Пленные Шайены 4 страница

Утверждалось, что Бизон стал третьим в своем выпуске. Он был замкнут, никогда не видели, чтобы он смеялся или хотя бы улыбался. Сразу после выпуска Бизон напился в деревне Баттермилк- Фолс возле Вест-Пойнта и затеял драку, что лишило его офицерского чина. Затем он исчез, но вскоре объявился: в Галвестоне, Техас, где сразился с какими-то бандитами; на борту калифорнийского парохода, на котором он затеял ссору с корабельными офицерами; у устья реки Колорадо в том месте, где она впадает в Калифорнийский залив.

Это последнее, предположительное появление Бизона на люди выглядит чрезвычайно странным. Оно произошло в 1858 году, примерно через десять лет после того, как он закончил Вест-Пойнт. Лейтенант Джозеф С. Айвес из Топографического инженерного корпуса проводил съемку реки Колорадо, когда появился отряд индейцев Мохаве. Поначалу они говорили по-испански. Затем их лидер спросил по-английски: “Айвес, ты узнаешь меня? ”.

Лейтенант ответил, что нет, не узнает, и спросил индейца, где тот научился говорить по-английски.

“Неважно”, - ответил вождь Мохаве: “но все-таки, узнаешь ли ты меня? ”.

После чего индеец раскрыл свою личность, заявив, что они вместе были кадетами, и если бы не его присутствие, Мохаве убили бы топографов. “Я заставил их уяснить, что после того как вы уйдете, а затем вернетесь, расцветет торговля”, - сказал он: “и мы сможем тогда достичь большего, торгуя или грабя лодки, груженные всевозможными товарами и припасами”.

Вскоре после этого Мохаве ушли.

Были сообщения, что Бизон сразился с армейским подразделением под командованием капитана Лайона на каком-то островке среди реки Колорадо и совершал набеги на поселения в Аризоне.

Безымянный офицер, поднявший вопрос о Бизоне, должно быть проводил расследование, так как Флетчер Джонсон цитирует его в своей биографии Сидящего Быка, вышедшей в свет в 1891 году: “Это может быть, и мы полагаем вероятным... что этот индейский вождь мог уйти далеко на север и добраться до самих Черных Холмов и даже мог быть подлинным Сидящим Быком. Внимательному наблюдателю Сидящий Бык продемонстрировал столько мастерства и рассудительности, сколько и любой обученный цивилизованный солдат”.

Другой офицер из Вест-Пойнта - также безымянный, знававший Бизона, когда тот был кадетом - утверждал, что повстречал его летом 1852 года в Нью-Мексико. В то время Бизон жил среди Гила-Апачей. Он заявил этому офицеру, что не забыл и не простил вест-пойнтским властям их отказ в предоставлении ему офицерского чина, связанный с неприятностями в Баттермилк-Фолс. Похоже, этот эпизод в Баттермилк-Фолс был чем-то большим, нежели обычная кулачная драка. Бизон встречался с деревенской девушкой, как утверждалось - красавицей, по имени Эффи Конклин. В наши дни довольно сложно нанести урон девичьей репутации, но в девятнадцатом веке это случалось очень часто. Сдается, что Бизон, пообещав Эффи жениться на ней, обесчестил девушку.

Все это звучит неправдоподобно, но, в самом деле, именно такой кадет появился в Вест-Пойнте в 1844 году. Полковник Джеймс Б. Фрай из Департамента генерал-адъютанта сообщал, что, несмотря на молодость кадета, тот выглядел как зрелый мужчина,

обладая крупной головой, покрытой густыми растрепанными волосами; квадратным лицом; низким прямоугольным лбом; маленькими, глубоко посаженными пронизывающими глазами; прямым коротким носом и мощной челюстью. Бычья шея вздымалась над широкими и плотными плечами. Длинное туловище сужалось к бедрам. Руки и ноги коротки и крепки. Он был настолько похож на американского бизона, насколько мог быть похож человек. Грубый и неотесанный, он, тем не менее, был одарен более чем просто талантом и не только выдержал вступительный экзамен, но оставался в Академии весь четырехгодичный срок и овладел каждым курсом обучения. По характеру, однако, от начала до конца он был диким животным.

Полковник Фрай идет дальше, утверждая, что этого кадета прозвали Бизоном, и что Академии так и не удалось укротить его дикий нрав. За оскорбления и угрозы в адрес одного из офицеров он был лишен отпуска, что лишь сильнее озлобило его. Бизон вселял страх в жителей соседней деревни и обесчестил молодую женщину, чье имя полковник Фрай предпочитает не раскрывать.

Итак, эта эксцентричная история была не лишена корней, даже если Бизон и не был Сидящим Быком, каковым он и не являлся, поскольку сей экстраординарный Сиу впервые наблюдал восход солнца восточнее Территории Дакота намного позже Литтл Бигхорна.

Что до смуглого кадета - гражданин Хантсвилла, Миссури, направил в сент-луиский “Republican” изобилующее фактами письмо. Фамилия кадета была МакЛин. Он вырос в округе Рэндольф, Миссури, “в весьма респектабельной семье” и был племянником сенатора Соединенных Штатов из Иллинойса Джона МакЛина. Говорят, он заканчивал один класс со Стоунуоллом Джексоном[186] и был убит индейцами возле Тьюбэка, Аризона, где-то в 1870 году:

...Лейтенант Холл из Пятой Кавалерии, который был с Круком в Аризоне и все еще служит под его началом, близко познакомившийся здесь с родственниками Бизона, подтверждает заявления, полученные от его родственников, о его смерти и о том, как это произошло. О Бизоне, полагаю, можно сказать, что величайшим его недостатком был необузданный нрав, о котором он знал, и который без сомнений заставил его провести свою жизнь вне цивилизованного мира. Это благодаря влиянию Сенатора Бентона он получил возможность стать кадетом в Вест-Пойнте, хотя его отец, Чарльз МакЛин был рьяным вигом[187]. Что касается того, кто есть Сидящий Бык, этого автор не знает. Но несомненно, что он не является Бизоном.

В 1878 году чикагское издательство Knight& Leonard опубликовало брошюру в тринадцать страниц - “Труды Сидящего Быка написанные на французском и латыни с тщательно выверенными переводами”[188]. К брошюре прилагалось дополнение в одиннадцать страниц - “Труды Сидящего Быка, часть II”. В неподписанном редакторском предисловии утверждается, что, из-за поразительных военных успехов шамана, бытует мнение, что тот должен был получить образование в каком-либо высшем учебном заведении - точка зрения, которая, несомненно, лишь укрепится прилагаемыми трудами.

В брошюру были включены некие письма, переданные анонимному редактору “армейским офицером, недавно прибывшим с Запада”. Каким образом этот офицер заполучил их - весьма витиеватая легенда. Одно письмо, на французском, было адресовано Джеймсу Дю Френе - франко-канадскому проводнику, жившему то ли на торговом посту, то ли возле армейского поста. Случилось так, что когда посланник Сидящего Быка прибыл на этот пост, Дю Френе сопровождал группу английских туристов в путешествии по Йеллоустону, и письмо было вручено его сыну. На красной восковой печати было оттиснуто изображение сидящего быка. Как и следовало ожидать, сынок Дю Френе не смог преодолеть искушения, чтобы не вскрыть письмо.

Лагерь на реке Ассинибойн,

29 сентября 1877.

Мистер Дорогой Друг: Итак, я салютую тебе всеми приветствиями, какие кто-либо может предложить при обстоятельствах, подобных моим. Ты увидишь из вложенного послания, что Вождь Джозеф и Не-Персе находятся в дружественных отношениях со мной, что касается неких важных интересов. Поэтому я умоляю тебя переслать это письмо...

Прочитав это, Дю Френе-младщий вскрыл вложенное послание, адресованное Вождю Джозефу. Обнаружив, что оно написано на непонятном языке, и будучи обеспокоенным, что Сидящий Бык, возможно, попытается создать военный союз с Вождем Джозефом, молодой Дю Френе передал оба письма армейскому офицеру, который сразу же доставил их генералу Круку. Крук, однако, счел, что они не имеют большого значения, и позволил офицеру оставить их у себя.

Таким образом, согласно анонимному редактору этой брошюры, случилось так, что эти письма были предоставлены в его распоряжение офицером, недавно прибывшим с Запада.

Опасения молодого Дю Френе о возобновленной войне были абсолютно неуместны. В действительности, перевод письма Джозефу выявляет, что в послании Сидящего Быка великому Не-Персе говорилось совсем о другом. После вежливых приветствий и абзаца, касающегося их общего бремени как лидеров Красного дела, Сидящий Бык риторически вопрошает, что им следует делать. Какова должна быть линия их поведения? “Я недавно пришел сюда - сюда, на Британскую территорию - со всеми моими воинами и с несломленной силой; и здесь я намеревался оставаться...”. Увы! Британские власти, по отношению к которым он всегда испытывал огромное почтение, готовились выдать его врагам - американцам. Дальнейшая война была бы невозможна, принимая во внимание неравенство ресурсов. Дичь, от которой они зависели, исчезала. Женщины и дети его воинов голодали и нуждались в одежде.

Таково положение дел, а противник к тому же присылает к нам уполномоченных для заключения мира. Мне кажется, что мы поступили бы разумно, приняв такие условия, которые будут нам предложены. Это мой совет тебе, Джозеф. Похоже, что ныне сам Великий Дух желает, чтобы ты и я вернулись к цивилизованному образу жизни, в котором в молодости мы воспитывались. Однако я не отрицаю, что перспектива перемен причиняет мне сильную боль. Выслушай, поэтому, мысли, которые в этом состоянии моей души я набросал давно уже не используемой ручкой:

Саффическая поэма

Ушла навек военная пора:

Ведь наша доблесть ныне умерла.

Устали ноги, долго были мы в пути,

Спокойствие нам негде обрести.

Британский Лев отныне на до мной,

Нахмурил брови, придавил собой.[189]

Письмо от Уполномоченного по делам индейцев протоколисту Индейских войн, датированное 7 ноября 1925 года и написанное в ответ на запрос информации о Сидящем Быке, заключается мнением, что цитируемый труд принадлежит не Сидящему Быку, а “способному писателю”. Личность этого писателя не установлена, хотя, вероятно, им был член штаба

генерала Крука Р.Д. Кларк, чье имя указывается в авторском праве 1878 года. Мотив Кларка - если допустить, что это был Кларк - неизвестен. Возможность заработать несколько долларов при помощи этой мистификации кажется несущественной, принимая во внимание, что он рисковал своей военной карьерой.

Многие считали, что Сидящий Бык был голубоглазым полукровкой по имени Чарли Джейкобс, родившимся в Канаде неподалеку от старого Форта Гарри и обращенным в католицизм Отцом Де Сметом. Чарли выучил французский в Колледже Святого Иоанна (St.John’s College), что позволило ему проанализировать наполеоновскую тактику. Биографию Наполеона на французском языке видели в его типи. Когда он - Чарли Сидящий Бык Джейкобс - после Литтл Бигхорна вернулся в Канаду, то сообщил офицеру полиции, что является уроженцем Форта Гарри. Когда его спросили, что он может припомнить об этом, чтобы подтвердить свои слова, Чарли назвал несколько имен, среди которых было имя другого метиса - Джеймса Росса, ставшего Верховным судьей правительства Луи Риля[190] в 1869 году. В действительности, сказал Чарли, они с Россом росли вместе. Кроме того, он заявил канадской полиции, что его отец, Генри Джейкобс, был нанят Отцом Проулксом (Proulx) в качестве переводчика на Манитулин-Айлэнд. Ничего из того, что касается Чарли Джейкобса, невозможно подтвердить весомыми доказательствами, и остается лишь удивляться, каким образом возникла эта история, хотя ее психологическая необходимость очевидна, так же как и в случае с небылицей о Бизоне. Американцам просто необходимо было верить в то, что человек, нанесший поражение Кастеру, должно быть закончил знаменитую академию, такую как Вест-Пойнт или Колледж Святого Иоанна.

Ныне пунктуальные ученые уверены в том, что Сидящий Бык был чистокровным Сиу, родившимся возле притока Миссури в Южной Дакоте - возможно, у Ивового Ручья - между 1831 и 1837 годами. В течение жизни его называли различными именами, лестными и не очень. К нему могли обращаться просто: Бык или Бизон, но сомнительно, что кто-нибудь когда-нибудь называл его Чарли.

Сидящий Бык знал Отца Де Смета и нескольких других миссионеров. Никто из них не крестил его, хотя, похоже, он был впечатлен церковными украшениями и тем, что ему рассказали о далеком Папе. Где-то он раздобыл большое кольцо с камеей, на которой был изображен кудрявый юноша, и носил его на среднем пальце левой руки - возможно потому, что видел изображения епископов с огромными перстнями. Ему было неважно, что этот внушительный символ следовало носить на безымянном пальце правой руки, или же он никогда не обращал на это внимание. Художник ДеКост Смит говорил, что по соответствующему поводу Сидящий Бык мог позировать с этой экстравагантной камеей, прицепленной к четвертой пуговице его жилета. И, как бы невероятно это не звучало, он на самом деле мог распорядиться послать Папе бизонью шкуру.

Что касается его лингвистических познаний, он не говорил по-французски, и очень плохо - по-английски. Быть может, Сидящий Бык и понимал оба этих языка лучше, чем этого можно было ожидать, но все, что когда-либо он произносил, было: “Хэлло”, “You bet! ”, “Seeda Boo”[191] - что подразумевало его имя - и “How ma’tci? ”, что могло означать или “How much? ”[192], или “How are you? Can I borrow a match? ”[193].

Впервые Смит столкнулся с ним в лавке Martin& Williams в Стэндинг-Роке. Клерк, Луи Примо, спросил художника, знает ли тот, кто этот индеец, а поскольку фотографии знаменитости были расклеены по всей территории, Смит ответил: “Да, это Сидящий Бык”. При этих звуках завернутый в одеяло индеец схватил Смита за руку и воскликнул: “Seeda Boo, you bet! ”.

Сидящему Быку нравилось пожимать руки. Ничто так не озадачивало и не удручало его, как отказ белого человека от предложенного рукопожатия. Что подобный отказ ставил его в тупик, легко понять, поскольку сам вождь перенял эту привычку от белых. Томасу Генри Тибблсу довелось так хорошо узнать индейцев, что он стал одним из двух белых, допущенных в Солдатскую палатку Омаха[194] - другим был генерал Крук. Тибблс отмечал, что индейцы, которые никогда не пожимали друг другу руки, считали этот обычай одной из самых забавнейших вещей на свете. Тем не менее, поняв, что белые, таким образом, выражают дружеские чувства, они с удовольствием переняли его.

Согласно Смиту, Сидящий Бык всегда стремился произвести хорошее впечатление. “Вплоть до очень короткого отрезка времени перед его смертью, когда, как считалось, он возненавидел всех белых людей, он все еще демонстрировал подтверждение тому. Это может быть личным впечатлением, но я считаю, что Сидящий Бык по жизни был приверженцем гуманности”. Кроме того, Смит считал, что большинство фотографов представляли в ложном свете образ вождя - возможно, умышленно. При помощи фокуса, подсветки, определенной позы фотограф может преувеличить нос и придать глазам зловещий блеск. Причина этого заключалась в том, что подобные портреты потворствовали ожиданиям публики.

Судя по всему, интеллект вождя был непризнан большинством белых девятнадцатого века. В брошюре, сопутствовавшей Бостонской циклораме 1889 года и наградившей его “беспокойным и недовольным нравом” утверждается, что Сидящему Быку было пятьдесят четыре года, он был мускулист и имел рост в пять футов и восемь дюймов[195] - это примерно на четыре дюйма меньше, чем описание, данное генералом Майлсом. Но, конечно, Майлс смотрел на непобежденного племенного вождя, а не на покоренного гастролера. “Он не представляет собой мыслящую личность. Он чрезвычайно гордится своей дурной славой...”.

Агент МакЛафлин, отмечая острый ум Сидящего Быка и его знание человеческой натуры, иногда противоречит сам себе, описывая вождя, как “индейца с весьма посредственными способностями, довольно тупого и сильно уступающего Желчи и другим своим лейтенантам в интеллекте. Я не могу понять, каким образом он мог подчинить или контролировать людей, столь превосходящих его во всех отношениях, разве что при помощи своего абсолютного упорства и напористой хватки. Он напыщен, тщеславен и хвастлив...”.

Капитан Клиффорд считал, что внешний вид вождя обманчив. “С первого взгляда Сидящий Бык не производит впечатления интеллектуальной личности, но небольшое изучение позволяет обнаружить глубокий характер в каждом штрихе его лица”. Клиффорд добавлял, что Сидящему Быку, по-видимому, около пятидесяти лет, и он похож на скупца.

Есть еще свидетельства тому, что он был тщеславен.

Там, где ныне в Северной Дакоте стоит город Фарго, тогда располагался лагерь, битком набитый штатскими инженерами - в большинстве своем холостыми или, по крайней мере, одинокими в этом Богом забытом месте, но некоторые привезли с собой семьи. Жена одного из них вспоминала визит Сидящего Быка в этот лагерь. Он и восемь или десять других Сиу отправились в Вашингтон, где должны были посетить Великого Отца. В начале этого долгого путешествия они были одеты как обычно, но во время остановки в Бисмарке два или три Сиу сменили свою одежду на поношенное армейское обмундирование, которое они носили под одеялами. Сидящий Бык насмехался над ними, однако, согласно сопровождавшему индейцев переводчику, начал проявлять беспокойство. На самом деле, он не хотел представать перед чиновниками Северной тихоокеанской железной дороги пока не сможет найти более подходящую одежду. Одежда белых людей была тем, чего он желал, и народ в лагере в складчину собрал для него экипировку. То, что для него собрали, выглядело так, будто они пытались выставить его на посмешище, хотя, судя по всему, это не входило в их планы. Они хотели сделать как лучше - они сделали лучшее, что могли.

Штаны были слишком коротки, и, чтобы прикрыть образовавшуюся брешь между ботинками и нижним краем штанин, ему дали пару белых чулок, принадлежавших поварихе – негритянке по имени Тетушка Венни. Чтобы чулки не сваливались, Тетушка Венни прикрепила их к штанам безопасными булавками. Сидящему Быку выдали белую фланелевую рубашку и пальто, которое было слишком узким. Тетушка Венни подогнала пальто по фигуре, распоров центральный шов и расширив его вертикальной полосой, отрезанной от красного одеяла. Потом они нашли черный цилиндр.

Эта одежда удовлетворила Сидящего Быка. Он согласился встретиться с начальством Северной тихоокеанской.

Сидящий Бык прогуливался по лагерю, забредая в каждую привлекшую его внимание палатку, чтобы обследовать имущество белых людей. Жена одного из инженеров говорила, что в ее палатке он обратил внимание на небольшое зеркальце, сел на корточки и стал рассматривать свое отражение. Подобная картина навела женщину на мысль, что этот человек в ее палатке настолько отличался от Сидящего Быка, известного Военному министерству, насколько можно вообразить. Впрочем, как одно, так и другое вполне соответствовали действительности.

Сидящий Бык забрал зеркало. Он запихал его куда-то вглубь своего одеяла и покинул палатку. Через какое-то время вождь вернулся с белым плюмажем, который надевал когда готовился к сражению. Он выдернул из плюмажа перо и вручил его малолетней дочери этой женщины. Кончик пера был выкрашен в пурпурный цвет, и шаман объяснил, по-видимому, на языке жестов, что это кровь Уа-тон-сета - вождя Арикаров.

Вновь она увидела его в Бисмарке много времени спустя, окруженного жителями Востока, которым он продавал свои автографы по двадцать пять центов за штуку, и обратила внимание на прелестную девочку, что-то шептавшую ему на ухо. Сидящий Бык отвечал ей ухмылкой и кивком головы – явное подтверждение тому, что он понимал несколько английских слов. Девочка втиснула что-то ему в руку, без сомнения монету. “... и, ухмыльнувшись толпе, чумазый, грязный, пропахший дымом старый язычник наклонил голову и поцеловал ее”.

Стоимость его автографа менялась. Иногда Сидящий Бык мог запросить два доллара, хотя говорят, что он никогда не назначал цену за него женщине. Когда он выступал с шоу “Дикий Запад” Баффало Билла[196], расхожая цена за его роспись была один доллар, и за четыре месяца своего пребывания в турне вождь заработал кругленькую сумму.

Остается загадкой, кто научил его писать свое имя. Возможно, канадские миссионе-ры. Или же торговец Гас Хеддерич. Бардик утверждает, что Сидящий Бык обучился подписываться, копируя то, что начертал Хеддерич, “и сравнение

почерка Хеддерича с почерком Сидящего Быка, который приводится во многих книгах, не оставляет сомнений...”. Что ж, может быть. Однако Джадсон Эллиот Уокер скопировал его подпись на кальку, и на фоторепродукции этой копии видна неуклюжая, дрожащая рука, совсем не похожая на руку профессионального торгового служащего, такого как Гас Хеддерич.

Согласно Хэнсону, Сидящий Бык писал свое имя: “Seitting Bull”[197] - что лишено смысла, принимая во внимание, что его учитель или учителя должны были говорить по-английски. Единственное мыслимое объяснение такой своеобразной орфографии заключается в том, что этому его научил полуграмотный южанин, поскольку во многих частях Юга буква “i” превращается в две буквы: “е” и “i”. “Pin”[198], например, становится “Pe’in”. “Sitting”, следовательно, должен видоизмениться в “Se’itting”. Как бы то ни было, Хэнсон отмечает, что необычное написание увеличивало ценность автографа. Возможно, иногда Сидящий Бык и расписывался подобно конфедерату, но не всегда, как можно увидеть из копии его росписи, сделанной Уокером.

Другое факсимиле, воспроизведенное в книге Нормана Вуда “Жизнь знаменитых индейских вождей”, которое было сделано, вероятно, через год или около того после копии Уокера, демонстрирует, насколько изменился почерк Сидящего Быка. Здесь заглавные буквы тщательно выписаны, обе “t” высоко пересечены одной утонченной чертой. Создается полное впечатление того, что это было начертано уверенной рукой. И впрямь, эта подпись выглядит весьма высокомерно.

Без сомнений, у него было много практики. За исключением Президента Соединенных Штатов и горстки популярных шоуменов, ни один автограф не ценился так высоко, как его. “Потрясающее зрелище наблюдалось в 1883 году...”, рассказывал нам мистер Вуд. Это зрелище состояло из шамана, торгующего вразнос своими подписями и окруженного выводком “медных шляп”, включая Маленького Фила Шеридана; всевозможных сенаторов, финансистов, железнодорожных чиновников, тевтонских профессоров и британских дворян.

По-видимому, Сидящий Бык брал уроки рисования у каких-то вашичу с академическим образованием. В 1881 году он изобразил себя, убивающим воина Кроу - излюбленный сюжет - но в то же время животное, на котором он скакал, не было той игрушечной, летящей по воздуху лошадкой-качалкой, какую обычно рисуют туземные художники. Большой, основательный, чувственно округленный крестец и высоко поднятая голова лошади напоминают работы Беллини[199] и, возможно, явились результатом наставлений немецкого художника и журналиста Рудольфа Кроно.

В 1884 году этот исключительный индеец предстал перед публикой в Филадельфийском отделении YMCA[200]. Он привлек меньше народа, чем того ожидалось. Произошло так потому, что местная газета напечатала истории о зверствах, которые прямо или косвенно приписывались Сидящему Быку, побудив тем самым праведных граждан бойкотировать шоу. Это разъярило агента, организовавшего представление, и, как и следовало ожидать, он обвинил в этом звезду, оскорбляя вождя “крепкими и богохульными словами” - чего не посмел бы сделать несколькими годами ранее - лишний раз подтверждая тем самым безумие этого мира.

Многое из того, что приписывается Сидящему Быку - ложь, но одно, вне сомнений, является абсолютной истиной: он любил женщин. Он чрезвычайно любил женщин. Сидящий Бык был женат, по крайней мере, трижды, а может быть и восемь или девять раз. Одна жена умерла вскоре после свадьбы. Позднее он женился на Женщине Имеющей Четыре Накидки и на Женщине Которую Видел Народ. Это весьма достоверные сведения. Сколько детей было у него - предмет для догадок – возможно, десять или пятнадцать, среди которых, как утверждал сам Сидящий Бык, было три пары двойняшек. Уокер, впервые увидевший его на борту “Генерала Шермана”, заметил, что, хотя вождь пожимал руки всем, особое внимание он уделял женщинам. Его голос, обычно гортанный, низкий и мелодичный, становился мягким и льстивым, когда Сидящий Бык говорил с женщиной любой расы.

Некая женственность очень часто исходит от сексуально могучих мужчин, и в случае с Сидящим Быком это чувствовалось настолько безошибочно, что один журналист, очарованный овальным лицом с косами по бокам, говорил о его “мужественности и женственности”.

Сами индейцы - те, которые любили его, хотя многим он не нравился - сравнивали его с лосем-самцом, влюбчивым и самоуверенным.

За время его интернирования или полуплена многие белые пришли к заключению, что Сидящий Бык обладает чувством собственного достоинства, но при этом не суров. Жена одного из торговцев описывала его как самого славного индейца в окрестностях. Она говорила, что он всегда был чрезвычайно внимателен и любезен с ней и никогда не слонялся возле их дома в обеденное время, как поступали многие индейцы. Остальные белые, за несколькими исключениями, соглашались с тем, что он не был попрошайкой. Баффало Билл отрицал это, говоря о нем, как о “закоренелом нищем”, и, судя по всему, был убежден в том, что отказ вождя говорить по-английски являлся скорее следствием упрямства, а не невежества.

После ссоры с Красным Облаком, касающейся лучших путей выживания индейцев на кишащей алчными Желтоглазыми земле, Сидящий Бык отказался от любых правительственных подачек и с тех пор редко показывался на торговых постах. Если же он и появлялся там, чтобы поторговать, его визит надолго оставался в памяти. Однажды, в лавке на Тополином ручье, он влез на прилавок, отпихнул в сторону приказчика и разыграл из себя белого человека - браня меха и бизоньи шкуры, предлагаемые индейцами и расхваливая промышленные товары на полках. В этом случае, однако, он избрал не того человека, которого можно было задирать. Приказчик поднес горящую спичку к открытому бочонку с порохом, что заставило Сидящего Быка и его спутников недовольно ворча поспешить прочь.

Вопреки мнению ДеКост Смита, что несговорчивый старый шаман был сторонником гуманизма, можно сойтись на том, что Сидящий Бык никогда не любил и не мог любить белых, по крайней мере en masse[201]. И кажется абсолютно несомненным, что те из его людей, кто были соблазнены предложениями о продаже индейской земли, вызывали в нем отвращение. На совете Сиу он предложил им раздобыть весы и продавать землю по фунту.

Из своего убежища в Канаде он отвергал долетавшие до него через границу обвинения разъяренных американцев: “Они говорят мне, что я убил Кастера. Это ложь... Он был глупцом, и сам примчался навстречу смерти”.

_______________________________________________________________________________________

_______________________________________________________________________________________

С момента прибытия Кастера в Дакоту, взрывная летопись его жизни, казалось, была предопределена. В июле 1873 года где-то у Йеллоустона он подстрелил антилопу, и кровь из ее трупа просочилась на сверток с пончиками, которые он намеревался съесть на ланч. Кастер кратко описал этот случай в письме к Элизабет - он никак не оценил происшедшее - хотя это подозрительное невезение рокотало как этрусское пророчество.

Целью Йеллоустонской экспедиции являлась защита топографов Северной тихоокеанской железной дороги, которые самостоятельно не продержались бы там и трех суток. Дополнительной задачей стало научное обследование региона, и в колонне присутствовал таксидермист мистер С.У. Беннет. Кастер брал у него уроки. После целого дня, проведенного на лошадиной спине, Кастер постигал искусство таксидермии, часто допоздна, в то время как все остальные, измученные, отдыхали, и - по его собственной оценке - добился весьма неплохих результатов. Он обработал различные трофеи, включая головы нескольких антилоп, голову и шкуру медведя и целого лося.

Дж.А.К. в палатке возле Йеллоустона, засученные по локти рукава, наставляемый мистером Беннетом, в то время как полдюжины собак спит снаружи, а летняя луна медленно плывет над неглубокой рекой - образ, вызывающий в памяти давно забытую эпоху: идиллии Уордсворта[202], прекрасных дам Берн-Джонса[203], броши с камеями, засушенные цветки, покрытые мхом руины, парасоли[204], кринолины, бачки.

Чучело лося стало его chef d’oeuvre[205]. Поначалу Кастер планировал набить чучело лишь из его головы в подарок Элизабет, но настолько увлекся работой, что не смог остановиться, а так как чучелу требовалась отдельная комната, он отправил его в детройский Одюбон-Клуб. Однако генерал сделал прекрасный подарок своей жене - бизонью голову, “красиво покрытую шерстью и с симметричными рогами”.