His name is Pierrot

-Ты совершенно о нас не думаешь! Я иногда вообще не понимаю, почему вышла за тебя замуж, Айеро!
-Черт возьми, я каждый день вкалываю как проклятый, чтобы обеспечить нас, а в ответ получаю только упреки!
-Вот именно! Ты о своей работе думаешь больше, чем о нас!
-Вот только не начинай!
-Не затыкай меня! Когда ты последний раз с сыном общался? Ты хоть знаешь, что у него в жизни происходит? А если он от недостатка отцовского внимания начнет пить или курить?
«Уже начал» – доставая из кармана пачку сигарет, хотел было ляпнуть Фрэнк, когда дверь его дома захлопнулась за ним, но сдержался. Он любил своих родителей. Он их, блин, правда любил, но эти каждодневные скандалы стали невыносимы. Утро начиналось с того, что они высказывали друг другу все, что скопилось за ночь, а вечером договаривали все, что не сказали утром. А итог всегда был одним: примерно в одиннадцать часов вечера заплаканная мама запиралась на втором этаже в спальне, а папа с тяжелым вздохом ложился на маленький диван в гостиной, и оба обдумывали, что они завтра утром снова скажут друг другу. А когда говорить было уже нечего, они кидались на Фрэнка. Он любил их. Он их, блин, правда любил, но с нетерпением ждал, когда они разведутся.
Фрэнк сделал первую затяжку и огляделся вокруг. Он жил в этом городе от силы две недели и не видел еще ничего, что находилось бы дальше улицы, на которой стоял его дом, но уже успел возненавидеть его всей душой. Потому что он не хотел уезжать из такого родного, такого ласкового и любимого Нью Джерси, где был знаком каждый закоулок и каждый мусорный бак. Потому что нахрен ему не сдалась эта гребаная Атланта со своей шумихой, кислыми рожами прохожих и новой школой. Потому что его родители просто самые настоящие эгоисты сломали всю его жизнь, увезли из любимых краев, только потому что какой-то там психолог заявил, что смена обстановки поможет наладить семейную жизнь. Но наладилось ровно ничего. Громкие скандалы, битая посуда, заплаканные глаза, несчастный сын.
Фрэнк выкинул бычок, взобрался на скейт и покатил в школу номер 118, которая теперь на целый год должна была стать его «вторым домом».
Впервые он оказался от дома на расстоянии больше, чем десять метров. Проезжая по улицам нового города, он невольно сравнивал его со своим родным домом и в сотый раз проклинал штат Джорджия. Ему уже заранее здесь не нравилось. Улицы казались слишком чистыми, люди слишком унылыми, здание школы, к которому он подъехал через десять минут, слишком не таким, к какому он привык.
Школа 118 считалась одной из самых лучших в Атланте, именно поэтому Фрэнка отправили в нее. Но глядя на парней в рэперских кепках, на девушек в коротких юбках и на музыкальный проигрыватель прямо в школьном дворе, который был готов взорваться от мощного хип-хопа, как-то слабо верилось, что здесь учатся все юные гении Атланты. Нервно подтянув сумку на плече, Фрэнк прижал свой скейт к бедру и под заинтересованные взгляды направился к входу. Перед началом занятий нужно было показаться директору.
Как только он переступил порог новой школы, на улице послышался громкий хлопок, пронзительный визг девушек и гулкий шум смеха и свистов. Обернувшись, Фрэнк увидел, как чертыхаясь и матеря все, на чем свет стоит, в школу с безумной скоростью влетели две старшеклассницы, с ног до головы перемазанные чем-то желтым и липким. С такими же громкими и неприличными звуками, они скрылись за дверью женского туалета, громко хлопнув дверьми, а на улице продолжали громко смеяться. «Да они тут все психи» – подумал про себя Фрэнк и, нервно оглядевшись, направился прямо по коридору в поисках кабинета директора.
Школой психов, как выяснилось, заправлял невысокий мужчина, уже не молодой, но еще и не старый, в костюме терракотового цвета. Он встретил Фрэнка, сидя в своем кожаном кресле с очками, сдвинутыми на переносицу, и взлохмаченными черными волосами, разбирая какие-то документы. Увидев, что к нему кто-то вошел, он вежливо все отложил и приветливо улыбнулся, жестом предлагая Фрэнку присесть.
-Итак, мистер Айеро, вы к нам из Нью Джерси? – вполне дружелюбно сказал он, открывая личное дело нового ученика.
-Да, сэр, – так же вежливо ответил Фрэнк.
-Вам у нас нравится?
-Да, сэр, – нагло соврал Айеро.
-У вас очень хорошая успеваемость. Просто великолепная, – произнес директор, улыбаясь еще шире.
-Да. Я хочу поступить в медицинский университет.
-Замечательно! Нам нужны такие ученики.
Сказав это, он, не переставая улыбаться, полез в шкафчик своего стола, доставая оттуда кипу бумаг и кучу разноцветных папок. Фрэнк сглотнул и глянул на стол директора. Табличка гласила, что этого чудаковатого забавного старичка зовут мистер Голдмэн.
-Вот! Нашел! – радостно провозгласил мистер Голдмэн, доставая из кучи барахла листочек. – Ваше расписание, мистер Айеро. Постарайтесь не потеряться в кабинетах, – он весело хохотнул.
-Да, сэр.
-Я надеюсь, мистер Айеро, у нас с вами не возникнет проблем, – директор вмиг сделался серьезным, одним пальцем поправил очки, и от того забавного человека в веселом костюме не осталось и следа. – У нашей школы есть устав, который каждый ученик обязан соблюдать. Вы не исключение. Вы кажитесь мне вполне приятным молодым человеком, пожалуйста, сделайте так, чтобы я не разочаровался.
Фрэнку стало немного не по себе.
-Да, сэр.
-Хорошо, – мистер Голдмэн снова принял самый, что ни на есть веселый и дружелюбный вид, и его очки опять соскочили на переносицу. – Я очень рад, что мы нашли с вами общий язык. Вы можете идти, скоро начнутся уроки. Всего хорошего, мистер Айеро.
-Да, сэр, спасибо.
Фрэнк поднялся с места и вышел из кабинета директора. Этот старичок ему понравился. Вполне забавный и добрый, но суровый и строгий, когда требуется. До звонка оставалось три минуты.
Но свой кабинет Фрэнк смог отыскать только через четыре с половиной, поэтому робко постучав в дверь, он почти на негнущихся ногах, вошел в класс, и на него уставилось тридцать пять пар незнакомых глаз. И тридцать шестая пара не очень довольной учительницы.
-Вы, правда, считайте, что опоздать на первый урок в первый же день – это лучший способ зарекомендовать себя, мистер Иеро? – раздался грубый голос, в котором проскальзывали неприятные нотки брезгливости.
-Вообще-то, Айеро, – робко поправил ее Фрэнк, но учительница беспардонно перебила его, не дав договорить.
-И все-таки, мистер Иеро, почему вы задержались?
Одному Богу известно, сколько сил тогда приложил Фрэнк, чтобы сдержаться от соблазна вытащить из портфеля скейт и вломить этой высокомерной старухе.
-Я долго искал кабинет, – процедил он сквозь зубы, сжимая кулаки в рукавах толстовки.
В классе сдавленно захихикали.
-Что ж, я подарю вам карту. Садитесь.
«Вот спасибо!» хотел было ляпнуть Фрэнк, но сдержался.
В классе было не одно свободное место, но взгляды некоторых учеников ясно давали понять, что они не очень-то хотят делить парту с Фрэнком. Поэтому ему пришлось усесться на единственную не занятую никем парту в конце класса у самой стены. «Вот же гребаные уроды» - подумал про себя Фрэнк, глядя на довольные лица его новых одноклассников, и воспоминания о его прежних друзьях, таких всегда добрых и веселых, которые остались в его родном Нью Джерси, сами прокрались ему в голову, заставляя сердце сжиматься от невыносимой тоски. Он не должен сейчас сидеть за этой партой, один, в самом конце класса! Он должен записывать лекции доктора Байда, сидя за своей старой, изрисованной партой, а потом, после уроков, гнать на скейт-площадку наперегонки с самыми дорогими в мире людьми. Но все ностальгические размышления пришлось прервать, потому что учительница начала объяснять тему, и Фрэнк принялся усердно записывать каждое слово, потому что ему нужны были самые высокие баллы, чтобы поступить в университет.
Так пролетели первые два урока. Фрэнк строчил, запоминал, и изо всех сил старался не замечать пристальных взглядов, которые то и дело метали на него ученики. Он так злился и так хотел сбежать отсюда обратно в свой пыльный Нью Джерси, что всерьез начинал считать всех учеников школы 118 умалишенными, а когда на третьем этаже в окно влетел огромный ярко-оранжевый мяч, вдребезги разбивая стекло, он окончательно убедился, что все они здесь просто психи.
Через четыре урока, Фрэнк почувствовал, что его желудок прилипает к спине, поэтому, все еще плохо ориентируясь в этой огромной школе, он отправился на поиски столовой. Там оказалось довольно многолюдно, поэтому, простояв несколько долгих минут в очереди, он все-таки купил рогалик с творогом и пачку сока и направился к свободному маленькому столику у самого окна. И как только он приземлил свою задницу на стул, прямо над ним, всего в паре каких-то сантиметров от его головы, пролетел ошметок каши. Самой настоящей овсяной каши. Летающая, блин, каша! Сзади кто-то вскрикнул, а внушительная лепешка овсянки с хлюпаньем вмазалась в стену, стекая с нее неприятной лужицей. «Психи, просто гребаные психи!» - подумал Фрэнк, хватая свой обед и вылетая прочь из столовой, с летающей, блин, кашей!
Еле высидев еще два урока, с которых ну просто нестерпимо хотелось сбежать, Фрэнк счастливый вылетел на улицу, доставая пачку сигарет и зажигалку. Ну как же он хотел домой.
Как только маленький кончик его сигареты загорелся, сзади послышался немного грубоватый женский голос:
-Дашь огоньку?
Фрэнк обернулся и увидел перед собой свою новую одноклассницу. Миниатюрную брюнетку с волосами, выкрашенными в черный, и в ну очень короткой юбке.
-Да, держи, – он протянул ей зажигалку и сделал первую затяжку.
-Спасибо, Фрэнк, – проговорила она, возвращая чужую вещь и тоже сладко затягиваясь.
Фрэнк снова посмотрел на нее. Алекса, кажется, так ее звали, была вроде бы милой, насколько вообще может быть милой девушка с сигаретой в руках и огромными тяжелыми сапогами, походившими больше на спецназовские.
-Ты ведь Алекса? – спросил Фрэнк, чтобы хоть как-то нарушить тишину.
-Да, – девушка тряхнула головой. – Ну и как тебе у нас? Нравится?
-Нет, – честно ответил Фрэнк. – Тут все психи. Домой хочу.
Алекса стряхнула пепел на землю.
-А откуда ты?
-Из Нью Джерси.
-А почему психи? – она кротко рассмеялась, озорно глядя на Фрэнка.
Неожиданно Айеро захлестнула какая-то непонятная волна недоуменного негодования.
-Потому что утром я видел, как желтые липкие девушки забегают в туалет, потому что огромный оранжевый мяч пробил окно в коридоре, потому что в столовой меня чуть не убил снаряд из овсяной каши, вот почему! – как на духу проговорил он, отшвыривая сигарету в лужу и пихая руки в карманы.
Алекса теперь рассмеялась в голос, громко и заливисто, хватаясь за живот и приводя Фрэнка в недоумение, ну ведь летающая каша – это охренеть как смешно!
-Это нормальная реакция для всех новичков, – вытирая выступившие от смеха слезы, сказала она, – Это до ужаса забавно! – она снова засмеялась.
-Серьезно? И часто вы кидаетесь кашей?
Мимо прошла стайка парней, и Фрэнк всем телом ощутил груз неприязненных взглядов и издевательских ухмылок.
-Нет, не часто, – снова прозвучал голос Алексы. – И это не мы. Это Пьеро.
-Пьеро? – недоуменно переспросил Фрэнк.
-Да, Пьеро, – вкрадчиво повторила девушка. – Чокнутый Пьеро.
-Это кто еще такой?
Алекса снова улыбнулась, и какая-то тень неприязни мелькнула на ее молодом личике.
-Самый настоящий псих. Это он и окно разбил, и бомбу с желтой краской девчонкам подсунул утром, и кашей тоже он метается. Поехавший. А Пьеро, потому что реально чокнутую бледную куклу напоминает. Я уверена, ты с ним еще познакомишься. Он с нами в параллели.
-Не хватало еще ненормальных марионеток Карабаса Барабаса, – устало протянул Фрэнк и, развернувшись, отправился в сторону дома, где его ждала очередная порция скандалов и гора домашних заданий.