Рождественская звезда

В период с 1982 по 1993 год моя жизнь, как и жизнь всей моей семьи, отличалась крайней насыщенностью.

Поездки, концерты, диски, телепередачи, продолжительные гастроли… К счастью, все это мы переживали вместе и весело, несмотря на то, что организовывать поездки такого табора, как наш, было занятие не из легких.

Слово «табор» здесь не случайно – мы и сами себе напоминали этакую толпу цыган: Ромина, я, наши дети, мои родители, музыканты, технический персонал… Мы очень много работали, и нам это нравилось.

Но случались и непредвиденные ситуации, даже драматические. Слава Богу, со счастливым исходом.

В один из весенних дней 1985 года, когда Ромина и я были в самой гуще наших стремительных гастрольных путешествий, пришла восхитительная, хотя и совершенно неожиданная новость: Ромина сообщила мне, что она снова ждет ребенка!

Вначале я совершенно растерялся. Илении было уже почти пятнадцать лет. Яри, нашему второму ребенку – двенадцать. Мне – сорок два. Поэтому мне казалось, что наша семья уже сложилась, и что ее состав окончательный. И потом, что касалось лично меня, я думал, что уже не в силах снова взять на себя роль отца только что родившегося человечка. Но эти мысли быстро прошли.

Растерянность быстро сменилась энтузиазмом и радостью.

Я вспомнил о том, как это было, когда Иления и Яри были маленькими. В моих мыслях пронеслись эти волшебные периоды нашей жизни, когда мы ощущали ответственность за эти крошечные беззащитные создания, которым нужно дать все и которые безгранично доверяют тем, кто произвел их на свет. Быть отцом – это удивительное чувство, и оно наполняет тебя новой нескончаемой энергией.

Беременность Ромины протекала спокойно, как и две предыдущих, - но только до октября. Ромина продолжала вести свою обычную жизнь: работа, поездки, море, солнце, плавание.

Но 13 октября погода изменилась, начались дожди. Воздух стал влажным, и Ромина начала чувствовать неприятные боли в спине.

Мы должны были ехать в Рим для участия в шоу Fantastico 6, которое вел Пиппо Баудо. Поездка прошла нормально, как, впрочем, и телесъемки. Однако в ночь с 19 на 20 октября в гостинице Ромина почувствовала себя плохо. У нее внезапно начались сокращения внизу живота.

«Ребенок хочет побыстрее родиться», - говорила она, пытаясь меня успокоить.

Было четыре часа утра. Я позвонил акушерке Ромины, госпоже Мирелле Моттес, которая живет в Риме и которая, к счастью, была у себя дома. Она сразу же приехала в гостиницу и сумела остановить сокращения. Этого, впрочем, было недостаточно: чтобы довести беременность до конца, Ромине было необходимо все время оставаться в постели. Полный покой и практически все время под капельницей.

Ромина не захотела, чтобы ее перевезли в клинику. Мы были в «Хилтоне», большом отеле, который для нас был практически вторым домом, и поэтому она приняла решение остаться здесь, с полным комфортом и при наличии постоянной врачебной помощи. Каждый день ее наблюдала акушерка и периодически – гинеколог. Раз за разом Ромина порывалась вернуться домой, но как только она садилась в такси, чтобы ехать в аэропорт, начинались схватки, и приходилось сразу же возвращаться обратно в номер.

С того дня, 20 октября, и до самого рождения маленькой Кристель 25 декабря Ромина все время оставалась в постели, и почти всегда – с воткнутой в руку иглой.

Я отказался от всех своих выступлений. Приходилось постоянно мотаться между Челлино, где оставались Иления и Яри – там они ходили в школу, - и Римом, где находилась Ромина. На выходные я привозил детей в Рим. В какой-то момент мои родители больше не смогли заниматься детьми, поскольку им было необходимо съездить в Абано и пройти курс термальной терапии, и я был вынужден на время остаться в Челлино с детьми. Это было необыкновенно – чувствовать себя одновременно и мамой, и папой. А когда дети были в школе, я занимался дома всем тем, чем обычно занимается примерная домохозяйка.

Наконец Ромина смогла вернуться домой, но продолжала оставаться в постели. Практически, чтобы роды прошли нормально, ей пришлось провести в положении лежа чистых два месяца.

О Ромине можно рассказать многое. Но в первую очередь – о ее удивительной выносливости. Это героическая женщина, и я всегда уважал ее за ее необыкновенную способность переносить страдания и трудности, и должен сказать, что в описываемый мной период она превзошла саму себя. Она чувствовала боли, тошноту, из-за которых практически не спала ночами, но ни разу я не услышал, чтобы она жаловалась.

Она говорила мне, что это вынужденное лежание в постели оказалось очень кстати: можно было много читать, думать, делать наброски своих рисунков и стихов. Она всегда улыбалась. Врач, зная, насколько сильными могут быть страдания, прописал ей обезболивающие, но она отказывалась их принимать.

Как-то ночью боли были еще сильнее обычного, и Ромина поняла, что больше не может обойтись без инъекций. Я был рядом с ней, но уснул, и она, чтобы никого не беспокоить, сделала себе укол сама, при том, что прежде никогда в жизни не держала в руках шприца.

Еще с того дня, как мы поженились, Ромина начала говорить мне, что хотела бы, чтобы дети появлялись на свет в нашем доме. Не в больнице, не в роддоме, а именно дома, как это всегда происходило в былые времена.

С первыми двумя детьми осуществить эту мечту не удалось, но теперь, наконец, появилась возможность родить дома, как она и хотела.

Однако в этот раз беременность была тяжелой, и, следовательно, рожать дома было рискованно. Нужно было бы поехать в клинику, но Ромина и слышать об этом не хотела. Она вызвала из Рима свою акушерку, был налажен постоянный контакт с нашим семейным доктором Раффаэле Вентура и с ассистентом-медиком Феличе Белло. Так она смогла ожидать роды, будучи спокойной.

До самого начала родов мы не знали пол будущего ребенка. Ромина никогда не понимала тех, кто прибегал к УЗИ и узнавал это заранее: она считала, что все должно протекать по законам природы, без лишних в них вмешательств. Так было и в первых двух случаях – только после рождения мы узнавали, кто появился – девочка или мальчик.

Так родилась Кристель. Был день Рождества 1985 года.

Она появилась на свет при смешанных обстоятельствах – как радостных, так и тревожных.

Мы все собрались в нашем доме в Челлино, что прежде было весьма редко, и на Рождество было решено организовать особенный праздник. В поселке, расположенном вокруг нашего дома, я еще раньше построил небольшую церковь, где время от времени отправлялись службы. И в день, предшествовавший Рождеству, я заказал там Литургию.

Ромина, прежде месяцами не выходившая из своей комнаты, на этот раз выразила желание спуститься в церковь и присутствовать на праздничной службе вместе с нами. Акушерка, которая была все время с нами, это разрешила. Я знал, чем для Ромины будет именно эта служба, поэтому сделал все возможное, чтобы создать наиболее праздничную обстановку.

Внутри храма были устроены настоящие ясли. Электрики смонтировали все необходимые коммуникации, чтобы во время праздника все переливалось разноцветными огнями. К восьми часам был приглашен священник для проведения Литургии. Служба была простой, но необыкновенно трогательной. Храм был наполнен жителями поселка, а поскольку солдаты базы НАТО были самого разного происхождения, на торжество собрался настоящий интернационал – американцы белые и цветные, испанцы, вьетнамцы и, конечно же, апулийцы и итальянцы из других областей страны. Все проходило в настоящей рождественской атмосфере братства и любви.

После службы мы устроили гигантский костер и даже салют. Было около одиннадцати, когда мы вернулись домой.

Ромина очень устала, но была счастлива. Иления попросила разрешения поехать в Челлино на полуночную службу. Я всегда был против того, чтобы мои дети разгуливали по ночам без нас, родителей, но люди, с которыми Иления собиралась отправиться на машине, были друзья нашей семьи, и поэтому я ей разрешил.

Поднявшись в комнату Ромины, я сказал ей о том, что Иления уехала с нашими друзьями на полуночную службу. Она ничего не сказала, но я видел, что ей это не понравилось. Она слишком волновалась – настолько, что чувствовала какую-то неприятную тяжесть в желудке. Ей не удавалось заснуть. Она пыталась дремать, но тут же вскидывалась и спрашивала об Илении. Я понял, что у нее были нехорошие предчувствия, но я списывал все это на ее состояние и обычное материнское беспокойство.

В половине третьего, поскольку мы не слышали, чтобы кто-то вернулся домой, Ромина захотела встать. Мы пошли в комнату Илении, чтобы посмотреть, не прозевали ли мы ее возвращения, но ее там не было. Тогда мы поднялись в мансарду, поскольку иногда она спала там: ее не было. Ромина начинала все больше волноваться, и, по правде, я тоже уже не мог оставаться спокойным: началось сердцебиение, и мне стало не хватать воздуха. Мы спустились в кухню.

Иления была там, у камина, рядом с моей матерью. Ее взгляд был полностью опустошенным.

«Ради Бога, что произошло?» - спросила Ромина. Моя мама рассказала ей, что машина, на которой Иления возвращалась со службы, попала в аварию. Три человека, находившиеся вместе с ней в машине, получили различные травмы, но Иления – ни царапины. Однако она находилась в шоке от испуга.

Мы проводили Илению в ее комнату и дали ей выпить горячего молока и отвар ромашки. Но Иления не могла уснуть. Тогда мы взяли ее с собой в нашу постель, и только там она смогла задремать.

Утром боли у Ромины усилились. Я сразу же сказал об этом акушерке и предупредил врача, который немедленно выехал к нам.

«Ну вот, - сказал он, - теперь начались схватки».

Когда появлялись мои первые дети, меня с Роминой не было. В первом случае у меня были концерты на Севере Италии, во втором – гастроли в Австралии.

Теперь я наконец был дома и мог присутствовать при родах. Штука необыкновенная и незабываемая!

Роды проходили без особых мучений, но и нельзя сказать, что спокойно. Воды никак не отходили. Девочка брыкалась, но никак не решалась покидать чрево. Чтобы как-то отвлечься, Ромина держала включенным телевизор. Около одиннадцати утра включили прямую трансляцию из Ватикана, где проходило торжественно Богослужение Папы. Ромина следила за происходящим с большим вниманием. В то время, как Папа разъяснял нюансы рождественских событий, мы участвовали в необыкновенном таинстве рождения нового человека и думали о том, как это все происходило две тысячи лет назад в Вифлееме.

Словами не передать, что я чувствовал внутри!

Малышка появилась на свет в 13.40. Весила она три килограмма и шестьсот пятьдесят граммов.

Мы назвали ее Кристель.

Многие удивляются, как это мы дали своим детям такие странные имена – Иления, Яри, Кристель… Да, имена необычные, и их нет в святцах. Эти имена мы с Роминой изобретали сами в период ожидания ребенка. Каждый вечер мы обсуждали их!

Нам хотелось, чтобы наши дети были индивидуальностями в полном смысле этого слова – еще и в именах. Многих людей зовут Антонио, Джузеппе или Франческо. А вот Иления, Яри и Кристель – они такие одни. Впоследствии кто-то еще назвал своих детей этими именами – под нашим влиянием. Но мы были первыми.

Однако и о традициях мы не забыли. Рядом с именем каждого из наших детей есть и второе, христианское, имя его персонального ангела-хранителя. Так, наша старшая дочь полностью зовется Иления Мария-Соле. Наш сын – Яри Марко, поскольку Марко является еще и хранителем Челлино. Второе имя Кристель – Кьяра.

А потом нужно было снова погрузиться в работу.

Ведь почти три месяца, пока Ромина должна была находиться в постели, я отказывался от своих профессиональных обязательств. Теперь необходимо было наверстывать упущенное.

Я кружил по Европе и не мог найти дня, чтобы окрестить новорожденную дочь. Она родилась в день Рождества, наступил май, а она еще не была крещена.

И еще одна проблема мне не давала покоя: я больше не мог допустить, чтобы такой светлый праздник, как крещение младенца, превратился бы опять в светское мероприятие с фотографами, журналистами и зеваками, как это случилось с нашей свадьбой.

В разговоре с одним моим другом я поведал ему эти проблемы.

«А почему бы тебе не окрестить дочь в Риме, ты же часто там бываешь? - удивился он. – Рим большой, и там всегда можно найти укромное местечко, чтобы провести церемонию без посторонних глаз».

«Хорошо, тогда ты мне и организуй это», - ответил я.

И мой друг взялся за дело. Через несколько дней он мне перезвонил и сообщил, что крестить Кристель мы будем в Риме. Таинство будет проводить словацкий епископ монсеньор Павел Гнилика, личный друг Иоанна Павла II.

А крестной матерью будет мать Тереза из Калькутты.

Тот мой друг был в курсе того, что я восхищаюсь этой великой подвижницей, что я считаю ее святой уже при жизни. И он решил сделать мне такой подарок! Словацкий епископ хорошо знал мать Терезу и попросил ее участвовать в таинстве. Она согласилась, но с условием, что сможет стать только духовной крестной матерью, но никак не в юридическом плане, поскольку, будучи монахиней, она не имела права принимать на себя юридические обязательства.

Церемония проходила очень по-домашнему, в частной часовне епископа Гнилики, которому прислуживал его секретарь. Тогда им был дон Серджо Мерканцин.

Встреча с матерью Терезой была очень теплой и трогательной. Подвижница поговорила с каждым членом моей семьи и приняла в свои руки маленькую Кристель с такой любовью, как будто бы это была ее внучка. Она дала нам свои напутствия и обещала молиться за нас.

Это была незабываемая встреча. По окончании церемонии Кристель протянула матери Терезе свою ручонку, в которой был зажат конвертик с двумя чеками. Эти чеки мы получили от выбранного нами журналиста за возможность сделать фотосессию события.

Когда родилась Кристель, все хотели получить фотоэксклюзив, предлагая нам за это сумасшедшие деньги. Я выбрал только одного фотографа – Бруно Оливьери, поставив ему условие: фотографии должны быть проданы по максимально возможной цене, а вся выручка от них за вычетом оплаты работы фотографа направлена на благотворительные цели. Оливьеро, будучи моим другом, принял это условие, и эти-то деньги и вручила матери Терезе маленькая Кристель в день своего крещения.

Так же мы поступили и с фотографиями, снятыми во время крещения Бруно Оливьеро. Эти фотографии потом были опубликованы во многих странах мира, и вся выручка от публикации также была полностью направлена матери Терезе.