Глава 14. Сюзанна бродила по гостиной Отца Стернса, пока тот, извинившись, ушел переодеваться

Сюзанна бродила по гостиной Отца Стернса, пока тот, извинившись, ушел переодеваться. Такой красивый дом... камин, сложенный из больших камней, сотни книг в кожаных переплетах и ​ ​ самый красивый рояль, который она когда-либо видела. На верхней части фортепиано лежала книга со стихами Джона Донна. Открыв книгу на странице, заложенной старинной вышитой закладкой, она прочла:

«Приди ж в мои объятья, сделай милость,

И да свершится все, что не доснилось.»

- Мне разрешено читать Джона Донна, - послышался голос Отца Стернса у нее за спиной. - Он был священником.

- Англиканский священник, который написал анти-католические стихи, - напомнила она ему.

- Я не принимаю это близко к сердцу.

Сюзанна нервно улыбнулась, когда Отец Стернс забрал книгу и положил ее обратно на рояль. Он, очевидно, принял душ - его светлые волосы выглядели темнее - и он снова надел свой воротничок. Черт. Ей действительно понравилось любоваться на его горло.

- Вы играете? - Она указала на фортепиано.

- Я научился играть на фортепиано даже раньше, чем выучил английский язык. Меня научила моя мать.

- Ваша мать-датчанка?

Отец Стернс жестом указал на кресло и сам присел напротив девушки. Солнце уже зашло, и только одна маленькая лампа отбрасывала слабый свет в комнате.

- Моей матери исполнилось восемнадцать лет, когда она приехала в Соединенные Штаты. Получила музыкальное образование в консерватории в Нью-Гемпшире. Стипендии хватало лишь на то, чтобы покрыть обучение. Так она нашла работу в качестве няни в доме моего отца. Его жена только что родила дочь.

- Ваша сестра Элизабет, верно?

- Да. У жены моего отца была трудная беременность, тяжелые роды. После Элизабет, она больше не смогла иметь детей. На время ее восстановления моя мать стала матерью для Элизабет.

- И привлекла внимание вашего отца? - спросила Сюзанна, улыбаясь.

Она могла представить, к чему это привело.

- К сожалению, да.

Отец Стернс не улыбнулся. Улыбка Сюзанны исчезла при слове «к сожалению», и это объяснило все.

- О, мой Бог, - прошептала она.

- Мой отец был монстром. И я не преуменьшаю. Его гнев по отношению к своей жене на неспособность дать ему больше детей... он выместил его на моей матери. Он насиловал ее до тех пор, пока она не забеременела. Она жила в качестве заложницы, потому что он угрожал причинить боль Элизабет, если она расскажет кому-либо или сбежит.

Сюзанна прикрыла рот рукой.

- Я родился через десять месяцев после того, как она стала жить с моим отцом. Спустя несколько лет врач, который помогал мне родиться, рассказал, что он никогда не видел ничего подобного... молодую женщину, которая рожала в муках в полнейшей тишине. Она не хотела кричать. Моему отцу это бы слишком понравилось.

- Он был садистом?

Отец Стернс медленно кивнул.

- Я родился вскоре после полуночи 21 декабря. Она назвала мне Сорен в честь ее деда. Врач записал это имя на подлинном свидетельстве рождения, которое спрятал от моего отца. В официальном свидетельстве я назван Марк Леннокс Стернс. Маркусом звали моего отца. Вот почему я предпочитаю, чтобы меня звали любым именем, но только не этим.

Сначала Сюзанна ничего не ответила.

- 21 декабря, - повторила она. - Самая длинная ночь в году.

- Это была самая длинная ночь в жизни моей матери, как она однажды призналась мне. Хотя я был рожден от насилия, она любила меня. И оставалась в доме ее насильника, чтобы ухаживать за мной. Мой отец хотел вырастить меня, как своего ребенка, его и его жены. Вероятно, у него бы уже никогда не родился еще один сын, чтобы унаследовать фамилию и богатство. Когда он счел меня достаточно взрослым, он отправил меня в школу в Англии. Мать вернулась в Данию и потратила годы на мои поиски. Мой отец к тому времени скопил невероятное богатство и власть. Она никому не могла рассказать о том, что случилось с ней.

Сюзанна встала и подошла к холодному камину. Никому не могла рассказать...

- Мой брат Адам, - начала она и сделала глубокий вдох. - Он любил Церковь. Он был алтарным служкой в возрасте десяти лет... и уже тогда решил, что хочет быть священником.

Она повернулась и встретилась глазами с Отцом Стернсом. Он ничего не сказал, только кивнул, чтобы Сюзанна продолжила.

- Мы нашли… после того как он выстрелил себе в голову в возрасте двадцати восьми... записку, в которой говорилось, что его насиловал наш священник. Неоднократно, в течение многих лет. Католическая церковь скопила невероятное богатство и власть..., - процитировала она Отца Стернса. - Он тоже никому не рассказал.

Отец Стернс подошел к ней. Он с нежностью положил руку на ее лицо, и она увидела свои слезы на его пальцах.

- Так как он покончил жизнь самоубийством, церковь не позволила захоронить его по-католически. Гребаная католическая церковь, - сказала она, проглотив комок в горле, чувствовавшийся как камень.

- Сюзанна, мне так жаль.

Отец Стернс мягко погладил по ее щеке подушечками пальцев.

- Вы только что назвали меня Сюзанна, не мисс Кантер.

Он улыбнулся.

- Да.

- Тогда как мне называть вас теперь?

- Дети в церкви уже много лет зовут меня Отец С. Звучит не так устрашающе, как Отец Стернс, я полагаю. Близкие мне люди, те, кто действительно знают меня, зовут меня Сорен.

- Я хотела бы узнать вас... Сорен.

- Вы уже начали, - сказал он, отходя и вновь садясь в кресло.

- Могу ли я спросить, как называет вас Нора Сатерлин?

Снова опустившись в кресло, Сюзанна вытянула ноги, и посмотрела на него.

- Элеонор зовет меня именами всех персонажей своих книг, - сказал он, и они оба рассмеялись. - Но в основном Сореном. Она говорит, что мое имя звучит достаточно претенциозно.

- Не могу поверить, что она сказала это вам. Серьезно, я встречала генералов, но они были невинными младенцами по сравнению с вами.

- Элеонор - бесстрашная женщина и всегда была.

- Вы очень нежно о ней отзываетесь. Не говорите мне, что вы не близки.

- Мы близки. У нее была неприятная стычка с законом в возрасте пятнадцати лет. Судья заставил меня быть надзирателем в ее общественных работах. Ее родители не хотели заниматься ею после того случая. Полагаю, можно сказать, что мне пришлось заменить ей отца.

- Вы гордитесь тем, какой она стала? - спросила Сюзанна, уверенная в ответе.

Эротическая писательница, Госпожа... плохая девочка.

- Я не мог бы гордиться ею больше. Ее жизнерадостность, интеллект, сила... мы все должны стать такими, как она.

- Она сильная?

Сюзанна видела фотографии Норы Сатерлин – краешком глаза.

- Достаточно сильная, чтобы даже я мог быть слабым рядом с ней.

Сюзанна улыбнулась.

- Вы слабый? Думаю, что хотела бы это увидеть.

Сорен обратил свой взгляд на нее, и тот был самым холодным, тяжелым и острым, который Сюзанна когда-либо видела. Ее кровь похолодела, руки онемели, а сердце затрепетало.

- Уверяю вас, - сказал он с тихой угрозой, - вы бы не захотели.

Сюзанна хотела вздрогнуть, спрятаться, отвернуться, убежать... но что-то удерживало ее там, не давая уйти. Да, он запугал ее до смерти. Но за этой каменной стеной, которая была Отцом Стернсом, показалась тень чего-то еще, того, что было спрятано под священническим воротничком. Она должна была увидеть его, должна была узнать.

- Расскажите мне об Элеонор, - сказала она, каким-то образом интуитивно понимая, что узнать ее поможет узнать его. - Ничего секретного. Ничего личного. Просто о ней. Какая она?

- Какая Элеонор? - Он чуть не рассмеялся на заданный вопрос. - Точно так же вы могли бы спросить меня, какой Бог. Она не Бог, но ее почти так же трудно описать. Это может занять всю ночь.

Сюзанна откинулась в кресле и посмотрела на него... орлиный нос, сильная линия мужественной челюсти, четко-очерченные губы. Ее взгляд скользнул на его руки. Руки пианиста, изящные, ловкие, аккуратные. Каким было бы их прикосновение на ней... в ней? Она хотела увидеть его слабым. Она хотела увидеть его любым, каким смогла бы.

- У меня есть целая ночь.

* * *

Держась подальше от центра, Нора взяла такси и дала водителю адрес на Манхэттене.

- Вы уверены? - спросил водитель. - Это не…

- Просто езжайте, - приказала Нора, и водитель моментально заткнулся. Через несколько минут они подъехали к черно-белому трехэтажному особняку. Нора бросила деньги на переднее сидение салона и вышла без слов. Промчавшись вверх по ступенькам, она открыла двери, и на нее тут же оскалились четыре ротвейлера.

- Шшшш... сидеть, малыши.

Все четыре собаки заскулили и сели на задние лапы. Обычно она любила немного поиграть с собаками, у которых была ужасная репутация, но еще и просто бездна любви и привязанности. Нора поднялась на третий этаж и пошла по коридору. В конце зала она открыла дверь в кабинет Кингсли.

Файлы... ей нужны файлы. Нора осмотрела офис. Так много шкафов. Она не знала, с чего начать.

Сатерлин открыла верхний ящик первого шкафа и увидела ряды файлов, аккуратно помеченных по имени - фамилия, запятая, имя и номер. В третьем шкафу во втором ящике снизу она нашла файл Райли, Уесли (Джон), 1312. Нора открыла папку.

- О Боже, черт бы тебя побрал.

Она закрыла папку, захлопнула ящик и прислонилась к поверхности шкафа из черного дерева. Она забыла, что Кингсли закодировал все свои файлы. Нет, поправила себя Сатерлин, Кингсли и Джульетта закодировали свои файлы. И Джульетта, красивая Гаитянка и секретарша Кингсли, обожала делать все, чтобы разозлить своего босса. Включая и возможность помочь Норе расшифровать один из файлов. Открыв досье снова, Нора пересчитала страницы - четыре. Наверняка, Джульетта могла бы...

- Ché rie? Что ты здесь делаешь?

Нора даже не повернулась.

- Уже полночь, Кинг. Джульетте не станет холодно и одиноко в постели без тебя?

- Пару минут без меня она переживет. И ты не ответила на мой вопрос.

- Хотела почитать чего-нибудь легкого на ночь. - Она снова пролистала файл, надеясь понять хоть что-то. - Как ты узнал, что я здесь?

- Я поставил в офис сигнализацию.

Нора резко посмотрела на Кингсли. Сигнализация? Кингсли даже двери в своем особняке не запирал, не то что ставил сигнализацию. Он любил хвастаться его чувством защищенности. Все в Нью-Йорке, по крайней мере, уголовные элементы, знали, что лучше не перебегать дорожку Кингсли Эджу.

- Кто бы ни украл мой файл... ты боишься его, не так ли? - спросила Нора.

- Oui. И это означает, что тебе тоже должно быть страшно. Это означает, что ты не должна появляться в городе без разрешения своего хозяина.

Кингсли встал прямо перед Норой. Поверх файла Сатерлин видела обнаженный торс мужчины – оливковая кожа, с великолепно развитой мускулатурой и вся в старых шрамах, как внутри, так и снаружи. Кингсли забрал папку из ее рук, и Нора неохотно встретилась с ним глазами.

- Зачем ты здесь? - спросил Кингсли, его голос был мягким, но не безобидным.

Нора ничего не ответила.

- Ответь мне, - сказал Кингсли.

Нора бросила на него свирепый взгляд. Ей мог приказывать только Сорен, и больше никто.

- Что ты здесь делаешь? Ты должна быть на севере штата с Гриффином. Никак не в моем офисе посреди ночи.

Нора промолчала. Кингсли, одетый только в темно-серые брюки и расстегнутую белую рубашку, взглянул на надпись на папке.

- Ааа, - кивнул он. - Понятно. Твой питомец... ты скучаешь по нему.

- Уесли был моим лучшим другом и соседом по комнате. А не домашним питомцем. А сегодня мы ходили на пони-шоу, и я заговорила о лошадях и Уесли и Кентукки, а Гриффин…

- А Гриффин знает. И ты теперь тоже.

- Скажи мне, кем был мой сосед, - потребовала Нора. - Гриффин показал мне его фотографию. Уес был на Кентуккском Дерби и разговаривал с принцем Гарри. Принцем Гарри. И на фото было написано…

- " Принц Кентукки сравнивает гонки с принцем Англии", - Кингсли закончил за нее, открывая последнюю страницу файла и показывая ей ту самую фотографию. - Я хорошо об этом знаю.

- Черт побери. Ты знал. Ты знал, кто он, и не сказал мне. Как ты мог так поступить?

- Он никогда не говорил тебе. Это был его выбор. И это не я должен был тебе рассказывать обо всем.

- Сейчас как раз такое время. Расскажи мне, кто такой мой сосед.

Кингсли подошел к столу и уселся на его краю.

- Во-первых, скажи мне, зачем тебе это. Ты отослала его подальше. Он ушел.

Нора положила руку на сердце.

- Не здесь. Отсюда он не ушел.

- Он заслуживает лучшего, чем это, le prê tre does.

Нора не могла с этим поспорить.

- Я знаю. Я знаю, что это так. Ты хотел, чтобы я вернулась к Сорену.

- Я просто хотел, чтобы le prê tre снова был счастливым. По какой-то причине, ты делаешь его счастливым. Но это... - Он поднял файл. - Это не сделает кого-то счастливым.

Нора вздохнула. Она подошла к столу Кингсли и рухнула в кресло напротив.

- Я собиралась вернуться к нему, к Сорену.

Она посмотрела на голые ноги Кингсли. Так странно видеть его не в его фирменных сапогах для верховой езды. Только секс мог вытащить его из сапог. Где-то в глубине дома ждала и гадала, куда же подевался хозяин, Джульетта. Но ей придется подождать.

Кингсли рассмеялся низким смехом.

- Сколько ты выпила сегодня, maî tresse? Ты уже вернулась к нему.

Нора улыбнулась.

- Нет... Я имею в виду, я собиралась вернуться к Сорену полтора года тому назад. Это было в среду в сентябре. Та целая неделя... Я не знаю, почему, но всю ту неделю я едва могла дышать, настолько скучала по Сорену. У меня были хорошие и плохие дни без него. Тот день начинался плохо. Так плохо, что я решила сдаться, смириться и упасть перед Сореном на колени, пока он не заберет меня обратно. Но я этого не сделала. И знаешь почему?

Сначала Кингсли ничего не ответил. Через десять ударов сердца он, наконец, спросил.

- Pourquoi?

- Потому что это был первый день, когда мне дали тот глупый курс по письму в Йоркском университете, и я зашла в класс и увидела эти красивые большие карие глаза, смотревшие на меня так, будто никогда ничего подобного не встречала. Я встретила Уесли. И я просто забыла. Я забыла, что хотела вернуться к Сорену. - Нора проглотила слезы в горле. - Упс.

- Я притворюсь, что никогда этого не слышал.

Нора грустно рассмеялась.

- Я пришла к тебе той ночью, помнишь, Кинг?

Нора встретилась с ним взглядом, и позволила ее мыслям и телу наполниться воспоминаниями - гонки по Манхэттену, бег вверх по лестнице... почти как сегодня.

- Ты крепко спал в своей постели, и я заползла к тебе, взяла тебя за запястья, пока ты спал...

Кингсли резко вдохнул и отвернулся. У них было правило никогда не говорить о той стороне Кингсли.

- Oui, я помню.

- Я горела, - призналась Сатерлин. - Тем парнем на моем курсе в Йорке. Уесли. Я не могла позволить своим чувствам стать очевидными. И выместила все на тебе. - Нора встретилась с темными глазами Кингсли. - Та ночь, возможно, была первой ночью, которую мы провели вместе, не фантазируя об одном и том же человеке.

Кингсли молчал. И Нора ничего не ответила.

- Я думал пару раз, люблю ли я le prê tre больше чем ты, ché rie. Теперь я знаю, что да.

- Кингсли... - Нора сильно зажмурилась, но вниз покатилась одна крохотная слезинка. - Я знаю, что ты понимаешь, каково это любить кого-то настолько сильно и не иметь возможность получить его. Пожалуйста... я умоляю тебя сегодня.

- Если используешь любую деталь этой информации, чтобы навредить le prê tre... - голос Кингсли затих, и угроза так и осталась невысказанной.

Он не должен говорить. Она и Кингсли не стали друзьями, и никогда ими не были. Они были как Иаков и Исайя для Сорена. По крайней мере, так думал Кингсли. И сейчас если она навредит Сорену... между ними больше не будет соперничества. Это будет настоящая война.

Так тому и быть.

Бросив на нее последний взгляд, Кингсли взял со стола элегантные очки в тонкой оправе, и, надев их, открыл файл.

Он читал. Нора слушала. И к рассвету она знала одну вещь.

Уесли солгал ей.