В порт-артуре. Первые боевые впечатления

В Артур я приехал 15 апреля, т. е. за несколько дней до перерыва железнодорожного сообщения с крепостью. Явился командиру дивизиона полковнику Мехмандарову и батарейному командиру подполковнику кн. Чхеидзе. В батарее, расположенной в Старом городе в казармах, недалеко от сводного госпиталя, под горой Перепелиной, я провел лишь несколько дней, неся службу по обучению людей верховой езде и действиям при орудиях.

Было получено распоряжение отправить два орудия под командой офицера на недельное дежурство в Боль­шой Голубиной бухте. Подполк. кн. Чхеидзе вызвал офи­церов батареи, взглянул на меня и отдал приказание:

«Вот подпоручик Юзефович за тем и приехал. Отправ­ляйтесь немедленно». В Большой Голубиной бухте я {344} поставил орудия в заранее приготовленные на берегу око­пы, а сам поместился в ближайшей фанзе со стрелковым капитаном Неклюдовым. По утрам, лежа на походной койке (чемодан-кровать), я за перегородкой слышал те­лефониста, передающего донесения: «на горизонте в мо­ре, на далеком расстоянии показались японские суда». Слыша о далеком расстоянии, я продолжал спокойно спать.

12-го мая нашей батарее приказано было выступить из Порт-Артура на передовые позиции в дер. Суанценгоу. Под каким-то предлогом батарея выступила в поход лишь с четырьмя орудиями. Остальные четыре были оставлены в городе.

13 мая в дер. Суанценгоу мы проснулись рано. Была слышна орудийная стрельба у Киньчжоу. Батарейный ко­мандир и подполк. кн. Чхеидзе с кап. Скрыдловым и шт. кап. Костровым выехали вперед на разведку позиции на случай, если наша батарея будет вызвана. Подпоручик Соколовский и я оставались сидеть в китайской фанзе в деревне Суанценгоу. Вдруг появляется вестовой с докла­дом: «Так что, ваше благородие, в бухту Инчензы вошли два японских миноносца». — «Послать конного за бата­рейным командиром, — отдает приказание подпоручик Соколовский, как старший и временно командующий ба­тареей. — Подать лошадей, батарее выезжать на пози­цию».

Через несколько минут мы рысью выехали из де­ревни Суанценгоу на песчаный берег бухты. «Батарея с передков!» — командует Соколовский. Два японских ми­ноносца отчетливо видны в бухте. Они стоят неподвиж­но в кильватерной колонне, бортами обращенные к нам. Великолепная цель. Солнце позади нас и в глаза япон­цам. Они нас, вероятно, не замечают. Я, как младший, ожидаю команды открыть огонь, но таковой от подпор. Соколовского не последовало. Возможно, что он полагал, что наша задача лишь препятствовать высадке японцев, ожидать спуска шлюпок. Прошло еще некоторое время. Прискакал к батарее подполковник кн. Чхеидзе со стар­шими офицерами. Смотрят на японские миноносцы, ко­торые медленно задвигались и начали выходить из бух­ты. Я подумал: «Верно расстояние велико, только {345} кажется, что близко, ведь по воде расстояния сокращают­ся». Когда мы вернулись в нашу фанзу, я измерил рас­стояние по карте, — оказалось, около четырех верст, т. е. дистанция, вполне возможная для стрельбы (пре­дельная дальность для полевых скорострельных 3-дюй­мовых орудий — шесть верст). «Эх, — сказал подполк. кн. Чхеидзе, — следовало обстрелять японские минонос­цы. Верное золотое оружие».

К вечеру 13 мая Киньчжоуская позиция была занята японцами, и наш боковой отряд у дер. Суанценгоу (батальон стрелков, четыре орудия нашей батареи, конная команда разведчиков и четыре колесных пулемета мор­ской команды) получил 14 мая приказание, с наступле­нием темноты, отходить на Волчьи Горы, соблюдая пол­ную тишину. Однако, на походе, соскучившиеся стрелки грянули: «Соловей, соловей, пташечка, канареечка жа­лобно поет»...

С Волчьих Гор мы были немедленно воз­вращены на нашу прежнюю позицию у дер. Суанценгоу, так как японцы не преследовали наши войска, отошед­шие от Киньчжоуского перешейка.