Комментарии. метафоры, которые предполагают, что в предварительном понятии уже заключена вся истина, но его сложно увидеть - оно скрыто из глаз или покрыто мраком (см

метафоры, которые предполагают, что в предварительном понятии уже заключена вся истина, но его сложно увидеть - оно скрыто из глаз или покрыто мраком (см. " Тускуланские беседы" IV 53, " Об обя­занностях" III 76, 81). С другой стороны, в " Тускуланских беседах" (I 57), передавая содержание диалога " Федон" и рассказывая о врож­денном знании, Цицерон пользуется стоической терминологией.

Таким образом, в текстах Цицерона мы встречаем смешение двух идей - платоновского врожденного знания и стойко-эпикурей­ского предварительного понятия. Это смешение, очевидно, следует связывать с деятельностью философов-эклектиков, стремившихся со­единить учения Платона и стоиков, таких как, например, Посидоний или Антиох Аскалонский (см.: Dillon J. The Middle Platonists. L, 1977. P. 99 f.). О врожденных понятиях в философии Антиоха см. " О преде­лах блага и зла" (V 59).

8 Большинство исследователей доверяют этому свидетельству о разногласиях между позднейшими эпикурейцами. Более того, этот пассаж вместе с I 69-70, где примерно так же разбираются мнения эпикурейцев о дружбе, часто служит основанием для различных предположений об источниках первой книги трактата: Мадвиг и Гир-цель заключают из него, что Цицерон пользовался текстами поздних неортодоксальных эпикурейцев - Федра (см. предисловие Мадвига в кн.: Cicero. De finibus bonorum et malorum / Ed J.N. Madvig. Hauniae, 1876. P. LXIV) или Зенона и его последователей (Hirzel Я Untersuchungen zu Ciceros philosophischen Schriften. Leipzig, 1882. II. S. 687 f.); по мнению Джусты, такое соположение разных точек зре­ния свидетельствует о том, что источником являлось некое доксогра-фическое сочинение (GiustaM. I dossografi di etica. Torino, 1964. Vol. I. P. 124 sq.). С другой стороны, еще Биньоне усомнился в достовернос­ти слов Цицерона (см.: Bignone Е. Qua fide quibusque fontibus instructus moralem Epicuri philosophiam interpretatus sit Cicero in 1 de finibus libro // Riv. Filol. e Istr. CI. 1909- P. 61 f., 75 f.). Бейли, хотя и не отвергает утверждение Торквата, все же замечает, что упомянутые Торкватом разногласия не оставили никаких следов в других текстах (Bailey С. Op. cit. Р. 484 и примеч. 1).

Действительно, утверждение о различных способах аргумен­тации у последователей Эпикура выглядит более чем странно. Оче­видно, Торкват хочет сказать, что, доказывая свою концепцию высше­го блага, разные эпикурейцы использовали разные критерии: одни (в том числе сам Эпикур) - ощущения, другие - предварительные поня-

Книга первая

Тия, третьи - логическое доказательство. Мы сталкиваемся здесь сра­зу с несколькими проблемами.

Во-первых, как могли Эпикур и его самые верные ученики опираться только на ощущения и не прибегать к предварительным понятиям, если, по их мнению, без предварительного понятия невоз­можно никакое исследование (см. I 29 и примеч. 1)? Ощущения и предварительные понятия обязательно должны сосуществовать: на­пример, чтобы узнать, что перед нами - лошадь или корова, мы долж­ны и видеть это существо, т. е. ощущать, и заранее знать, что такое ло­шадь и корова, т. е. иметь предварительное понятие. Одних ощуще­ний, которые могут лишь механически запечатлеть объект, недоста­точно для того, чтобы вынести суждение. Разделение этих двух крите­риев становится возможным только потому, что Цицерон понимает их иначе, нежели Эпикур: ощущения для него сами по себе уже пред­полагают суждение об ощущаемом объекте (см. I 22 и примеч. 4 к гл. VII), а предварительные понятия он трактует в духе Платона как врожденные понятия (см. предыдущее примеч.); причем, рассматри­вая их как критерий, Цицерон придает этому термину еще один до­полнительный смысл - отождествляет их со стоическими " общими понятиями" (koivcu evvoiai), т. е. с понятиями, присущими всем людям и свидетельствующими об очевидности какого-либо факта и поэтому способными выступать в качестве аргумента в доказательстве (ср. " О природе богов" I 44, II 12; ср. также koivti vdiiaiq у самого Эпикура в " Письме Менекею" 123).

Во-вторых, утверждение о познавательной значимости логи­ческого доказательства, продолжающее рассуждение в I 30, противо­речит всему, что мы знаем о научном методе эпикурейцев, и больше походит на идеи стоиков и Антиоха Аскалонского (см. примеч. 6).

Итак, в рассматриваемом месте мы сталкиваемся с причудли­вым переплетением различных учений, имеющим мало общего с фи­лософией самих эпикурейцев, зато весьма напоминающим эклекти­ческую концепцию Антиоха Аскалонского. Как можно заключить из одного пассажа в " Академических исследованиях" (II 30-31), Антиох выделял как раз те три ступени познания, которые Торкват приписы­вает эпикурейцам - посредством ощущений, понятий и логических доказательств (ср. также " О пределах блага и зла" V 27, где Пизон, из­лагающий учение Антиоха Аскалонского, доказывает его концепцию высшего блага с помощью тех же трех критериев). Возможно, на Ан­тиоха здесь оказали влияние стоики - ср. Диоген Лаэрций VII 54, где