым и претенциозным:

Он не обладал ни одной чертой, которая могла бы привлечь к нему его народ, однако многие годы он оказывал сильнейшее влияние на свою нацию. Ни Желчь, ни Крапчатый Хвост, ни Красное Облако - во всех отношениях более великие люди - не обладали такой властью, как Сидящий Бык. Я не знаю ни одного случая, когда бы он проявил хоть какую-то черту своего характера, которая могла бы вызвать восхищение или уважение, а я хорошо знал Сидящего Быка в поздние годы его жизни. Но он поддерживал свой престиж благодаря остроте ума и знанию человеческой натуры.

С трудом можно вообразить Сидящего Быка срезающим сорняки или сажающим зерно под надзором правительственного агента. Его видишь таким, каким он был раньше, таким, каким он был в 1876 году, когда возбужденные воины под его попечительством потрясли самоуверенную до глупости Америку.

В новости о трагедии, случившейся на берегах Литтл Бигхорна, поначалу никто не поверил. Американцы не могли и помыслить, что Сидящий Бык одолел генерала Кастера. Через несколько дней, когда все сомнения рассеялись, они отказались признать, что необразованный дикарь мог нанести поражение выпускнику Вест-Пойнта. Следовательно, подобный гений должен был быть белым - возможно, замаскировавшимся ренегатом. Посему неизбежно возникла легенда, что таинственный смуглый юноша с Великих Равнин по прозвищу “Бизон” поступил в Вест-Пойнт и там постиг военную науку, что и помогло ему разгромить Кастера.

В конце лета 1876 года неидентифицированный армейский офицер публично поднял этот вопрос. Очевидно, он решил, что слухи о том, что Сидящий Бык закончил Академию, мог читать по-французски и был знаком с тактикой Наполеона, не лишены оснований. Мог ли смуглый, волосатый кадет, известный как Бизон, на самом деле быть этим всемогущим Сиу?