Hatred because of Freedom

-Не начинай! Боже, я вообще не понимаю, почему взял в жены такую… такую…
-Ну-ну! Договаривай! Кого «такую»?!
-Такую законченную идиотку! Вот кого!
-Ты неблагодарная свинья! Я вообще жалею, что связала свою жизнь с тобой! Жалею, что вышла за тебя замуж! Жалею, что мой ребенок – именно от тебя!
-Да что ты?! Может, тогда не стоило выходить за меня? Может, тогда стоило сделать аборт?!
-А знаешь, стоило бы!
-Что…?
Оба родители резко обернулись назад, на побледневшего сына, стоявшего в дверях и теребившего в руках ткань толстовки.
-Что вы только что сказали? – онемевшими губами проговорил Фрэнк, совершенно не в силах поверить в то, что только что услышал. – Что?
-Фрэнки, мы… – начала оправдываться мать, но тут же замолкла, не находя слов.
Повисло тяжелое молчание. Они оба виновато смотрели на Фрэнка, и отец уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но Фрэнк быстро схватил свой портфель в прихожей и вылетел из дома, бессильно сжимая кулаки.
Оказавшись на улице, он согнулся, опираясь ладонями на колени, и несколько раз глубоко вдохнул, и холодный октябрьский воздух обжог легкие. Из-за закрытой двери дома снова послышались крики и звуки бьющейся посуды, и Фрэнк, не в силах слушать это, быстро пошел в сторону школы, часто моргая, изо всех сил стараясь не заплакать.
Он не включил музыку в наушниках, не достал свой скейт, не заметил, что вылетел из дома без куртки, он просто гнал в школу, изо всех сил стараясь заставить себя поверить, что родители имели в виду совсем не то, что они сказали. Но это было совсем не просто, учитывая то, что они сказали, что неплохо было бы, если бы его мама избавилась от него семнадцать лет назад. Фрэнк шел и думал, что его родители просто форменные идиоты, и он даже больше не чувствовал вину за такие мысли. Почему они не разведутся? Почему они продолжают портить нервы и себе и сыну?
Он устал, он так невыносимо устал, что готов был практически на все, что угодно. Ему так хотелось сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Прямо сейчас. Свернуть с дороги в школу и добежать до Нью Джерси, до Калифорнии, до Техаса, до чего угодно, подальше из Джорджии с ее чистыми улицами и геранью на клумбах. Он хотел быть свободным, улететь на другой континент, хотел купаться в океане, он хотел чувствовать всю ширину и пространство земного шара, раскинуть руки на снегу и делать ангелов и чувствовать настоящие крылья за спиной. Но он продолжал идти в школу, и хмурое небо придавливало его к земле.
Подойдя к школе, он понял, что перед началом занятий ему необходимо покурить. Но он не знал, где здесь курят. Вспомнив, что обычно курилка находится где-то на заднем дворе, он направился в сторону спортивной площадки, которая стояла позади школы, но именно в этот момент в школе раздался звонок.
«Нет, мне нужно покурить. Что бы то ни было, мне нужно покурить. Сейчас же»
Но он пошел в школу, на первый урок. И все началось заново.
Он строил чертежи и проклинал стереометрию, вспоминал даты, пытался разобраться с двоичными кодами, пялился на карту мира, строил графики функций и мечтал о кровати и теплом чае. Он совершенно не понимал, как ему в жизни пригодятся знания о кусочнозаданной функции, но голос отца в голове продолжал повторять: «там высокий уровень преподавания, учителя – все сплошь кандидаты наук, оттуда выходят самые лучшие доктора», и Фрэнк продолжал учить.
После третьего урока, он снова пошел в столовую, снова заказал рогалик с соком и снова сидел один у окна, глядя на дождь, барабанящий по лужам. Он так увлекся рассматриванием луж, что не заметил, как к нему подсела Алекса и позвала его по имени.
-Айеро, слушаешь вообще?
Она пнула его ногой под столом, и, дернувшись от неожиданности, он, наконец, обратил на нее внимание.
-Прости, я просто…
-Просто спишь на месте, – договорила за него она. – Ну? Как у тебя дела?
-Все хорошо, – соврал он. – Ты как? Тебя что-то не было видно в школе.
Алекса заметно покраснела и опустила голову вниз, барабаня пальцами по столу.
-Да все нормально, так, дела были. Что тут происходило без меня? – поспешила она сменить тему.
-Да ничего особо, – просто пожал плечами Фрэнк, откусывая рогалик.
-Ничего особо?! – вдруг взвизгнула Алекса, и Фрэнк второй раз дернулся от неожиданности. – В этой школе и дня не обходится без чего-то «особого». Ты либо невнимательный, либо тебе неинтересно, – важно заключила она.
-Ну…
-Тебе нужно влиться в общественную жизнь! Пойдешь на вечеринку на следующей неделе в пятницу? – она облокотилась на стол и наклонилась к Фрэнку, весело улыбаясь. – У Сьюзен Эджкомб родители уезжают. Будет весело. Ну?
Фрэнк неуверенно огляделся по сторонам, будто ища поддержки у кого-то.
-Я даже не знаю… – протянул он, вертя в руках половину рогалика. – Меня же не приглашали и все такое…
-Ерунда, – отмахнулась Алекса и схватила пирожное со своей тарелки, которую принесла с собой. – На вечеринки все приглашаются автоматически. Ну, кроме неудачников, разумеется, типа как Ронда Беннет, та чудачка, у которой постоянно в брекетах кукурза застревает, или типа Пьеро, ну ты, в общем, понял. Ну, что, идешь? Давай же, Фрэнки, – она надула губы и посмотрела на него взглядом забитого щенка.
Это выглядело действительно мило, поэтому Фрэнк вскинул руки, признавая поражение.
-Хорошо, я буду, – сказал он, и Алекса захлопала в ладоши. – Но ведешь меня туда ты, потому что один я потеряюсь.
-Отлично! – она широко улыбнулась, вставая с места. – Слушай мне идти нужно. Увидимся на уроках.
Она дружелюбно махнула ему рукой и быстро выбежала из столовой, и как Фрэнк ни старался, он не мог прекратить пялиться на ее стройные ножки, обтянутые короткой миниюбкой.
Но Алекса не пришла на четвертый урок. И на пятый тоже, так же, как и на шестой. Она явилась только к седьмому уроку, как ни в чем ни бывало, уселась на свое место и, подмигнув Фрэнку, начала о чем-то болтать с девчонками из параллельного класса.
Фрэнк достал учебник по химии на парту и подумал, что, наверное, он благодарен Алексе. Если бы не она, со своими щенячьими глазами и рассказами о глупой вечеринке, он бы продолжал терзаться мыслями о том, что его родители были бы не против, повернуть время вспять и избавиться от него. Но как только он подумал, что благодарен Алексе, он сразу вспомнил, за что он ей благодарен, и снова голову наполнили страшные мысли.
Его родители, его мамочка и папочка, просто не могли сказать такое. Они ведь всегда его любили, он был для них их единственным малышом Фрэнки, который был им дорог, несмотря ни на что. Был.
В самую последнюю минуту, обогнав учительницу всего на несколько шагов, в класс влетел Пьеро и громко плюхнулся на стул рядом с Фрэнком, роясь в своем портфеле.
-Почему ты никогда не приходишь вовремя? – тихонько спросил Фрэнк, потому что учительница уже начала говорить.
-Так, тишина в классе. Открываем тетради.
-Я иногда не слышу звонка, – ответил Пьеро, все еще копошась. – Из-за наушников.
-Да ну ты серьезно?
-Ну да.
Фрэнк только закатил глаза, улыбнувшись, отвернулся к учительнице, которая уже что-то объясняла, и принялся записывать тему урока.
«Алкины – ациклические углеводороды, содержащие в молекуле…»
-Я думаю, они учат нас бесполезным вещам.
-Что? – отвлекся Фрэнк от тетради.
-Иногда, то, что нам дают учителя – бред. Иногда. А иногда этого мало, – повторил шепотом Пьеро.
-Ты о чем? – так же шепотом переспросил Фрэнк.
Пьеро взял в тонкие пальцы карандаш и накарябал на полях тетради Фрэнка формулу С21H23NO5
-Что это? – удивленно спросил его тот.
-Формула героина.
-Что?
-Важная вещь, как по мне.
-Джерард, ты жуткий.
-А ты грустный.
-Мистер Айеро и мистер Уэй, – вдруг раздался резкий голос учительницы, – я очень рада, что вы подружились, но я бы была вам очень признательна, если бы вы не разговаривали на моем уроке.
Она еще раз выразительно на них посмотрела и снова отвернулась к исписанной доске, и Фрэнк не удержался и прыснул.
-Что смешного? – спросил его Джерард, тоже улыбаясь.
-Мистер Уэй, – сквозь смех выдавил Фрэнк, – Мистер Уэй.
-Ну и что? – обиженно протянул тот, но все же улыбаясь еще шире.
-Я никогда не слышал твою фамилию, и вообще, какой ты, блин, мистер. Мистер Уэй, – Фрэнк не выдержал и расхохотался, прикрыв рот рукой, чтобы его не услышала учительница.
-Ты что! – вскрикнул Джерард, но тут же понизил голос. – Я же просто до ужаса классный мистер! Вот смотри.
С этими словами он взял ручку, зажал ее между верхней губой и носом и попытался принять ну просто невероятно серьезный вид.
-Видишь? – важно проговорил он. – Я очень крутой мистер Уэй. А вы, мистер Айеро – говно.
Фрэнк так громко засмеялся, что на них обернулся весь класс, включая учительницу, которая явно сильно разозлилась. В итоге она выставила хихикающего Фрэнка и крутого мистера Уэя за дверь, пообещав обо всем доложить их классным руководителям.
Оказавшись в коридоре, они оба снова рассмеялись, прислонившись спинами к стене.
-Меня не выгоняли с урока с третьего класса, – сказал Фрэнк, держась за живот, пытаясь отдышаться.
-Ты серьезно? – искренне удивился Джерард, глядя на него.
-Ага, – подтвердил Фрэнк. – В третьем классе, на уроке истории Тоби Магуаер, мой сосед по парте, говнюк, никогда ему не прощу, описался прямо на уроке и свалил все на меня, а для правдоподобности вылил мне на штаны бутылку с водой. В итоге меня отправили посидеть в медицинский кабинет и подождать маму, которой позвонили и попросили принести мне новые штанишки.
-Мне. Очень. Жаль, – по слогам проговорил Джерард, прикрывая рот рукой.
-Ладно, Уэй, если хочешь заржать – валяй.
И Джерард снова расхохотался, громко и заливисто, держась за живот и до слез в глазах, пока Фрэнк обиженно дул губы и говорил что-то там про травму детства, но потом тоже рассмеялся, потому что веселье Уэя было чертовски заразительно.
Когда они, наконец, оба успокоились и отдышались, Фрэнк решил, что нужно что-то делать.
-Куда пойдем? Или тут останемся? – спросил он.
-Это же последний урок, пошли домой. Я подброшу тебя, – ответил ему Джерард, подтягивая сумку и направляясь к лестнице. – Ты идешь? – спросил он, обернувшись, видя, что Фрэнк не сдвинулся с места.
-Да, я…- замялся тот. – Я не очень хочу домой. Иди один.
Джерард развернулся к нему и сложил руки на груди.
-Что-то случилось?
-Нет, ничего серьезного.
-Если не хочешь домой, то мы можем поехать в Макдональс, набрать всяких гадостей и слопать все это в теплой машине! – весело предложил Уэй, хлопая в ладоши и радуясь своей собственной идее.
-Нет, я не хочу тебя отвлекать, нет, – попытался отказаться Фрэнк, но Джерард быстро подбежал к нему, схватил за руку и потащил вниз, к раздевалке и вон из школы.
-Джерард, ты псих, – сказал Фрэнк, уже сидя в машине, когда они были на пути к Макдональсу. – То есть, я хотел сказать спасибо.
-Мне нравится брать хэппи мил, – проигнорировал его реплику Уэй, внимательно следя за дорогой. – Иногда там попадаются веселые штуки, один раз я нашел в своем чизбургере маленького Росомаху! - радостно сказал он, от возбуждения нажав на гудок.
-Что? Что ты несе… Боже, ладно! Я сдаюсь! Росомаха – это круто! – откинувшись на сиденье, Фрэнк в поражении вскинул руки и улыбнулся.
-Так-то, – улыбнулся в ответ Джерард.
Они доехали за десять минут, и как только машина была припаркована, Джерард выпрыгнул из нее и с криком «догоняй!» побежал к входу. Фрэнку ничего не оставалось, кроме как догонять его, поэтому, выбравшись из машины, он тоже поспешил в Макдональс, по пути пересчитывая имевшиеся у него деньги. Он обнаружил, что ему хватит на бургер, колу и мороженое и несказанно этому обрадовался, сам не понимая почему.
Зайдя внутрь, он увидел, что Джерард уже стоит в очереди и внимательно изучает меню.
-Я такой голодный, – сказал он, когда Фрэнк, наконец, до него добрался. – Очень!
Когда очередь дошла до них, Фрэнк заказал себе, как и планировал, колу, бургер и мороженое, а Джерард, стоически отказавшись от хеппи мила, взял себе хот дог, картошку фри, мороженное и молочный коктейль, несмотря на все протесты и угрозы Фрэнка о том, что потом он ему ни за что не даст свою колу.
-Так всегда, – сказал Фрэнк, когда они шли к машине с полными руками еды, – сначала ты заказываешь себе коктейль, а потом все равно просишь чужую колу. Это закон Макдональса!
-Значит, я нарушу этот закон! – героически ответил ему Джерард, забираясь в машину.
-Ну-ну, посмотрим, – проворил Фрэнк, забираясь следом.
Они проехали еще пару километров и остановились под большим желтеющим кленом в каком-то парке с небольшим озером, множеством скамеечек и влюбленных парочек или укутанными в теплые свитера людей с книжками на них.
Джерард заглушил мотор, включил радио, откуда заиграла тихая «Well I Wonder», и, достав свою картошку с коктейлем, принялся немедленно уничтожать ее.
-Кстати, о кока-коле, – сказал он, внимательно выбирая прожаренные кусочки картофеля, – ты знаешь, что в Атланте есть музей Кока колы?
-Ты серьезно? – удивился Фрэнк, потягивая газировку.
-Да. Хочешь, сходим как-нибудь?
-Конечно! Это же музей Кока Колы!
-Отлично, – засмеялся Джерард. – Там все красное.
-Здорово, – сказал Фрэнк, доставая свой гамбургер. – Интересно, а музей шоколада есть где-нибудь?
-Конечно. Думаю, это вообще самый первый музей, который появился на свете, – важно изрек Джерард.
Они молчали несколько минут, увлеченные поглощением вредной, но невероятно вкусной еды. Из радиоприемника доносились тихие мелодии, и когда один трек сменил другой, Фрэнк вдруг нахмурился, внимательно прислушиваясь.
-Что-то знакомое, – сказал он, кивая в сторону радио.
-Ты что! – вскрикнул Джерард, делая звук громче. – Боуи!
-Понят…
-Подпевай! – закричал Джерард.
-Что?!
-Я! Я буду королем! И ты! Ты будешь королевой! И мы можем стать героями! Хотя бы на один день!
-Джерард, что ты делаешь? – широко улыбаясь закричал Фрэнк, пытаясь переорать музыку и глядя на вопящего во все горло Джерарда, который заражал все своим поразительным счастьем и энтузиазмом.
-Фрэнки! Мы можем стать героями! Хотя бы на один день!
И Джерард громко засмеялся, потому что он совсем не попадал в ноты, и Фрэнк засмеялся тоже, потому что невозможно было не засмеяться вместе с Джерардом.
-Ты самый настоящий чудак! – сквозь смех проговорил он.
Боуи в радиоприемнике сменили Scorpions, а они все продолжали смеяться, и половина картошки Джерарда рассыпалась по полу.
-А ты еще больший чудак, раз общаешься со мной! – ответил он.
-Ты невероятен.
-А ты описался в третьем классе.
-Это был не я!
Дождь застучал по крыше машины, прогоняя людей со скамеечек, а они все смеялись в теплой сухой машине и толкали друг друга в бока.
Когда в упаковке почти не осталось картошки, а маленький дождь превратился в большой ливень, они, наконец, успокоились, и просто развалились на сиденьях, потягивая колу и молочный коктейль из своих стаканчиков.
-Джи-и-и? – протянул Фрэнк, играясь с трубочкой.
-М-м-м? – так же отозвался тот.
-Почему Пьеро?
Джерард выдохнул и подтянулся на кресле.
-Давай так, – серьезно сказал он. – Ты рассказываешь, что у тебя случилось, а я рассказываю, почему я кукла.
-Шантаж.
-А как иначе?
Фрэнк поерзал на своем месте и принялся теребить свой стаканчик.
-Уверен, что хочешь это послушать? – несмело спросил он.
-Да, – уверенно кивнул Джерард.
-Мои родители… они много ругаются, – уставившись в окно, начал Фрэнк. – То есть знаешь, иногда так бывает, что вроде все хорошо, а потом наступает такой момент, когда уже ничего не хорошо. Они стали много ругаться, почти каждый день, и все было дерьмово… Они даже к семейному психологу пошли, и он им посоветовал сменить обстановку, это якобы освежит чувства и все такое. Так мы оказались в Атланте. Но все стало еще хуже. Они стали ругаться каждый день, стали срываться на мне. А потом выяснилось, что в Ньюарке у мамы был любовник… И они до сих пор видятся, он приезжает к ней на выходных. Папа жутко разозлился, я его теперь совсем не вижу, он либо на работе, либо запирается в своей комнате. А мама кричит, плачет и пилит меня. А сегодня утром, – он на несколько секунд замолк, – а сегодня утром они сказали, что было бы неплохо, если бы мама сделала аборт и вовсе не рожала меня… Они говорят так, будто причина всех их проблем – я! Я просто устал от этого все, я вдали от дома, родители ругаются, да еще эта учеба…
-А что учеба? – тихо спросил Джерард.
-Тяжело. От нее я тоже устал, но я должен поступить в институт, отец говорит, что это важно, мама тоже.
Фрэнк тяжело вздохнул и почувствовал теплую ладонь на своем плече.
-Фрэнк, а ты сам-то хочешь в этот институт? – так же тихо спросил Джерард, поглаживая его плечо.
Фрэнк резко обернулся и удивленно уставился на него. Что за глупые вопросы, конечно, он хотел, всегда хотел, они давно уже обсуждали это всей семьей и…
-Твоя очередь, – оборвал его Фрэнк, оставив вопрос без ответа.
-Ну ладно.
Джерард развернулся на своем месте, закинул ноги на окно, под самый потолок, и уложил свою лохматую макушку Фрэнку на колени.
-Три года назад я был безумно влюблен. Она училась в нашей школе, в параллели со мной. Но мы были просто друзья. Мы с ней правда были самыми лучшими друзьями на свете. Все называли нас женихом и невестой, а она отвечала: «а вам завидно?» и никогда не позволяла себя обижать. Или меня. Но она меня не любила, поэтому мы были друзьями. И это было очень здорово. Мы всегда были вместе и часто держались за руки, я рассказывал ей о классических фильмах ужасов, а она рассказала мне, что такое поэзия. Мы читали друг другу в парке и пару раз сбегали из дома. А однажды мы купались в море прямо в одежде. Мы скупали с ней все комиксы на свете, рисовали смешные рисунки и пили кофе перед сном. Это было замечательно. А потом она уехала. Родители увезли ее в Нью-Йорк. Она была счастлива, и я был счастлив вместе с ней. На прощание она крепко обняла меня и сказала, что любит. Как друга, конечно.
Он замолчал. Капли стекали по стеклу, ранние осенние сумерки опустились на город. Фрэнк старался не шевелиться, чтобы не спугнуть Джерарда, и аккуратно нажал на рычажок включателя, зажигая лампочку, чтобы не было так темно.
-У нее были синие волосы, а я был очень бледный и тощий. Поэтому нас и прозвали Мальвина и Пьеро. Вот и все.
-А что было потом? Когда она уехала? – шепотом спросил Фрэнк, кладя руку на его растрепанные волосы.
-Мне пришлось учиться быть сильным. Меня никогда не любили, да и ее особо тоже. Но она всегда была слишком пуленепробиваема для них, а я был под ее защитой. А когда она уехала, мне пришлось защищаться самому. Сначала было ужасно тяжело, но ведь она меня всему научила. Фрэнки, ее так же как и меня ненавидели, понимаешь? Ее так же заталкивали к парням в раздевалку почти голой. Но она все равно была сильная, а они все равно проигрывали. Теперь я тоже сильный, а они проигрывают. Нас не любили, потому что мы делали то, что хотели. Мы были свободны, я сейчас свободен, а они нет. Устраивать пьяные вечеринки и купаться в одежде на закате – это разные вещи, понимаешь? Они легко напиваются, но они крутят у виска, когда кто-то плещется в одежде в воде. Они на самом деле тоже хотят быть такими, сумасшедшими и безбашенными, но их останавливают выдуманные ими же всеми границы. Вот они и ненавидят меня за то, что я могу так делать, и напиваются, чтобы хоть как-то заглушить в себе то чувство, что они живут не так, как хотят, притворяясь для самих же себя, что выпивка, крутые вечеринки и папины автомобили – это то, что им нужно.
Джерард замолчал. Фрэнк хаотично перебирал его пряди, нервно закусывая губу. Джерард он ребенок, он просто маленький ребенок, который много понимает и нуждается в тепле.
Они молчали около пяти минут, каждый думая о своем, в радиоприемнике звучала «Yesterday».
-Фрэнки? – наконец, тихо проговорил Джерард.
-Да? – так же тихо отозвался тот.
-Дай мне свою колу.
Домой они возвращались сытые и счастливые. Рассекая на старом пикапе по грязным лужам они громко пели «This Is Gonna Hurt», строили рожи друг другу и воображали себя рок-звездами.
Около дома Фрэнк оказался только в семь вечера. Попрощавшись с Джерардом, он вылез из машины и вытащил свою сумку, и дождь тут же окутал его своей пеленой.
-Спасибо, Джи, это было круто, – проговорил он, теребя ремешок.
-Вот да! – радостно завопил Джи, широко улыбаясь ему. – Хороших снов, Фрэнки.
-И тебе.
Дряхлый пикап двинулся с места, оставляя после себя длинные полосы от колес на грязи, и умчался вперед по дороге, а Фрэнк, пару секунду посмотрев ему вслед, направился к дому, доставая из кармана ключи.
Войдя в прихожую, он услышал громкие крики родителей из кухни, и, обрадовавшись, что можно проскользнуть незамеченным, пробрался в свою комнату. Приняв душ и нацепив свою пижаму, он взял наушники, чтобы не слушать крики родителей, и забрался в кровать, думая о том, как здорово, что на завтра не задали уроков и он может проспать больше десяти часов.