Культурология XX века

мнению Юнга, именно такое вторжение послужило причиной кризиса европейской культуры XX в. — с одной стороны, технический прогресс и господство над миром, с другой — упадок символического знания, «рас­колдовывание» мира. Результат — индивидуальные и массовые психозы, всевозможные лжепророчества, массовые беспорядки и войны.

Чтобы выйти из кризиса, европейская культура должна измениться, восстановить утраченное единство человеческой души. Для этого нужно проникнуть в бессознательное и сделать его достоянием сознания, но не оставаться в нем, иначе произойдет полное погружение и отождествле­ние себя с бессознательным. Мы должны быть во власти бессознательно­го в той же степени, как оно — во власти нашего сознания.

3.5. Функциональная теория культуры

Функциональная теория культуры стала логическим продолжением и развитием идей социологической школы. Не проявляя интереса к объ­ективным основаниям культуры, функционалисты рассматривают ее как целостное образование, состоящее из элементов и частей. Важнейшей своей задачей они видят выделение этих частей, выявление их функций и зависимостей между ними. При этом каждый отдельный элемент не просто выполняет присущую ему роль, а представляет собой звено, без которого культура не может существовать. Историческое изменение культур не интересует функционалистов, их интересует, как действует культура в настоящее время. Для этого они анализируют многоуровне­вые отношения между человеком как психическим организмом и его творением — культурой.

Английский ученый польского происхождения Бронислав Каспар Малиновский (1884—1942), прежде чем обратиться к вопросам истории культуры, приобрел широкую известность своими полевыми исследова­ниями обитателей Океании. Но лишь в своих поздних работах Малинов­ский подвел итог культурологическим исследованиям, изложив свои взгляды на природу культур и методы их познания. Самая значительная из его книг — «Научная теория культуры» (1944) опубликована уже по­сле смерти автора.

Малиновский рассматривал культуру как интегрированное целое, как совокупность самых разных проявлений человеческой деятельности вобласти материального и духовного производства. Культура, по мнению Малиновского, зарождается как реакция на элементарные биологиче­ские потребности человека — в пище, одежде, жилище, продолжении рода. Удовлетворяя их, человек добывает себе пищу, топливо, строит до­ма, изготовляет одежду и т.д. Тем самым он преобразует окружающий

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

мир и создает культуру. Общество для Малиновского — это биологиче­ский организм особого рода, естественная адаптивная система, в кото­рой согласуются условия существования самого общества и потребности его членов. Различия между культурами — это различия в способах удов­летворения элементарных человеческих потребностей. Таким образом, культура дляМалиновского — это вещественная и духовная система, с помощью которой человек обеспечивает свое существование и решает стоящие перед ним задачи.

Помимо основных (первичных) потребностей, Малиновский выде­лял еще производные (вторичные) потребности, порожденные уже не природой, а культурной средой. Он называет такие потребности соци­альными императивами. Это потребности в экономическом обмене, со­циальном контроле, системе образования и т.п. Результат удовлетворе­ния этих потребностей также является частью культуры.

Средства удовлетворения как основных, так и производных потреб­ностей — культура — представляет собой системное целое, состоящее из единиц, названных Малиновским институтами. Каждый институт представляет собой совокупность средств и способом удовлетворения той или иной потребности. Вместе взятые, институты образуют структу­ру культуры. Таким образом, современная цивилизация предстает у Ма­линовского в виде сложной органической системы социальных институ­тов, т.е. исторически сложившихся форм организации и регулирования общественной жизни, каждая из которых выполняет определенную функцию по удовлетворению как первичных, так и вторичных потребно­стей людей. Одна из главных задач культуры — закрепление, развитие и передача потомкам вторичных потребностей, составляющих в совокуп­ности социальный опыт.

Все явления культуры проходят проверку временем, лишь постепен­но утверждаясь в жизни, завоевывая место под солнцем. Конкурируя с другими выполняющими сходную функцию предметами и явлениями культуры, они доказывают свою эффективность. Процесс этот осложнен тем, что разные люди и разные социальные группы могут по-разному оценивать полезность, правильность одних и тех же элементов. В этом соперничестве выживают и удерживаются наиболее эффективные, де­шевые, удобные и универсальные из них. Поэтому в культуре нет и не мо­жет быть пережитков, устаревших или ненужных элементов. Более того, уничтожение даже одного незначительного или вредного, с точки зрения стороннего наблюдателя, элемента может привести к гибели всей куль­туры, а значит, и к гибели целого народа.

Исходя из этого, Малиновский резко осуждал грубое вмешательство колониальных чиновников в жизнь коренных народов, даже из самых

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

лучших побуждений. Он считал, что уничтожение культурной традиции лишает социальный организм защиты и неизбежно обрекает на смерть.

Для иллюстрации этого утверждения Малиновский приводит ряд при­меров. Так, на одном из островов Тихого океана важнейшим элементом об­ряда инициации был обычай «охоты за головами». Колониальные чиновники запретили его как антигуманный. Но вскоре выяснилось, что процветавшее до этого общество аборигенов оказалось на грани вымирания из-за насту­пившей дезорганизации — утраты авторитета старейшинами, отказа от об­работки рисовых полей и т.п. Приглашенные антропологи выяснили, что «охота за головами» была пусковым механизмом в целой серии обрядов, не­обходимых для выживания племени. Когда этот обряд совершать перестали, не смогла происходить инициация (обряд взросления), а значит, нарушилась нормальная смена поколений. Кроме того, частью обрядов инициации было совместное рисосеяние. Дело в том, что большую часть времени на острове можно было прожить за счет рыболовства и сбора фруктов. Но иногда случа­лись неурожаи и периоды отсутствия рыбы. На этот случай и существовали резервные запасы риса. И когда случился очередной неурожай, племя с ос­лабленной внутренней структурой и с отсутствием необходимых запасов ри­са просто не смогло адекватно отреагировать на эту ситуацию.

Один из важнейших выводов функционализма — признание само­ценности каждой культуры. Важнейшая задача культуры — закрепле­ние, развитие и передача потомкам органической системы социальных институтов, исторически сложившихся форм организации и регулирова­ния общественной жизни. Ведь каждая из этих форм выполняет опреде­ленную функцию по удовлетворению как основных (первичных), так и вторичных потребностей людей. Первичные потребности одинаковы у всех людей, но их удовлетворение у разных народов происходит по-раз­ному. Еще больше это относится к удовлетворению вторичных потребно­стей, что порождает различия между культурами. Каждая культура опти­мальна для конкретных условий обитания народа. Поэтому целостность культурной системы нарушать нельзя. Даже варварские (с нашей точки зрения) обычаи местных народов нельзя уничтожать просто так. Вначале необходимо выяснить все функции, которые они выполняют, и подоб­рать им полноценную замену.

3.6. Символические теории культуры

Методологический подход, рассматривающий культуру как органи­зацию представлений, знаний, упорядоченность знаков и значений, свои­ми истоками уходит в неокантианство, которое продолжило кантовскую традицию понимания культуры как чисто человеческого феномена.

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

В XX в. культурологические идеи Канта получили свое развитие в мар-бургской школе неокантианства, основателем и ведущим представите­лем которой был Эрнст Кассирер (1874—1945).

В основу своей концепции культуры Кассирер кладет чисто человече­скую способность к массовой, систематической и постоянной символи­зации. Истоки культуры он находит не в инстинктах человека, не в соци­альной организации общества, не в глубинах божественного духа, а в спо­собности человека творить искусственный мир, где реальность обозначается определенными символами. Человек может и должен по­знать эти символы, которые сам же и создает. Сущностью культуры явля­ется символическая деятельность.

Этот вывод Кассирер делает, анализируя природу человека. Опира­ясь на работы биологов начала XX в., он говорит о несовершенстве его биологической природы, которая проявляется в ослаблении его инстинк­тов. В результате человек оказался способным игнорировать обязатель­ные для животных запреты, табу. Он стал свободным, но лишился при этом позитивной программы поведения.

Компенсируя этот недостаток, человек стал бессознательно присмат­риваться к другим животным, успешно выживающим в природе, и под­ражать им. При этом он вышел за рамки своей видовой программы, пре­одолел свою природную ограниченность, изменил способ своего сущест­вования. И при этом постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, дополняя их. Так происходило приспособление человека к окружающей среде и одновре­менное постижение окружающего мира специфически человеческим способом — с помощью символов, которые стали звеном, соединяющим рецепторную и эффекторную системы. У животных эта связь прямая (стимул — реакция), поэтому они ограничены миром чувственного вос­приятия. Кроме того, животные всегда остаются в настоящем времени, будучи неспособными оторваться от реальности. А человек непременно мысленно обрабатывает полученные и отправленные сигналы, тем са­мым отвлекаясь от настоящего. При этом человек производит символы, которые, в отличие от сигналов животных, обладают функциональной ценностью. Поэтому Кассирер и делает вывод, что человек живет в сим­волической вселенной.

Таким образом, человек, по Кассиреру, это символическое животное. Только производя символы, он вышел из природного мира. Сам символ понимается как особая форма культурного познания, определенный уровень обобщения человеческого опыта. Это — код, имеющий универ­сальный характер. Благодаря символам культура кодирует огромное ко­личество информации, которая может быть в любой момент востребова­на и использована после перекодирования в современных условиях.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

Специфическим свойством символа является его многозначность. Поэтому культура не существует как что-то однозначно определенное, а выступает как амбивалентный феномен, который может быть истолко­ван в зависимости от набора доминантных символов и интерпретаций. Из-за этого одна культура может предстать перед нами в самых разных обликах.

Все культуры представляют собой системы символов. В зависимости от ответа на вопрос, что символизируется и как, мы узнаем, на каком эта­пе развития находится данная культура. Но понять культуру другого на­рода мы можем только при совпадении символических кодов их культур. Поэтому символ имеет еще одно важное свойство — создает почву для коммуникации между культурами, взаимодействия и прорыва самоизо­ляции.

Чем дальше шло развитие человека, тем более значимой становилась символическая сфера его деятельности. Современный цивилизованный человек уже не может иметь дело непосредственно с вещами, а взаимо­действует с ними только с помощью символических средств. Символиче­ская сеть современной цивилизации практически полностью отгоражи­вает человека от реальности.

Структурные элементы культуры, анализом которых занимался Кас-сирер, также являются символическими сферами. Их пять, и они нахо­дятся между собой в иерархическом соподчинении.

Первая сфера культуры — язык, наиболее жесткая символическая система. Он наименее изменчив, связан с сохранением традиций, вос­произведением уже имеющихся связей. Благодаря языку формируется образ мира. Он представляет собой символическую сетку, узлами кото­рой служат слова-символы. Сквозь нее мы воспринимаем мир. Благодаря этому у каждой национальной культуры свой образ мира, свойственный только ей.

Духовный прогресс в мысли и в практическом опыте делает эту сеть все более сложной и непроницаемой для«здравого смысла» естественно­го человека. В той мере, в какой возрастает его символическая актив­ность, физическая реальность отходит для человека на второй план. От­сюда огромный разрыв в восприятии мира каким-нибудь европейским ученым и современным южноамериканским дикарем.

Вторая сфера культуры — миф. Это транскрипция языка, которая строится на его основе. Миф тоже выступает формой несвободы челове­ка, закрепляя картину мира и нормы поведения. На первый план миф выдвигает традиции. Миф позволяет человеку легче ориентироваться в мире, основываясь на символической сетке — картине мира, но здесь есть и оборотная сторона — упрощаются и человеческие реакции, так как человек начинает руководствоваться схемами.

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

Способом преодоления ограничений в человеческой деятельности становится третья сфера культуры — религия. Она допускает возмож­ность интерпретации различных символических доминант, индивиду­ального истолкования смыслов. На этом уровне человек начинает по-раз­ному смотреть на культуру. Расширение индивидуальной свободы приво­дит человека к проблеме выбора символического кода и интерпретации его в соответствующем контексте. В религии символ становится средст­вом духовного саморазвития личности.

Идея развития, постоянного обновления пронизывает религию, еще больше закрепляясь в следующей, четвертой, сфере культуры — искусстве. В отличие от религии, понимаемой как миф, но с возможностью его инди­видуального истолкования, искусство непосредственно связано с субъек­тивной активностью личности, образностью, которая и становится средст­вом развития личности и культуры. Образно-символическая интерпрета­ция заставляет человека становиться творцом, в искусстве человек — бог. Здесь он выступает не как простой интерпретатор символов, а как сущест­во, создающее символы. Искусство — уже не отражение и не интерпрета­ция мира, а его пересоздание, перекодирование на человеческих условиях.

В пятой сфере культуры — науке — снимаются противоречия, выяв­ленные на уровне языка Наука нацелена на практическое пересотворе­ние мира под нужды человека. В науке человек достигает апофеоза свобо­ды — совпадения между знанием и его отражением, символом и его ин­терпретацией.

Вершиной науки становится история — знание имманентных, субъ­ективных законов мира, причем сам человек задает эти законы. Человек становится символическим животным, не детерминированным ничем, кроме собственных законов. Человек в истории обретает господство не только над интерпретациями, но и над миром. И мера овладения истори­ей становится и мерой избавления от культуры.

Идеи символической школы культурологии получили дальнейшее
развитие в трудах отечественных ученых и философов XX в. Среди них
следует упомянуть российскую школу символизма, теоретиками которо­
го был Андрей Белый (1990—1934) и Вячеслав Иванов (1866—1949). За-
вершение символистской традиции в России связано с именем философа:,)
Алексея Федоровича Лосева (1893—1988).

3.7. Игровая концепция культуры 1

Еще Платон говорил об игровом космосе, Кант — о теории эстетиче ского состояния игры, Шиллер — об игре как о заменителе культуры. Та-кое внимание к игре не случайно, ведь игра наряду с трудом и учебой от-;

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

носится к основным видам человеческой деятельности. В детстве игра стоит на первом месте, но и взрослые продолжают играть — в карты, в шахматы, в лотерею, в футбол, на бирже, в театре и кино и т.д. Поэтому игра — это культурная деятельность человека, в которой он преобра­зовывает природу и социальный мир, формирует себя как личность.

Голландский культуролог Йохан Хейзинга (1872—1945) посвятил игре свою книгу «Homo Ludens» — «Человек играющий» (1938). Ее основным лейтмотивом стало утверждение — игра старше культуры, игра предшест­вует культуре, игра творит культуру. В подтверждение своей идеи Хейзинга анализирует самые глубокие пласты истории и культуры — игровые. Игра у него выступает не только в качестве культурообразующего фактора, но в качестве критерия состояния общества. Все культурное творчество есть иг­ра: и поэзия, и музыка, и человеческая мысль, и мораль, и все возможные формы культуры. Поэтому Хейзинга не просто отождествляет игру и куль­туру на ранних стадиях развития человеческого общества, а выводит куль­туру из игры, которая старше культуры и творит ее.

Анализируя разные формы и виды игры, Хейзинга выделяет ряд спе­цифических для игры признаков:

• игра всегда остается свободной деятельностью, никто не принуж-дает человека играть. Поэтому она не может быть необходимостью или долгом;

• игра не утилитарна, лишена корысти, не может удовлетворить ка­кие-то жизненные потребности или материальные интересы. Игра доставляет радость, ее цель — в ней самой, в удовольствии от выиг­рыша, в сознании своего успеха;

• игра всегда есть выход за пределы действительного, настоящего в область воображаемого, придуманного. Но это обычно не мешает участникам полностью отдаваться игре;

• игра обособлена от повседневной жизни, всегда имеет фиксирован­ные пространственно-временные границы. Поэтому ее всегда можно повторить;

• в игре всегда есть определенные правила, поэтому игра упорядоче­на, представляет своеобразный «островок» совершенства;

игра всегда есть соревнование, соперничество, игрокам приходится
бороться с трудностями, преодолевать препятствия. Для этого иг-

• рок должен прилагать определенные усилия — ведь результат игры

• заранее не известен. В игре всегда присутствует некоторая неуве­ренность, игрок всегда рискует. Это напряжение придает игре ост-

роту и зрелищность;

• развитая игра порождает стремление к объединению игроков в группу, содружество, и это содружество продолжает функциониро­вать и за пределами игры.

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

Игра старше культуры, поскольку все основные черты игры были сфор­мированы еще до возникновения человеческого общества и присутствуют в игровом поведении животных. Ведь их игра свободна и доставляет им ра­дость сама по себе. Животные соблюдают при этом какое-то подобие ри­туалов — принимают определенные позы, притворяются злыми и свирепы­ми, обращаются с какими-то предметами как с игрушками. Так что уже у животных игра выходит за рамки простого удовлетворения инстинктов. Однако игры животных — не более чем зародыш человеческих игр. Ведь че­ловеческая игра развивается под влиянием общественных условий и выхо­дит далеко за рамки удовлетворения физиологических потребностей орга­низма.

Таким образом, игру нельзя объяснить только рациональными мотива­
ми. Она избыточна, непрактична. Но именно это ее свойство позволяет пред-
кам человека оторваться от обслуживания чисто биологических потребно­
стей и направить свой интеллект на иные, надбиологические цели. Отсюда —
рост человеческой культуры, которая возникает в форме игры. Иными слова- 1
ми, культура первоначально «разыгрывается». Все виды деятельности челове-
ка в архаическом обществе предпочитали игровую форму. Именно в играх 1
общество выражало свое понимание жизни и мира. Очевидно, в древности I
вообще не проводилось границы между игрой и «серьезной» жизнью. Игра I
просто не воспринималась как особый вид деятельности. 1

Все современные формы культуры также родились в игре. Так, культи вырастал из священной игры, музыка и танец были игрой, мудрость и знание находили свое выражение в священных состязаниях, право выде-лилось из обычаев социальной игры, на игровых формах базировалось улаживание споров с помощью оружия и условности аристократической жизни. Да и все мы постоянно «играем» свои социальные роли.

Культуроформирующие свойства игры проявляются в нескольких аспектах.

1. Прежде всего игра есть непринужденное, не ориентированное на получение пользы поведение, дает человеку свободу действий, стимули­рует воображение и вносит в жизнь смыслы, не связанные с повседнев­ными материальными нуждами. Это приводит к возникновению духов­ной культуры.

2. Игра предполагает соблюдение определенных правил, которые предлагаются самим человеком, а не диктуются объективными условия­ми. Это рождает представление о необходимости ограничения сущест­вующей свободы ради жизни среди других людей, что невозможно без определенного порядка.

3. Результатом игры становится появление морали, а также других норм, регулирующих жизнь человека.

4. Игра способствует развитию общества и разнообразных форм об­щения между людьми.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

5. Игра обычно связана с соревнованием. Поэтому она ориентирует человека на достижение лучшего результата, заставляет его стремиться к совершенному, прекрасному. Это в свою очередь стимулирует творчест­во во всех областях культуры.

6. Для изменения окружающей действительности посредством лю­бой материальной деятельности человек должен был совершить предва­рительно аналогичную работу в своем воображении, т.е. «проиграть» дея-тельностный процесс.

7. Очень часто именно игра дает обществу социальные идеалы, испол­няя роль драматургической основы в их реализации. Да и сами эти идеа­лы содержат много игрового, так как они связаны с областью мечты, фан­тазии, утопических представлений. Целые эпохи могут «играть» в вопло­щение идеалов, как, например, культура Ренессанса, стремившаяся к возрождению идеалов и ценностей античности.

Но роль игры в истории культуры не всегда была одинакова велика. По мере культурного развития игровой момент отступает на второй план, растворяется в сакральной сфере, кристаллизуется в учености и по­эзии, в правовых отношениях, в формах политической деятельности. Но игровой инстинкт может дать о себе знать в любой момент, вовлекая в процесс игры как отдельного человека, так и человеческие массы.

Вытеснение игры началось в XVIII в., когда духом общества начало за­владевать трезвое, практическое понятие пользы. Это привело к заблуж­дению, что экономические силы и экономический интерес определяют ход истории. Труд и производство становятся идеалом, а вскоре и идолом. Такая ситуация, достигшая в XX в. своего апогея, говорит о кризисе евро­пейской культуры. Практицизм, деловитость, трезвость суждений берут верх над «игривостью», необходимость и целесообразность — над не­практичным и бесполезным стремлением к «игре по правилам». Благо­родство и бескорыстие игрового поведения вступили в противоречие с безнравственностью и жестокостью современного человека. Свидетель­ство тому — мировые войны, которые стали настоящей бойней, в них ни­чего не осталось от благородной воинской игры прошлого.

Даже игра, традиционный культуросозидающий фактор, превратилась сегодня в суррогат игровой деятельности — в спорт, научно-технически орга­низованный азарт. Из единства духовного и физического игра сохраняет лишь низменную физическую оболочку. Потеряла игра и свой обществен­ный и общедоступный характер, ведь чем больше в ней участников и чем меньше зрителей, тем плодотворнее она для личности. Сегодня же игра име­ет намного больше зрителей, чем участников. Духовное напряжение куль­турной игры утратило даже искусство. Масса людей потребляет его продук­ты, но не имеет его необходимой частью своей жизни и тем более не творит его сама.

Путь выхода из культурного кризиса Хейзинга видит в распростране­нии нового общественного духа, в возрождении в широком культурном сознании первозданной игровой природы.

3.8. Этологическая теория культуры

Это новое направление в культурологии, появившееся во второй по- 1 ловине XX в. Оно впитало в себя богатый опыт предшественников, среди 1 которых следует назвать психоаналитическую, игровую теории куль-туры, а также антропологические исследования. Создатели этого направ- ления — Конрад Лоренц (1903—1989), Николас Тинберген (1907—1988) и др. — основали этологию, науку о поведении животных. Начав с изуче­ния животного мира, ученые постепенно распространили свои исследо­вания на человека.

Проводя параллели между животным миром и миром человеческой культуры, этологи разработали теорию «инстинктивных основ человече­ской культуры». Инстинкты животных, отраженные в их устойчивом по­ведении («свадебные» пляски, строительство жилищ, забота о потомстве и др.), здесь отождествляются с естественными истоками человеческой культуры. Согласно Лоренцу, стереотипы поведения животных соответ­ствуют культурным ритуалам и нормам поведения человека, созданным в результате естественного отбора.

С точки зрения этологии поведение животных зависит от стимула (клю­чевых раздражителей) и от различных гормонов, попадающих в кровь. Жи­вотные рождаются на свет со значительной частью приспособительных форм поведения — инстинктов, которые являются врожденными и не тре­буют специальной практики по их формированию и развитию. Питанию, росту, размножению и самосохранению соответствуют четыре рода ин­стинктов: голода, половой, агрессии и страха. Агрессия, по Лоренцу, является подлинным первичным инстинктом, направленным на сохранение вида. Она проявляется прежде всего в конкуренции внутри вида, так как наиболее приспособленные особи могут захватывать большую территорию, прино­сить большее потомство и передавать свои гены следующему поколению.

Полезный, необходимый инстинкт остается неизменным, но для особых случаев, где его проявление было бы вредно, вводится специально созданный механизм торможения. В качестве примера можно рассмотреть бои самцов. Они возникли из борьбы без правил благодаря введению определенных огра­ничений — мимического утрирования, ритмического повторения действий, увеличения промежутка времени перед началом боя и торможения опасных движений при атаке. Кроме того, механизм торможения включает в себя по­зы покорности, напоминающие детское поведение и поведение самки при спаривании (например, у волков и собак побежденное животное ложится на

I

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

спину или подставляет победителю горло). Все эти действия представляют своеобразную ритуализацию поведения, которая выполняет функцию пере­вода агрессии в безопасное для животных русло. Таким образом, ритуалы, ко­торые считались присущими только человеку, были обнаружены и в живот­ном мире.

Также этологами были отмечены различные виды сигналов, используе­мых животными. Они определяются инстинктами, формируются из первич­ных движений, ставших четкими и внятными, и могут быть названы своеоб­разным языком животных.

И наконец, поведение животных никогда не подчиняется только ин­стинктам, так как условия жизни могут значительно менять его. В результате многократного повторения одной и той же ситуации у животных образуют­ся определенные связи в психике, происходит их научение. Закрепленное приобретенное поведение превращается в привычку, что также можно от­нести к зачаткам культуры.

Появление психики — новый фактор эволюции, возникший у млекопи­тающих, позволил быстро менять привычки и навыки и тем самым обеспе­чил им эволюционные преимущества. В процессе эволюции также возраста­ет роль старых животных, которые должны передать накопленную ими ин­формацию молодняку. Поэтому у высших животных приобретают ценность долгая жизнь и способность к обучению.

Все черты, свойственные животным, одновременно характерны и для че­ловека Например, агрессивность человека соответствует агрессивности жи­вотных. Как и в животном мире, агрессивность чаще присуща мужчинам. У человека она также является первичным инстинктом. Ее нельзя исклю­чить, избавляя людей от раздражающих ситуаций, или наложив на нее мо­ральный запрет, или с помощью генной инженерии. Ведь она выполняет биологически положительную роль — все остальные инстинкты связаны с аг­рессивностью (даже смех — это преобразованный оскал агрессии). Но сво­бодное проявление агрессии было бы опасным для человека как вида. Поэто­му человек, так же как и животные, должен налагать определенные ограни­чения на подобные проявления, однако не запрещать их полностью. Необходима переориентация потребности человека в агрессии на другие объекты, на так называемые объекты-заменители. Спорт, искусство, наука, смех как раз выступают в роли таких объектов, служат столь необходимым тормозящим механизмом агрессивности человека.

Полной аналогии между поведением человека и животных быть не может, так как человек — существо не только биологическое. Высокий интеллект принес человеку дар речи, способность отвлеченно мыслить, накапливать и передавать от поколения к поколению все возрастающие запасы знаний. При этом становление социального типа жизнедеятель­ности подавило многие биологические механизмы, среди которых и ме­ханизмы торможения агрессии. У человека нет той сложной системы поз, жестов, ритуалов, которые существуют у животных. На смену ей

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

пришла культурная (социальная) система торможения агрессивности. I В роли такой системы выступили многочисленные ритуалы, которые и стояли у истоков человеческой культуры. В свое время, на гораздо более низком уровне, появление ритуалов повлекло за собой зарождение соци­альной жизни у высших животных.

В наше время этологические исследования культуры в основном по­
священы следующим вопросам: анализу врожденных и культурных форм
(ритуалов) поведения, поискам сходства в жизнедеятельности человека и
животных, выявлению особенностей развития детей в разных культурах
(скажем, в современном обществе и в дописьменных культурах). Также
изучаются эмоционально-психологические состояния человека — агрес­
сия, насилие, ненависть, тревожность, страх, любовь и привязанность.
Можно сказать, что этологи ищут универсальные механизмы поведения
человека, присущие всем культурам.

3.9. Биосферные концепции культуры

Биосферные концепции культуры представляли собой попытку объ-яснить возникновение и развитие культуры через естествознание. Сто- 1 ронники этих концепций считают культуру закономерным этапом раз- а вития биосферы Земли и Вселенной в целом Основоположником такого I подхода по праву может считаться российский ученый-энциклопедист, 1 создатель науки биогеохимии, а также учения о живом веществе и био­сфере Владимир Иванович Вернадский (1863—1945).

Вернадский не стал рассматривать жизнь на Земле как простую со­вокупность живых организмов, существующих независимо друг от друга Его заинтересовала жизнь на нашей планете в целом, и он задался вопро­сом, какими свойствами обладает жизнь на этом уровне бытия. Для того чтобы ответить на этот вопрос, он ввел понятия живого вещества — сово­купности всех живых организмов планеты, включая человека, и биосфе­ры — живого вещества планеты и преобразованной им неживой приро­ды. Биосфера Земли — одна из равноправных геологических оболочек на­шей планеты — литосферы, атмосферы, гидросферы. И хотя размеры биосферы по сравнению с другими геосферами очень малы — около 30 км по вертикали в своем максимуме (от верхних слоев атмосферы, где еще есть жизнь в виде микроорганизмов, до дна океанических впадин), роль ее в нашей жизни огромна. Весь современный облик нашей плане­ты — состав атмосферы, плодородные почвы, накопленные запасы полез­ных ископаемых, а также поддержание стабильности в биосфере — есть результат деятельности живого вещества, либо существующего сейчас, либо жившего когда-то. Грандиозность выполненной работы легко пред-

J

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

ставить, если сравнить начальное состояние нашей планеты после завер­шения этапа космической эволюции около 4, 5 млрд. лет назад (мертвый шар с тонкой пленкой атмосферы, где отсутствовал свободный кислород) и современную Землю, полную жизни планету, ставшую домом для мно­жества живых организмов.

Таким образом, сделал вывод Вернадский, живое вещество является мощнейшей геологической силой, не просто сравнимой, но превосходя­щей по своим результатам прочие геологические процессы на Земле — горообразование, извержение вулканов, землетрясения...

Формирование облика планеты требует гигантских энергетических затрат. Вернадский задался вопросом о природе этой энергии и ее источ­никах. Так была открыта биогеохимическая энергия живого вещества биосферы, которая преобразует энергию солнечной радиации, космиче­ских излучений и энергию радиоактивного распада в недрах Земли.

Стремление к максимальному проявлению своей биогеохимической энергии — это закон для всех живых организмов. Поэтому-то на Земле постоянно идет процесс усложнения жизненных форм, в ходе которого было создано все современное разнообразие видов, появилась сложная нервная система, а затем и мозг. После этого процесс эволюции намного ускорился, сопровождаясь процессом цефализации (усложнения мозга). Это закономерно привело к появлению человека.

Человек наряду с другими живыми организмами Земли является частью ее живого вещества, его крупнейшей геологической силой и участвует во всех биогеохимических циклах биосферы. Но влияние человека на все планетные процессы намного превосходит возможности всех остальных живых орга­низмов. Ведь человек способен к сознательному целенаправленному преоб­разованию мира С появлением науки возможности человека влиять на нашу планету неизмеримо увеличились. В XX в. наука стала непосредственной про­изводительной силой общества, объединив всю Землю сетью транспортных и информационных коммуникаций, создав предпосылки для появления новой энергетики. Это позволяет говорить о науке как о новой мощной геологиче­ской силе, о научной мысли как планетном явлении.

С появлением на Земле человека, наделенного разумом и способно­стью к труду, начинается переход биосферы в новое состояние — ноосфе­ру. Ноосфера (сфера разума) — это биосфера, преобразованная человече­ской мыслью и трудом, и определяющим фактором ее динамики стано­вится научная мысль, берущая все ее процессы под свой контроль.

Становление ноосферы происходит одновременно со становлением культуры. Подлинная культура как разумно сбалансированная экосисте­ма нашей планеты появится только вместе с ноосферой. Следовательно, появление культуры становится закономерным этапом длительного про­цесса эволюции природы. А поскольку биосфера неразрывно связана с

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

космосом материальными и энергетическими потоками (Вернадский говорил о заносе жизни из космоса, отрицая возможность ее саморазви­тия на Земле), человек и его культура также являются частью этой систе­мы, феноменом космического характера.

Идеи В.И. Вернадского были конкретизированы применительно к развитию человеческого общества основоположником гелиобиологии Александром Леонидовичем Чижевским (1897—1964). В своей работе «Земное эхо солнечных бурь» он отмечал, что все самые разнообразные явления на Земле — и химические превращения земной коры, и динами­ка самой планеты и составляющих ее геосфер — протекают под непо­средственным воздействием Солнца. Особое внимание он обратил на влияние солнечной активности на биосферные процессы. Ему удалось до­казать, что Солнце диктует ритм большинства биологических процессов на Земле. Когда на нем образуется много пятен, появляются хромосфер-ные вспышки и усиливается яркость короны (это характерно для перио­дов активного Солнца), на нашей планете разражаются эпидемии, уско­ряется рост деревьев, особенно активно размножаются вредители сель­ского хозяйства и микроорганизмы — возбудители различных болезней. Подобное заключение было сделано после изучения наложения друг на друга графиков солнечной активности и активности биосферы.

Циклы солнечной активности оказывают свое влияние и на жизне­деятельность человека. На основе глубокого изучения старинных летопи­сей и хроник Чижевский пришел к выводу, что физико-химические про­цессы, происходящие на Солнце, оказывают воздействие на историче­ские процессы, происходящие на Земле, будь то войны, революции, эпидемии, переселения народов и другие массовые социальные потрясе­ния. Причем эти земные явления наступают синхронно с изменениями, происходящими на Солнце. На основании выстроенных им графиков он еще в 1930 г. предсказал, что в 1960—1962 гг. произойдет эпидемическая вспышка холеры, что и в самом деле случилось в странах Юго-Восточной Азии.

Говоря о влиянии Солнца на человека, нельзя забывать, что человек — это часть человечества, общественного организма, который также подвер­жен влиянию солнечной активности. Чижевский попытался установить взаимосвязь 11-летних солнечных циклов с насыщенностью историческими событиями разных периодов человеческой истории. В результате он сделал вывод, что максимум общественной активности совпадает с максимумом солнечной активности. Средние точки течения цикла совпадают с максиму­мом активной массовой деятельности человека — революциями, восстания­ми, войнами, походами, переселениями, знаменуют собой начала новых эпох в истории человечества. В крайних точках течения цикла напряжение обще­человеческой деятельности военного или политического характера понижа-

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

ется до минимального предела, уступая место созидательной деятельности и сопровождаясь всеобщим упадком политического и военного энтузиазма, миром и спокойной творческой работой По подсчетам Чижевского, во вре­мя минимума солнечной активности социальная активность составляет не более 5%, во время максимума — достигает 60%.

Идеи о связи космоса, человека и биосферы, представленные кон­цепциями Вернадского и Чижевского, легли в основу популярной сего­дня гипотезы Льва Николаевича Гумилева (1913—1992) о пассионарном толчке, рождающем к жизни новые этносы.

Рассматривая проблемы происхождения этносов, Гумилев определя­ет их как биофизическое явление, что делает их природными феномена­ми. Для него этнос — замкнутая система дискретного типа, которая в мо­мент своего образования получает заряд энергии и расходует его в ходе дальнейшего процесса этногенеза. Эта энергия есть не что иное, как био­геохимическая энергия живого вещества биосферы, открытая Вернад­ским, поток солнечной и космической энергии, преобразованной живым веществом.

Наличие особой составляющей в энергетическом потоке (особый вид космического излучения, сквозь него Земля проходит несколько раз за тысячелетие) приводит к особой мутации в регионах, затронутых им. Появляются люди, способные воспринимать энергии из окружающей среды больше, чем необходимо для нормальной жизнедеятельности. Этот эффект выражается в особом свойстве людей, которое Гумилев на­звал пассионарностъю — повышенным стремлением (активностью) к действию. Если такие пассионарные толчки затрагивают территории, где граничат разные ландшафты и живут разные народы, становится воз­можным зарождение нового этноса, который будет отличаться от других особым, присущим только ему, стереотипом поведения и специфиче­ским самосознанием.

Таким образом, этногенез — процесс энергетический, связанный с расходованием энергии, полученной в момент пассионарного толчка, и продолжающийся примерно 1500 лет. При этом этнос проходит в своем развитии ряд стадий. Они связаны с определенными уровнями пассио­нарного напряжения, что внешне выражается в специфических для каж­дой фазы стереотипах поведения.

После пассионарного толчка наступает фаза подъема продолжительно­стью 200—300 лет. Она связана с экспансией нового этноса, который созда­ют пассионарии, ставящие перед собой задачу создания нового сильного го­сударства и идущие для этого на любые жертвы. Окружающие народы вос­принимают новый этнос как общность крайне активных людей, появившуюся как бы вдруг, на месте нескольких незначительных племен, и энергично от­стаивающих свои интересы, часто за счет соседей

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

Затем наступает акматическая фаза, когда пассионарное напряжение достигает высочайшего уровня за счет большого количества пассионариев, думающих уже не столько об общих целях, сколько о своих личных интере­сах. Рост индивидуализма в сочетании с избытком пассионарности часто вво­дит этнос в состояние пассионарного перегрева, когда избыточная энергия, тратившаяся в фазе подъема на бурный рост и экспансию, уходит на внут­ренние конфликты. Эта фаза, продолжающаяся следующие 300 лет, — одна из самых тяжелых в жизни этноса, это период гражданских войн и культур­ных потерь.

В конце концов большая часть пассионариев истребляют друг друга, что вызывает резкое падение уровня пассионарного напряжения в этносе. На­ступает фаза надлома — кризисная фаза, продолжающаяся 200 лет.

После пережитых потрясений люди жаждут не успеха, а покоя. Это сви­детельствует, что этнос перешел в следующую — инерционную — фазу. И то­гда следует некоторое повышение, а затем плавное снижение уровня пас­сионарного напряжения. Идет укрепление государственной власти, соци­альных институтов, интенсивное накопление материальных и духовных ценностей, активное преобразование окружающей среды. В этносе доми­нирует тип «золотой посредственности» — законопослушного, работоспо­собного человека. Культура и порядок в это время бывают столь совершен­ны, что кажутся современникам непреходящими. Но уровень пассионарно­го напряжения неуклонно снижается, что влечет неизбежный упадок, скрытый вначале под маской процветания, которая сбрасывается после по­следнего фазового перехода.

Наступает фаза обскурации — старости этноса. Это происходит, ко­гда возраст этноса составляет 1100 лет. В это время пассионарное напря­жение падает до отрицательных величин. Это делает невозможным любую конструктивную деятельность, этнос существует за счет прежних запасов. В результате общественный организм начинает разлагаться: фактически узаконивается коррупция, распространяется преступность, армия теряет боеспособность, к власти приходят циничные авантюристы, играющие на настроениях толпы. Численность этноса и его территория значитель­но сокращаются, он может легко стать добычей более пассионарных со­седей.

Фаза обскурации предшествует гибели этнической системы или перехо­ду в состояние гомеостаза, которого способна достичь лишь незначительная, здоровая, часть этноса.

Иногда бывает возможна фаза регенерации — временного восстановле­ния этнической системы после обскурации за счет сохранившейся на окраи­нах ареала обитания этноса пассионарности. Но в любом случае — это ко­роткий всплеск активности накануне завершения процесса этногенеза, или накануне мемориальной фазы. В этой фазе этническая система уже утеряла пассионарность, и лишь отдельные ее члены продолжают сохранять культур­ную традицию прошлого. Память о героических деяниях предков живет в фольклоре, легендах.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ XX ВЕКА

Переход от мемориальной фазы к законченной форме этнического го-меостаза совершается очень плавно и выглядит как постепенное забвение традиций прошлого. Жизненный цикл повторяется из поколения в поколе­ние, система сохраняет равновесие с ландшафтом, не проявляя каких-либо форм целенаправленной активности. Этнос в это время состоит почти цели­ком из гармоничных людей — достаточно трудолюбивых, чтобы обеспечить всем себя и свое потомство, но лишенных потребности и способности что-либо менять в жизни.

В таком состоянии этнос может существовать неограниченно долго, если только не станет жертвой агрессии, стихийного бедствия или не будет асси­милирован. Примером могут служить аборигены Австралии, народы Край­него Севера, пигмеи Центральной Африки.

Новый цикл развития может быть вызван лишь очередным пассионар­ным толчком, в результате которого возникает новая пассионарная популя­ция. Но это не реконструирует старый этнос, а создает новый, давая начало очередному витку этногенеза — процессу, благодаря которому Человечество не исчезает с лица Земли.

Таким образом, этногенез — процесс природный, а культура есть результат органического взаимодействия природной среды, этноса и му­тационных космических влияний, вызывающих состояние пассионарно-сти. Энергия пассионарности кристаллизуется в культуре, специфичной у каждого этноса. В культуре отражается оригинальный тип мышления и особый стереотип поведения, свойственный этносу. Но при этом просле­живаются генетические связи с прежними культурами, народы-носите­ли которых стали основой формирования нового этноса. Разнообразие культур на планете вызвано неравенством энергетических потенциалов тех или иных народов, разнообразием же можно объяснить и специфику взаимодействия разных культур, которое зависит от частоты колебаний энергетических полей, образующихся вокруг этносов.

Концепция пассионарности позволяет соединить космические, сол­нечные, геологические и социокультурные процессы, понять возникно­вение и развитие народов как движение в направлении, обеспечиваю­щем существование и адаптацию к среде обитания с минимальными за­тратами биогеохимической энергии.

ЛИТЕРАТУРА

1. Велик А. А. Культурология. Антропологические теории культур. М., 1998.

2. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1988.

3. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. М, 1994.

4. Гуревич П.С. Культурология. М., 2002.

5. Кармин А.С. Культурология. СПб., 2003.

6. Карпинская Р.С., Никольский С.А. Социобиология. Критический ана­лиз. М., 1988.

А.П. Садохин КУЛЬТУРОЛОГИЯ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

7. Кассирер Э. Философия символических форм // Культурология. XX век. Антология. М., 1995.

8. Культурология. XX век. Энциклопедия: В 2 т. СПб., 1998.

9. Л оренц К, Агрессия. М., 1994.

10. Л оренц К. Эволюция ритуала в биологической и культурной сферах // Природа. 1969. №11.

11. Малиновский Б. Научная теория культуры // Вопр. философии. 1983. № 2.

12. Самохвалова В.И. Культурология. М., 2002.

13. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

14. Тинберген Н. Социальное поведение животных. М., 1992.

15. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.

16. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.

17. Хейзинга Й. Человек играющий. М., 1992.

18. Чижевский А. А. Физические факторы исторического процесса. Калуга, 1924. Репринт.

19. Шендрик A.M. Теория культуры. М., 2002.

20. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.

21. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.

ТЕОРИЯкультуры

Раздел II

ГЛАВА 4

КУЛЬТУРА КАК ПРЕДМЕТ ИЗУЧЕНИЯ

4.1. Определение культуры

Понятие «культура» трактуется в отечественной и зарубежной науч­ной литературе неоднозначно. Разобраться во множестве его смысловых оттенков и определений, а также понять, что же все-таки представляет собою культура, нам поможет знание возможных вариантов использова­ния этого понятия в истории.

1. Больше 2 тыс. лет прошло с тех пор, как латинское слово «colere» было использовано для обозначения обработки почвы, земли. Но память об этом до сих пор сохранилась в языке в многочисленных сельскохозяй­ственных терминах — агрокультура, культура картофеля, окультуренные пастбища и т.п.

2. Уже в I в. до н. э. Цицерон применил это понятие к человеку, после чего культура стала пониматься как воспитание и образование человека, идеального гражданина. При этом считалось, что признаки культурного человека — это добровольное ограничение своих желаний, спонтанных действий и дурных склонностей. Поэтому термином «культура» тогда обозначали интеллектуальное, духовное, эстетическое развитие человека и общества, подчеркивая его специфику, выделяя мир, созданный челове­ком, из мира природы.

3. В повседневной жизни мы обычно вкладываем в слово «культура» одобрение, понимая это слово как некий идеал или идеальное состояние, с которым мы сравниваем оцениваемые факты или явления. Поэтому мы часто говорим о профессиональной культуре, о культуре исполнения не­кой вещи. С тех же позиций мы оцениваем поведение людей. Поэтому стало привычным слышать о культурном или некультурном человеке, хо­тя на самом деле чаще всего мы имеем в виду воспитанных или дурно воспитанных, с нашей точки зрения, людей. Так же иногда оценивают и