К истории мирных переговоров в Портсмуте в 1905 году

Пишу, стараясь вспомнить, что происходило 50 лет назад. В то время я был начальником Морской канцеля­рии главнокомандующего сухопутными и морскими си­лами, действовавшими против Японии. Фактически я был начальником Морского Штаба Главнокомандующего, но, так как чин у меня был мал, только капитана 2-го ранга, то и наименовали это учреждение вместо Морского шта­ба, — Морской канцелярией главнокомандующего, но подчинен я был непосредственно Главнокомандующему генералу Линевичу, а не начальнику его штаба. Состав чинов Морской канцелярии был не велик, кроме меня, был еще мичман В. Д. Яковлев, спасшийся с «Петропав­ловска», и два писаря с пишущими машинками, а со мною морской шифр; единственный шифр, не попавший в руки японцев в Мукденском бою, когда японцы захватили обоз Главнокомандующего и его Штаба. Оригинально, что тогда здесь же японцы захватили и журнал военных действий, вплоть до Мукденского боя, веденный весьма обстоятельно еще по приказанию Главнокомандующего генерала Куропаткина. Подобная находка, конечно, весь­ма облегчила японцам составление истории войны. Гене­рал Линевич, по симпатии к флоту, зачислил В. Д. Яков­лева в число адъютантов Главнокомандующего, что не усложнило работу мичмана Яковлева по Морской канце­лярии, но дало ему основание надеть аксельбанты.

Во второй половине июня 1905 года генерал Лине­вич зовет меня и показывает телеграмму, им полученную от управляющего морским министерством адмирала Аве-лана, приблизительно такого содержания:

{400} «Государь император одобрил выбор министром иностранных дел, графом Ламсдорф, капитана 2-го ран­га Русина морским делегатом на мирную конференцию с Японией в Америке. Считаете ли возможным отпустить капитана 2-го ранга Русина от себя из Ставки?»

На это я сейчас же сказал:

«Разрешите, ваше высокопревосходительство мне остаться здесь и не ехать в Америку; мира всё равно не заключат, а ехать туда и опять возвращаться сюда не к чему».

Ген. Линевич горячо возразил:

«Что вы, что вы! Как же можно! Государь импера­тор одобрил избрание вас, а вы не поедете. Нет, поез­жайте непременно и возможно скорее. Изберите себе временного заместителя, а потом из Америки вернетесь сюда на свою должность».

Спешно был вызван из Владивостока временно за­менить меня кап. 2 ранга Л. Ф. Кербер (впоследствии назвавшийся Корвиным), а из Петербурга кап. 2 ранга К. В. Стеценко; я же 25 июня ст. ст. выехал из Маньч­журии по Сибирской железной дороге в Петербург и далее в Америку.

Первым уполномоченным был С. Ю. Витте, а вто­рым наш посол в Америке барон Р. Р. Розен, бывший перед тем два года посланником в Японии, когда я там был морским агентом.

Через 9 дней я прибыл из Маньчжурии в Петербург, где уже не застал С. Ю. Витте, т. к. за неделю до моего приезда он выехал с прочими членами конференции в Америку.

Ген. Линевич не уполномочил меня говорить что-либо от его имени. Правда, перед моим отъездом из Ставки ген. Линевич вел со мною продолжительные бе­седы, но всё-таки это были только частные разговоры. Поэтому, когда я представлялся Государю, то мог вы­сказать только свой личный взгляд, который формули­ровался в трех следующих пунктах:

1. Армия на мир не рассчитывает.

2. Настроение в армии бодрое.

3. Пополнение, которое следовало из России в Маньчжурию, и которое я встречал по пути, ехало на войну с легким сердцем, с песнями, весело. Это мне напомнило 1870 год, когда я ехал из Варшавы в Петербург и встре­чал поезда с немецкими запасными чинами (ландвером), жившими в России и ехавшими в Германию, на войну, с шумным весельем и песнями.

{401} При последней моей фразе Государь улыбнулся и сказал: «Ну, это вряд ли вы особенно хорошо помните». Я возразил, что мне шел тогда уже девятый год.

Пробыв два дня в Петербурге, я спешно выехал че­рез Бремен в Америку. В Нью-Йорке меня встретил наш морской агент в Америке кап. 2 ранга А. Г. Бутаков (убитый в 1917 году в Кронштадте) и сообщил, что мне надо ехать в Портсмут, где в гостинице, предоставлен­ной американским правительством для русских и япон­ских членов конференции, уже собрались все члены кон­ференции, вернувшиеся из Вашингтона, куда ездили представляться президенту Соединенных Штатов, Тео­дору Рузвельту. Приехал я в Портсмут вечером, нака­нуне первого дня заседаний конференции. Едва я успел переодеться в смокинг, чтобы представиться С. Ю. Вит­те и нашему послу в Америке барону Р. Р. Розену, как ко мне в комнату пришел сам барон Р. Р. Розен узнать о нашей армии в Маньчжурии. Я повторил то, что докла­дывал на своем представлении Государю. Барон Розен встал, обнял меня и сказал: «Ну, слава Богу, хоть вы не в панике и не желаете «мира во что бы то ни стало, какою угодно ценой!»

Сторонником мира во что бы то ни стало был пол­ковник Генерального штаба Самойлов, бывший перед самой войной нашим военным агентом в Токио, одновре­менно со мной. Он состоял вместе с ген. Ермоловым (на­шим военным агентом в Лондоне) представителем на конференции военного министерства, но приехал не из действующей армии, не из Маньчжурии, как я, а из Петербурга, т. к. генерал Куропаткин, будучи Главно­командующим, удалил его из ставки за его панические настроения.

Сам С. Ю. Витте склонялся скорее, по-видимому, ко взглядам полк. Самойлова, а не к моим. В тот же вечер {402} моего приезда в Портсмут он собрал у себя всех членов нашей делегации и просил меня высказаться о нашем военном положении в Маньчжурии и вероятном его раз­витии в будущем. Я сообщил свой взгляд, основываясь на упомянутых моих трех пунктах. Когда я кончил, С. Ю. Витте сказал: «Всё это очень интересно, но за вашими словами нет авторитета, подтверждения от Главноко­мандующего. Это только ваше личное мнение, а не мне­ние Главнокомандующего, на котором мы могли бы ба­зироваться в наших прениях с японцами».

В дальнейшей нашей жизни в Портсмуте, в течение хода переговоров с японцами, С. Ю. Витте, заметно для меня, ближе держался к Самойлову, чем ко мне, при­глашая его иногда на интимную прогулку с собою, а меня ни разу.

Тем не менее, не могу не высказать создавшееся у меня впечатление, что С. Ю. держал себя и вел всё дело переговоров о мире удивительно талантливо: вряд ли кто-либо другой мог бы на его месте лучше провести переговоры о мире. Когда мы прибыли в Америку, то общественное американское мнение и пресса были все­цело на стороне японцев, превознося их и защищая их интересы. Поэтому, быть может, боясь потерять свое привилегированное положение, японцы просили, при на­чале переговоров, не сообщать прессе никаких сведений о ходе переговоров. Изолироваться же совсем от прессы нельзя было, в особенности в такой стране, как Соеди­ненные Штаты. Поэтому С. Ю. Витте избрал для сноше­ния с прессою двух талантливых членов нашей делега­ции: Константина Дмитриевича Набокова и Ивана Яков­левича Коростовец, бывшего в Порт-Артуре чиновником по дипломатической части при наместнике адмирале Алексееве.

Они оба, ничего существенного не сообщая прессе, и не противореча желаниям японцев, тем не ме­нее своим обходительным обращением склоняли симпа­тии в нашу сторону. Кроме того, летом Портсмут стано­вится купальным курортом и туда стекается масса аме­риканок и американцев, переполнивших нашу и прочие гостиницы. Мы, русские делегаты, с ними встречались, равно как встречались в частном порядке и с разными {403} корреспондентами; не чуждались окружавшей и осаж­давшей нас публики и, по-видимому, своею общительно­стью привлекали симпатии на нашу сторону, тогда как японцы избегали сношений с внешним миром.

Во время хода переговоров японцы постепенно по­нижали тон и уменьшали свои требования. Но, не без давления из Петербурга, откуда дважды приходило те­леграфное повеление прекратить переговоры и возвра­щаться в Россию, а мне в Маньчжурию. Дважды мы укладывали чемоданы и прощались с нашими американ­скими знакомыми.

Когда же мир был, наконец, заключен и подписан уполномоченными обеих сторон, то он далеко не удовле­творил японцев: условия мира были вывешены утром, в нижнем зале гостиницы. Перед нами стоял и читал их мой японский коллега, капитан I ранга. Когда он обер­нулся и увидел меня, мы поздоровались. Я поздравил с заключением мира. Он ничего не ответил. Лицо его было всё перекошено от злобы и негодования. Президент Со­единенных Штатов Теодор Рузвельт послал поздрави­тельные телеграммы нашему Государю императору и императору Японии. Меня оскорбил текст телеграммы, посланной в Японию, где была фраза (приблизительно):

«восхищаюсь великодушием вашего величества, согла­сившегося на такие условия мира». Конечно, это не ве­ликодушие, а необходимость заставила пойти на такие условия.

Предшественник полковника Самойлова на посту военного агента в Японии, полковник Генерального шта­ба Глеб Мих. Ванновский вдавался в другую крайность: он недооценивал всей мощи японской армии и неверно представлял ее численность в военное время. Поэтому, когда французский военный агент, полковник Генераль­ного штаба барон Корвизар (генералом в 1916 году ко­мандовал корпусом) предложил дать мне имеющиеся у него сведения о японской армии с тем, чтобы я эти све­дения сообщил прямо в Петербург, но не передавал их полковнику Ванновскому, то генерал Куропаткин, наш тогдашний военный министр, получив мое донесение, не поверил ему, как сильно расходившемуся с имеющимися {404} в министерстве сведениями, и положил под сукно, о чем и сожалеет в томе IV своих воспоминаний.

Сообщу еще один эпизод, происшедший между пол­ковником Ванновским и мною. Весною 1903 года, меся­цев за девять до войны, Наместник адмирал Алексеев (когда он, капитаном 1 ранга, командовал в первом за­граничном плавании крейсером «Адмирал Корнилов», то я плавал три года на нем вахтенным начальником и рот­ным командиром 1889-1891 гг., почему адмирал Е. И. Алексеев знал меня довольно хорошо) пишет мне: «Со­знаю, что задаю трудный вопрос, но тем не менее хотел бы знать, как, по вашим предположениям, японцы бу­дут действовать в случае войны с нами».

Я ответил приблизительно так: «Японцы не будут дробить свои силы; будут держать весь свой флот со­средоточенным в одном пункте, вероятно, Сасебо, если наш флот будет в это время в Порт-Артуре. Будут ис­кать встречи с нашим флотом и, в зависимости от ре­зультата встречи, начнут перевозку войск в Корею и Квантун, чем ближе к Порт-Артуру, тем благоприятнее для них окажется встреча флотов, вплоть до Дальнего и Бидзево. По высадке войск обложат Порт-Артур и на­правят свободные от осады Порт-Артура войска на Мукден».

Когда я написал этот свой ответ Наместнику адми­ралу Алексееву, то совершенно случайно зашел ко мне полковник Ванновский. Я дал ему прочитать мой ответ Наместнику. Прочитав, полк. Ванновский с иронией ска­зал: «Только моряк может предполагать, что японцы, об­ложивши Порт-Артур, двинутся дальше на Мукден, оста­вив в тылу у себя такую крепость, как Порт-Артур». Оказывается, что японцы повели свои военные операции как раз так, как предполагал русский моряк, а не офи­цер сухопутного Генерального Штаба. В войну же 1941-45 годов, русские армии, изгоняя немцев из занятых ими областей России, также не останавливались у созданных немцами укрепленных пунктов, а их обходили, оставляя обложение.

Последняя моя встреча с полковником Ванновским, лично мне весьма симпатичным, состоялась во время {405} Мукденского боя, когда участь боя, неблагоприятная для нас, вполне определилась, и Главнокомандующий ген. Куропаткин, находясь на холме, непосредственно руко­водил арьергардными боями отступавших войск. Я нахо­дился тут же. Вижу, скачет группа всадников к Главно­командующему. Это был ген. Терпицкий (командир кор­пуса) и с ним несколько офицеров, в том числе полк. Ванновский. Мы обменялись крепкими дружескими ру­копожатиями.

Адмирал

А. И. Русин

Казабланка.

3 октября 1944 года.

{407}

ПРИЛОЖЕНИЕ II

ПАМЯТНИК ЗАЩИТНИКАМ КРЕПОСТИ ПОРТ-АРТУРА

И РУССКОЕ КЛАДБИЩЕ

Японцы соорудили братскую могилу русским геро­ям, павшим при защите крепости Порт-Артур. Работы, начатые в августе 1907 г., двигались с поразительной быстротой, и уже 10 июня 1908 года состоялось откры­тие великолепного памятника, имеющего вид храма. Ге­нерал Ноги, специально командированный микадо, пере­дал братскую могилу прибывшим в Порт-Артур генера­лам Гернгроссу и Чичагову и адмиралу Матусевичу. Над сооружением братской могилы поработали, главным об­разом, генерал-губернатор Квантуна Ошима и комен­дант крепости Порт-Артура Саишо.

По знаку губернатора, черная драпировка, которой был покрыт памятник, медленно упала и присутствую­щие прочли на памятнике следующие слова: «Здесь по­коятся останки русских героев, павших, защищая Порт-Артур».

На правой стороне памятника высечено: «Воздвиг­нут японским народом в 1907 году», на левой же поме­щена китайская эпитафия, составленная генералом Оши­ма. Религиозная церемония была совершена русским епи­скопом в Пекине, преосвященным Иннокентием. По окон­чании духовной церемонии, подвое, генералы Ошима и Чичагов, а за ними и другие, поднимались по ступеням памятника и преклонялись до земли, отдавая последний долг покойным. Войска и моряки под звуки труб дефи­лировали перед памятником. Знамя 39-го полка, прони­занное русскими пулями и покрытое кровью в двух бит­вах под Ляояном, где оно едва не попало в руки русских, {408} склонилось перед могилой, в которой успокоились остан­ки героев... Момент был захватывающий и слезы неволь­но текли по лицам.

Потом войска были собраны, и генерал Гернгросс подошел к ним и провозгласил «ура» в честь микадо и его превосходных войск. Генерал Ноги, в свою очередь, провозгласил японское «банзай» в честь императора России и храбрых русских войск. Раздались крики «ура» одновременно с криками «банзай».

От Государя и Государыни на памятник были воз­ложены два великолепных серебряных венка.

Русское кладбище находится к востоку от форта № 4 (Сеоансизань) у подножия Саперной Горы. Нельзя не отметить, что японцы высоко оценили доблесть, про­явленную русскими войсками под Порт-Артуром. Каж­дый японец, объезжающий исторические достопримеча­тельные места Порт-Артура, после того, как поклонится душам павших японских воинов, посещает русское клад­бище, чтобы почтить память павших русских воинов. Кладбище расположено на правом берегу реки Лунхе, верстах в четырех к северу от вокзала, рядом с японским кладбищем.

{409}

ПРИЛОЖЕНИЕ III

ПРИКАЗ АРМИИ И ФЛОТУ

Порт-Артур перешел в руки врага.

Одиннадцать месяцев длилась борьба за его защиту. Более семи месяцев доблестный гарнизон его был отрезан от внешнего мира. Без твердой надежды на помощь, безропотно неся все лишения осады, испытывая нрав­ственные муки по мере развития успехов противника, не щадя жизни и крови, сдерживала горсть русских людей яростные атаки врага.

С гордым чувством следила за их подвигами Рос­сия, весь мир преклонялся пред их доблестью. Но с каж­дым днем ряды их редели, средства борьбы истощались, и под натиском всё новых и новых вражеских сил, совер­шив до конца великий подвиг, они должны были уступить.

Мир праху и вечная память вам, незабвенные рус­ские люди, погибшие при защите Порт-Артура. Вдали от Родины вы легли костьми за Государево дело, исполнен­ные благоговейного чувства любви к Царю и Родине.

Мир вашему праху и вечная память в наших серд­цах!

Слава живым! Да исцелит Господь ваши раны и не­мощи и да дарует вам силу и долготерпение перенесть новое тяжкое, постигшее вас испытание.

Доблестные войска Мои и моряки! Да не смущает вас постигшее горе. Враг Наш смел и силен, беспример­но трудна борьба с ним вдали, за десятки тысяч верст от источников Нашей силы. Но Россия могуча. В тысяче­летней ее жизни были годины еще более тяжелых {410} испытаний, более грозной опасности, и каждый раз она вы­ходила из борьбы с новою силою, с новою мощью.

Сокрушаясь и болея душой о ваших неудачах и тя­желых потерях, не будем смущаться. В них русская мощь обновляется, в них русская сила крепнет и растет.

Со всей Россией верю, что настанет час нашей по­беды и что Господь Бог благословит дорогие Мне войска и флот дружным натиском сломить врага и поддержать честь и славу Нашей Родины.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукой написано:

«НИКОЛАЙ»

В Царском Селе, 1 января 1905 года.

{411}

ПАМЯТИ ГЕРОЕВ

(Памятка порт-артурцев)

Тяжелый крест выпал на долю русского солдата при обороне крепости Порт-Артура, но до последней минуты он нес его с высоким самоотвержением, смело глядя в глаза смерти, и безропотно умирал на угрюмых скалах Порт-Артура, обильно политых его кровью, в сознании своего долга перед Царем и Родиной.

Даже в последние недели осады, когда весь гарни­зон понял, что началась агония крепости, и потерял по­следнюю надежду на помощь извне, среди него царила строгая дисциплина и вообще в течение всей обороны, несмотря на все ужасы войны и лишения, случаи ее нару­шения были настолько редки, что насчитывались лишь единицами, и их было даже меньше, чем в мирное время. Словом, до последней минуты русский солдат свято ис­полнял свой долг и, истекал кровью, готовый до послед­него вздоха служить своей далекой Родине.

Как бы ни было тяжело для русского национального чувства падение Порт-Артура, Россия вправе гордиться подвигами многострадального гарнизона Порт-Артура, ибо, изучая оборону крепости, нельзя не признать, что могущество современной артиллерии и успехи современ­ной техники не сломили в рядах Русской армии тот дух беззаветного мужества, который вписал в ее летописи имена Полтавы, подвиги Суворовских чудо-богатырей и целый ряд других побед и сделал имя Русского солдата грозным для его врагов.

Верховному вождю Русской Армии благоугодно бы­ло оценить оборону крепости следующими высокомилостивыми словами, обращенными к защитникам {412} Порт-Артура, отданными в приказе по Армии и Флоту 5-го марта 1908 года.

«Доблестные защитники Порт-Артура!

Геройскими подвигами вашими, беззаветною храб­ростью и верностью присяге, проявленными вами при обороне Нашей твердыни на Дальнем Востоке, вы стя­жали себе бессмертную славу и вписали блестящую стра­ницу в летопись подвигов Русского воинства.

Благодарная Россия гордится вами и не забудет ва­ших подвигов, как не забыли и вы свой долг перед нею».

На подлинном Собственной Его Императорского Ве­личества рукой написано:

«НИКОЛАЙ»

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие Н. С. Тимашева 5

Б. Дудоров — Флот и крепость 11

Б. Бок — Завтрак у наместника 23

А. Лукин — В 1904 году 29

Я. Кефели — Таинственные предупреждения 37

Д. Никитин (Фокагитов) — Как началась война с Японией 43

Я. Кефели — Первый день войны 57

Б. Бок — На «Джигите» 61

Я. Кефели — Опоздавшая телеграмма 65

С. Бурачек — На «Новике» 26 января 1904 года 73

Д. Никитин (Фокагитов) — В дни осады Порт-Артура 77

Я. Кефели — Гибель «Енисея» и «Боярина» 83

Я. Кефели — Упущенные возможности 89

Д. Никитин (Фокагитов) — В Чифу в дни войны 91

П. Ефимович — Перед концом Порт-Артура 97

Г. Твердовская — «Маленькая сестричка» 103

А. фон-Шварц — Отрывки из воспоминаний 117

Н. Иениш — Генерал Кондратенко 135

Н. Иениш — Адмирал Макаров 139

Барон Мирбах — Пасха 1904 года 151

К. Шевелев — На «Баяне» 31 марта 1904 года 153

Я. Кефели — В день гибели адмирала Макарова 159

Н. Иениш — Гибель «Петропавловска» 165

А. Воробьев — Из воспоминаний 173

H. Иениш — Капитан 2 ранга Мякишев 187

Я. Кефели — Взрыв и гибель «Хатсузе» 191

В. Семенов — Морской бой 28 июля 197

Б. Третьяков — 5-й полк 217

Б. Дудоров — На минном катере 231

Б. Третьяков — Высокая 241

В. Астафьева-Пухирь— Добровольная сестра милосердия 253

Л. Твердый — Случаи из жизни крепости 257

В. Сейфуллин — Печальная повесть 259

В. Орлов-Диабарский — «Морской по-пешему» 263

Я. Кефели — Брандеры 271

В. Берг — Воспоминания 291

H. Иениш — Подполковник Меллер 303

К. Шевелев — Действия морского десанта 8-10 августа 1904 года 309

Д. Никитин (Фокагитов) — Миноносец «Решительный» 315

Г. Гадд — Ночной поход 329

А. Юзефович — Осада Порт-Артура 339

С. Бурачек — Последний поход крейсера «Новик» 351

Г. Гадд, — На «банке» минного заграждения 353

В. Сейфуллин — Ночь на 20 декабря 363

Б. Бок — Сдача Порт-Артура 385

Б. Дудоров — Крепость сдана 389

Приложение I 399

Приложение II 407

Приложение III 409

[ldn-knigi1]