Бухарест, 27 августа 200… года

Восковые лица маньяков казались живыми. Красноватый свет ламп отражался в стеклянных глазах, и они вспыхивали дьявольской насмешкой. Злодеи минувших эпох, прославившиеся своими жуткими преступлениями, только прикидывались восковыми манекенами. На самом деле убийцы ждали, когда очередная жертва заблудится в лабиринте, останется одна среди обтянутых черным бархатом стен и шелковых занавесей цвета крови. Тогда манекены покинут свои постаменты, подкрадутся неслышно, опустят на плечи холодные неживые руки и сделают то, о чем даже страшно подумать…

Джон с раздражением тряхнул головой. Ему не следовало заходить в музей восковых фигур и вообще приезжать в эту страну. Он мог бы отлично провести лето где-нибудь на Канарах, но, поддавшись уговорам работавшей в посольстве сестры, приехал сюда – в государство, о котором никто из его знакомых даже не слышал. Теперь Джон изнывал от жары и скуки. Во всем этом был виноват граф Дракула. То, что знаменитый вампир родился в этих краях, стало решающим аргументом для собиравшегося в поездку Джона. Он подумал, что будет прикольно рассказать ребятам из колледжа о путешествии на родину самого известного кровопийцы всех времен и народов, но, похоже, ошибся. Румыния его разочаровала. Это была обычная страна, довольно бедная и совершенно не такая, какой ее изображали в вампирских фильмах. Джон так и не обнаружил ни одной связки чеснока, которые были просто обязаны висеть у дверей и окон домов, не заметил, чтобы кто-то торопился покинуть улицы с заходом солнца, – вампиры здесь были такой же сказкой, как и в других местах.

– Музей закрывается, молодой человек. Приходите к нам завтра. Уверен, вы обследовали еще не все закоулки лабиринта. Вас ждет еще много сюрпризов.

Вкрадчивый, негромкий голос заставил Джона вздрогнуть. Он стремительно обернулся и оцепенел от ужаса, увидев за своей спиной мертвеца с посиневшим лицом и болтавшейся на шее петлей. Страх отпустил так же быстро, как и овладел им. – Парень понял, что видит восковую фигуру. Но тогда кто же произнес фразу на безукоризненном, даже слишком правильном английском? Предположение было совершенно абсурдным, но по спине Джона снова пробежал холодок. Что, если…

– Очень сожалею, но мы действительно закрываемся. – Алая шелковая занавесь за спиной висельника дрогнула, из-за нее вышел высокий мужчина в пестрой до рези в глазах рубахе. – Ночь – время иных развлечений.

Джон был самым обыкновенным парнем и не привык к столь пристальному вниманию со стороны незнакомых людей. Мужчина смотрел на него так, будто собирался разглядеть все его косточки, а заодно и самые потаенные мысли. Может быть, его привлекли довольно длинные ярко-рыжие волосы Джона или американский акцент? Но надо признать, владелец музея выглядел намного экзотичней запоздалого посетителя. Рубаха, разрисованная громадными желтыми подсолнухами, прорезанные на коленях джинсы, ультрамодные дымчатые очки производили неизгладимое впечатление, контрастируя с серьезным, надменным выражением лица. Особенно Джона поразили глаза его собеседника – светло-серые, внимательные, недобрые.

– Я уже ухожу, извините.

– Надеюсь, мы еще увидимся.

Джон заторопился к выходу. Он чувствовал на своем затылке пристальный взгляд и не мог отделаться от мысли, что за ним следит висельник с выпученными глазами и посиневшим лицом.

Изнурительная жара, захлестнувшая Европу, добралась и до Румынии. Ночи уже не приносили прохлады, на черном небе сверкали огромные звезды. Тревога не оставляла. Она возникла в тот момент, когда Джон заговорил с хозяином музея, но теперь, на улице, только усилилась. Парень то и дело оглядывался, торопливо шагая по темному безлюдному переулку. Вокруг не было ни одной живой души.

«Живой души…» – подумал Джон, невольно представив бледное лицо вампира из какого-то ужастика. Ходить по земле могли не только живые, не только те, у кого была душа… Он резко обернулся – переулок был пуст, однако ощущение того, что за ним следят, осталось. Джон прибавил шагу. За углом дома должна была находиться широкая центральная улица, но вместо нее протянулся темный извилистый переулок. Джону показалось, что он слышит тихие уверенные шаги.

– Эй! Кто здесь?!

Голос дрогнул. Это был не просто незнакомый город, он находился в Румынии, стране, где было сложено столько легенд о вампирах. Кто знает, может быть, эти твари существуют на самом деле и упырей можно встретить не только в таинственной Трансильвании, но и в самом Бухаресте?! В темноте вспыхнули налитые кровью глаза вампира, над головой зашелестели крылья огромной летучей мыши – ночные убийцы были везде, они подстерегали за поворотом, притаились на крышах домов, прятались за стволами деревьев…

– Стоп!

Джон попытался взять себя в руки. Да, он заблудился в незнакомом городе, что, конечно, было неприятно, но отнюдь не тянуло на катастрофу. Что же касается неотвязного страха, то здесь тоже нет ничего удивительного: сходил в этот дурацкий музей, вот и лезут в голову всякие глупости. Джон начал озираться по сторонам в поисках таблички с названием переулка. Сейчас он позвонит сестре, скажет, где находится, и она объяснит, как выбраться из этого лабиринта улочек. Табличек поблизости не просматривалось, но парень все же достал мобильник.

Из темноты выступила черная, как ночь, фигура. Настоящий сгусток тьмы, вокруг которого сиял мерцающий ореол света. Увидев зловещий силуэт, Джон перестал разыгрывать из себя героя и со всех ног бросился прочь. Дома, темные безлюдные переулки, арки, за которыми притаилась тьма, казавшийся нестерпимо громким звук собственных шагов… Сердце бешено стучало в ребра, стремясь вырваться наружу, ускользнуть, спрятаться, затаиться в какой-нибудь щелке. Сердце боялось оставаться в груди у Джона, ужас становился нестерпимым.

Еще один поворот, а за ним яркие огни центральной улицы, спешащие по своим делам прохожие, разноцветные, казавшиеся нарядными игрушками автомобили. Напуганный до полусмерти парень сразу узнал это место – он находился в нескольких десятках метров от музея восковых фигур. Если бы Джон с самого начала свернул не налево, а направо, то еще бы полчаса назад вышел к метро. Он усмехнулся, недавние страхи показались ему нелепыми и смешными. Парень сделал несколько шагов по направлению к сияющей огнями улице и вдруг почувствовал, как на его плечо опускается тяжелая холодная рука.

– Отпустите меня!

Джону удалось обернуться – его крепко держал за плечи хозяин паноптикума.

– Ты пойдешь со мной. – Блеснули под фонарем стекла очков, рот скривила не сулившая ничего хорошего усмешка.

– Пожалуйста, не надо… Не надо! Возьмите деньги, мобильник, только не убивайте меня!

– Ха! Что есть земные сокровища? Прах, тлен и больше ничего. Если бы я хотел завладеть тем барахлом, что ты носишь в своих карманах, то давно бы сделал это. Но мне не нужен твой мобильник, как, впрочем, и твоя жизнь.

Джон почувствовал, как в его плечо вонзается игла. Ноги стали мягкими, лишились костей, сознание заволокла пелена. Последнее, что он увидел, – неестественно большая, похожая на золотую монету звезда, заглядывавшая в темное ущелье переулка…

– Пустите! Пустите!

…Джон еще не успел до конца прийти в себя, но уже ощутил путы на своих руках и ногах. Он попытался освободиться, судорожно дернулся, но веревки только сильнее впились. Действие наркоза проходило постепенно, медленно исчезал окутавший сознание дурман. Спустя какое-то время Джон понял, что лежит на сухой, выгоревшей от зноя траве, под бархатно-черным небом, привязанный к вбитым в землю колышкам. Вокруг не было видно ни одного строения, а в опасной близости от его головы горел небольшой костер. Парень чувствовал жар огня и боялся, что от случайной искры займутся волосы.

Ярко-желтые подсолнухи на рубахе выглядели несерьезно, и трудно было представить, что вырядившийся таким клоуном человек намеревается совершить нечто жуткое. Джону отчаянно захотелось, чтобы все случившееся с ним оказалось розыгрышем, не слишком удачной шуткой.

– Вы ведь меня отпустите? Давайте забудем это недоразумение… – Голос Джона выдавал его страх. Не выдержав, парень сорвался на крик: – Немедленно отпустите меня! Я гражданин Соединенных Штатов Америки! Вы не имеете права! Не делайте этого!

– Чего? – Мужчина открыл продолговатый черный ящик, достал из него кисти, посмотрел на часы, а потом перевел взгляд на звездное августовское небо. – Ты просишь не делать с тобой то, о чем не имеешь ни малейшего представления. А вдруг это тебе понравится? Часто люди не до конца осознают смысл произносимых ими же слов.

В руке маньяка сверкнул маленький кинжальчик. Не в силах сопротивляться, Джон зажмурил глаза. Холодное лезвие скользнуло по телу, вспарывая рубаху. Боли не было. Вместо нее – легкие, щекотавшие кожу прикосновения. Пленник разомкнул веки, скосив глаза, начал наблюдать за тем, как смоченная краской кисть скользила по его груди. Лицо наносившего рисунок мужчины было непроницаемо, он тихо напевал на незнакомом языке.

Спустя четверть часа работа была закончена. Маньяк поднялся с колен, удовлетворенно созерцая свой «шедевр». Неожиданно его лицо исказилось, он резко воздел руки к небу, выкрикнул какую-то тарабарщину. Дальнейшее не поддавалось пониманию – маленькая золотая «луна», висевшая на юго-востоке небосвода, вспыхнула красным огнем, собранные в пучок лучи устремились к Земле. В первые секунды Джон только удивился, но потом почувствовал, как тысячи раскаленных иголочек вонзаются в его грудь, как раз туда, где был нарисован причудливый узор. Боль становилась все сильнее. Мужчина в нелепой рубахе с подсолнухами восторженно смотрел на свою жертву:

– Марс всегда дарил мне частичку своей силы, но сегодня особый день. Только раз в шестьдесят тысяч лет Марс и Земля так близко подходят друг к другу, только раз в шестьдесят тысяч лет влияние красной планеты бывает так велико! Это мой день! Теперь никто не сможет остановить меня! Ваша гибель неизбежна, вы проиграли, Сестры-охотницы!

Джон слышал голос маньяка, но даже если бы захотел, не смог бы понять ни слова из его страстной, восторженной речи. Неудивительно – язык, на котором говорил мужчина в нелепой рубашке, был забыт почти две тысячи лет назад…