География меняющихся парадигм

Если ориентироваться на американские обзоры, то можно прийти к выво­ду о том, что развитие политической теории повсюду в мире происходит более или менее единообразно. В работе У. Галстона, подготовленной для APSA, практически не упоминаются европейские авторы, если не считать Хабермаса и нескольких французских постмодернистов (Galston, 1993). Вопреки пред­ставлению об однообразии позиций теоретиков, принимающих участие в раз­вернувшихся дискуссиях, о чем ошибочно заявляют американские ученые, едва ли принимающие в расчет зарубежные публикации, если только они не переведены, в действительности на макронормативном уровне усиливается диверсификация политической теории, в то время как на уровне частных теоретических обобщений, связанных с эмпирическими исследованиями, еди­нообразие возрастает.

В конце 70-х и на протяжении 80-х годов стали очевидны новые расхожде­ния в развитии крупнейших национальных культур, что также оказало влия­ние на социально-политическую теорию. Ю. Гальтунг полушутя-полусерьезно предложил нижеследующую типологию интеллектуальных стилей, отражаю­щую новые тенденции истекшего десятилетия (Galtung, 1983).

1) Французский стиль. Представители этого стиля при разработке соци­альной теории основное внимание уделяют проблемам языка и искусства; они

упорно придерживаются принципов институционализма, несмотря на то, что до недавнего времени этот подход вообще не применялся в большинстве исследований, проводящихся за пределами франкоговорящего мира. Влия­ние французского стиля на эмпирическую политическую теорию осуществ­ляется главным образом через постмодернистское течение общественной мысли (Lilla, 1994).

2) Тевтонский стиль. В 1983 г. Гальтунг не отделял его от марксизма, в силу чего этот стиль ассоциировался с исследованиями, которые велись во всех бывших социалистических странах. Теперь его представители отошли от марксистских позиций и в политике эволюционировали вправо. Однако кон­цепция самопорождения («аутопойесиса»), особенно в работе Н. Лумана и в трактовке билефельдской школы, так абстрактна и далека от практического применения, как может быть только теория, созданная тевтонским духом (Luhmann, 1984; Wilike, 1983). Несмотря на определенную склонность к орто­доксии, Луман, как и большинство постмодернистов, не выказывает догма­тического рвения и обычно лишь подшучивает над своими теоретическими противниками, называя их «старыми европейскими приверженцами онтоло­гии» (Luhmann, 1984). На способы решения проблем, обсуждающихся в Герма­нии, большое влияние оказывает скептицизм представителей билефельдской школы относительно возможности политического руководства обществом и, тем более, успешности попыток преобразовать мир. Все разновидности кон­цепции акторов подвергаются осмеянию, и во многих отношениях полити­ческая теория в Германии близка к тому, чтобы вообще отказаться от этого подхода как от объяснительного принципа. Тем не менее, политическая наука в целом склоняется к мнению о возможности использования этого понятия, и при проведении определенных исследований ученые будут учитывать воз­действие акторов на политический процесс. Конструктивистская теория науки будет способствовать внедрению такого типа «философии вероятности».

3) Англо-саксонский стиль. Единого англо-саксонского стиля, вопреки утверждению Гальтунга, никогда не существовало. Естественно, существует определенное сходство между методами работы специалистов из Великобрита­нии и США, и обычно его усматривают в склонности к прагматизму. Однако прагматизм как философский принцип в Англии имеет меньшее влияние, чем в Америке. Сторонников позитивной политической философии, понима­емой как аксиоматичный и дедуктивный стиль мышления, в Великобритании не так уж и много (Riker, Ordeshook, 1973, ch. XI).