Живое и мертвое

— Мы уходим? — спросил Оливер с нескрываемым облегчением, когда Мими вкратце изложила ему план. Она вихрем ворвалась в комнату и имела настолько кровожадный вид, что парень перепугался за собственную шкуру. К счастью, Мими ограничилась тем, что пнула упавшую на пол подушку, а потом рухнула на диван. Девушка выглядела поникшей, словно сдутый воздушный шар, — боевой дух покинул ее.

— Я подкупила демона — дала ему флакон своей крови. Бог весть, зачем это ему понадобилось. — Мими вздрогнула. — Он сказал, если я хочу убраться отсюда, нам нужно перехватить поезд, который отвезет нас прямиком в лимб.

— А как же Кингсли? — спросил Оливер.

— Кингсли? — К Мими вернулось прежнее яростное выражение лица.

Оливер с удовольствием выключил телевизор. Шоу, которое он смотрел, — про инопланетянина, который поселился в земной семье и притворялся щенком, — являлось поистине маразматическим шедевром. Юноша с удовольствием ухватился за повод расстаться с Тартаром.

— Он не с нами? — осторожно поинтересовался Оливер у Мими.

— Нет! — отрезала Мими, толкнула кофейный столик и вскрикнула, схватившись за ногу. — Я не хочу об этом разговаривать, ясно?

Оливер кивнул:

— Понял.

Мими вернулась к себе в апартаменты. Сердце разбито вдребезги, но она даже ничего не ощущала. Просто внутри все оцепенело. Она так цеплялась за свою любовь! Она верила, что однажды обретет счастье… И ее ждет счастливый исход. А все случилось наоборот. Но она ошиблась. Кингсли никогда не любил ее. В всяком случае, он больше не испытывал к ней прежних чувств — а может, их и вообще не существовало.

Путешествие окончено. Мими потерпела неудачу. Она вернется в ковен, возможно, выстроит свою жизнь заново и снова объединит вампиров. Мими не знала, что ей делать дальше. Искать брата? Мстить? Но она выдохлась. Нужно как следует выплакаться, но она не позволит, чтобы Кингсли слышал ее рыдания! Мими очень надеялась, что врезала ему как следует. Щека парня сделалась багровой, но шок, отразившийся на его лице, стал для Мими приятным сюрпризом.

В дверь тихонько постучали.

— Оливер, отвали! — рявкнула Мими. — Я же сказала, что не хочу разговаривать!

Но дверь отворилась.

— Это не Оливер, а я. — В проеме возник Кингсли. Судя по всему, он сильно устал и вдобавок нервничал. Его левая щека имела ярко‑ розовый оттенок.

— Чего тебе надо? — спросила она.

— Я пришел извиниться, — сообщил Кингсли, привалившись к стене. — С моей стороны было невежливо принижать твои усилия. Я не хотел высмеивать тебя.

— Мне плевать!

Кингсли дружески взглянул на девушку:

— Мне правда очень жаль, что я тебя разочаровал. Я… польщен, что ты потрудилась проделать столь долгий путь.

— А ты совсем… не скучал по мне? — осмелилась спросить Мими. Это — лишь один из вопросов, которые ей хотелось задать Кингсли. Неужели она ничего не поняла? Его последний взгляд на прощание, его просьба разорвать узы и уйти вместе — неужели ей все померещилось? Мими горевала, оплакивала, мечтала, строила планы, как вернуть его… и выяснилось, что зря? Он никогда не любил ее? Как она могла быть такой дурой?!

— Прости, — произнес Кингсли, поглаживая ее по спине, словно ребенка.

Боже милостивый, если он хотел утешить ее, то выбрал самый отвратительный способ! Мими чувствовала себя, словно старшеклассница, влюбившаяся в преподавателя.

— Угу, — кивнула она. Ей хотелось только одного. Пусть Кингсли поскорее исчезнет из этой комнаты и из ее жизни. Она не желает больше его видеть! Хуже безразличия со стороны Кингсли была его жалость. — А теперь тебе лучше уйти.

Но Кингсли не послушал Мими:

— Слушай, давай прокатимся? Я хочу тебе кое‑ что показать. Ты сразу поймешь.

Мими с трудом подавила вздох:

— Это обязательно?

— Обещаю, что после поездки перестану тебе надоедать.

— Ладно.

Они выехали из города, за пределы седьмого круга, в бесконечные полосы ничто, окружающие Тартар. Темная беспредельная пустота без намека на жизнь. Здесь заправляли мертвецы и те, кто их сохраняет. Они попали в пустующие бесплодные земли, зараженные радиацией, в опустошенные долины, где на заре времен бушевало Черное Пламя. Посреди бесконечной тьмы Кингсли остановил машину и вышел.

Он присел у края дороги и позвал девушку за собой.

— Видишь? — спросил Кингсли, указав на крохотный красный цветок, проросший в пепле пустыни. — Помнишь? Раньше здесь ничего не росло. А теперь дело обстоит иначе. Преисподняя меняется, в том числе отчасти из‑ за меня.

Это был обычный сорняк, но Кингсли так сильно им гордился. Мими не хотела уязвлять его чувства.

— Времени потребуется много. Возможно, ад никогда не будет таким красивым, как наверху, но кто знает? — Кингсли осторожно прикоснулся к лепесткам. — Понимаешь, в другом мире у меня никаких перспектив, — произнес он. — А здесь я свой, и мне спокойно.

Мими понимала, что он имел в виду. Он никогда не вернется обратно к прежней боли. В срединном мире Кингсли Мартин — изгой. Не ангел, не демон — Серебряная кровь. Вампир, которого сторонятся. Ему не доверяют собственные сородичи.

Наверное, когда‑ то он любил Мими. Хотя ничего не имело значения. Чувства, если они и были, уже покинули Кингсли. Реальна лишь его гордость за крохотный цветок.

И она увидела то, что отказывалась осознавать. Кингсли изменился. Здесь, внизу, он был цельным. Он стал самим собой. Его душа перестала терзаться и разрываться на куски. Кроатан обрел свободу.

Внезапно Мими поняла слова Хельды: «Если сумеешь убедить Араквеля уйти с тобой — он твой».

Кингсли не покинет преисподнюю. У него есть все — приключения, новый опыт, возможность возвращать жизнь мертвой пустыне. Мими не хотела отнимать то, что он нашел. Если она по‑ настоящему любит его, то не будет его беспокоить. Ведь именно в самопожертвовании и самоотверженности заключен смысл любви. Валентинки, букеты и хеппи‑ энд — ничто по сравнению с осознанием того, что благополучие любимого важнее собственного. Но как ужасно вырасти и понять, что ты не в силах получить желаемое!

— Я рада за тебя, и ты счастлив, — произнесла Мими, когда они направились к машине.

— Здесь никто не бывает счастлив. Но я доволен, и, полагаю, мне этого достаточно.

В Тартар они ехали в молчании. Мими опасалась, как бы не сказать лишнего, а Кингсли погрузился в размышления. Когда они вернулись в «Герб герцога», тролли, похоже, почувствовали их настроение и поспешили убраться восвояси. Не было видно ни единого слуги, хотя обычно они буквально висели над душой, предлагая наперебой сладости, шампанское или джакузи.

Кингсли проводил Мими до ее апартаментов.

— Ну, что, попрощаемся?

— Угу. Пока.

Кингсли задержался в дверном проеме:

— Очень мило с твоей стороны — заглянуть ко мне. Всегда рад с тобой повидаться, Форс. Заходи, если окажешься в наших краях.

Ишь, умник! Они больше никогда не встретятся. Она пришла в ад в погоне за мечтой, а теперь надо просыпаться. Она нужна ковену. Хватит тратить время впустую. Мими чувствовала, что наступило прощание, но, боясь расплакаться, просто пожала плечами и отвернулась. Внезапно девушка кое‑ что вспомнила:

— У меня осталась одна твоя безделушка. Забирай.

Она достала из кармана кроличью лапку‑ брелок. Мими нашла ее в вещах Кингсли и взяла себе, вспоминая, как парень вертел ее, подбрасывал в воздухе и ловил.

— Я потерял ее в Нью‑ Йорке, — произнес Кингсли. Брелок много для него значил. Однажды он сказал Мими, что лапка часто приносила удачу.

Он явно питал некую извращенную привязанность к уродливой штуковине.

— Знаю. Я ее нашла.

— И ты ее хранила? Все время?

Мими пожала плечами:

— Она напоминала мне о тебе. — Она хранила вещицу, словно залог того, что когда‑ нибудь Мими снова увидит любимого.

Кингсли продолжал изумленно смотреть на лапку, а девушке отчаянно хотелось, чтобы он побыстрее убрался прочь. Слишком мучительным получилось испытание.

— Постой, — хрипло произнес Кингсли и коснулся ее руки.

Их пальцы переплелись. Мими крепко пожала ему руку, давая понять, что не держит зла. Они — друзья. И, похоже, никем иным не являлись. И довольно с нее дружбы!

Но Кингсли ее не отпускал. Она попыталась высвободить ладонь, но он только крепче сжал ее, и в сердце Мими пробились ростки надежды. Но она не желала снова идти дорогой, ведущей в пустоту.

Они словно приросли к полу, и время застыло.

Затем Мими решилась поднять взгляд.

И увидела, что по его прекрасному лицу текут слезы. Когда их взгляды встретились, Мими показалось, будто у Кингсли что‑ то сломалось внутри. Похоже, потрепанная кроличья лапка напомнила ему о том времени, которое они провели вместе в Нью‑ Йорке. А возможно, он наконец поверил, что она спустилась в ад из‑ за него. Но все это уже не имело значения. Стена рухнула, и Кингсли капитулировал перед любовью, которая жила в его душе. Перед любовью, скрытой под маской заносчивости и безразличия.

Кингсли все‑ таки признался ей, когда они попрощались навсегда, раскрыл свое сердце. Но вместо ликования, торжества и ощущения победы Мими заполнила нежность и стремление защитить любимого.

— Конечно, я скучал по тебе, — прошептал он. — Разве я мог забыть…

— Кингсли… — произнесла Мими, но он уже привлек девушку к себе. И на этот раз она его не оттолкнула.