Friends

Просто все дело в том, что это – гребаный замкнутый круг. Жизнь становится чередой серых дней, один дерьмовее другого, но вечером, перед самым сном все вдруг меняется. Когда щека уже касается подушки, вдруг приходит уверенность в том, что завтра все будет хорошо, обязательно будет! Все кажется таким простым и легким, и хочется поскорее заснуть, чтобы поскорее проснуться и встретить новый день, который обязательно изменит жизнь к лучшему. Но стоит запиликать будильнику, желание сдохнуть заполняет изнутри. И нихрена не меняется. Все остается по-прежнему, а от вчерашнего энтузиазма не остается и следа. Но ночью опять опьяняет ощущение перемен и близкого счастья. А утром все снова не так. И все по кругу.
Фрэнк выкинул будильник в угол, резко поднимаясь с кровати. Он. Пил. В школе.
В этот раз мать, вместо того, чтобы влететь в комнату с криками и орами, просто демонстративно открыла дверь, шарахая ею со всей силы, и снова ушла вниз, всем своим видом давая понять, что пора вставать и вообще Фрэнк Айеро – говно.
Он чувствовал себя самым безответственным, самым инфантильным, самым ленивым человеком в мире. Как вообще можно было позволить себе напиться в школе и пропустить абсолютно все, что говорили на уроках? Не сделать домашнюю работу? Проспать десять часов при том, что за день он не сделал абсолютно ничего полезного?
Он чувствовал себя жутко виноватым, сам не зная перед кем. Потому что так нельзя! В школе не пьют, уроки делают с вечера, учителей слушают!
Делать все пришлось с молниеносной скоростью. Он быстро принял душ, забыв смыть мыло со спины, быстро оделся, и за завтраком держал перед собой учебник и учил этот дурацкий стих.
А виноват во всем был Пьеро. Ненормальная кукла с дешевым алкоголем в рюкзаке, откуда он вообще такой свалился?
Мчась в школу на скейте, Фрэнк думал о том, что это все странно. Как так получается, что еще вчера он засыпал счастливым и спокойным, а сегодня все опять плохо и тревожно? Почему эта безмятежность и надежда на лучшее испаряются так быстро, и главное, куда?
Школа встретила его очередной самостоятельной. Фрэнк вообще-то мало что понимал в кодировании информации и прочей чепухе, но все-таки смог наскрести себе на законную «A», хоть и с минусом. На втором уроке учительница по алгебре сообщила, что за последнюю контрольную работу Фрэнк Айеро – единственный, кто получил высший балл. И Фрэнка это действительно обрадовало, потому что так его старания и нервы не были потрачены зря.
Или были?
После третьего урока, еще одной информатики, Фрэнк сидел в столовой и не спеша ел свой рогалик, запивая его апельсиновым соком. Перед ним все еще лежал учебник, и он все еще продолжал учить стих, повторяя одни и те же строчки раз за разом.
-Приятного аппетита, Фрэнки.
Фрэнк даже не оборачиваясь понял, что Джерард улыбается.
-Привет, – не очень дружелюбно буркнул он, не отрываясь от книги.
-Все в порядке? – больше не улыбаясь, спросил Джерард, присаживаясь напротив него.
-Нет! – огрызнулся в ответ Фрэнк, все-таки поднимая голову. – Не в порядке. Потому что я нихрена вчера не сделал, понятно?
-Ты о чем? – Пьеро смотрел на него с непониманием и беспокойством.
-Блин, Джи, ну серьезно, откуда ты вообще такой свалился?
Над их головами пролетел кусок хлеба.
-Я ничего не сделал, все прослушал, нихрена не выучил, понимаешь? И все из-за того, что мы вчера напились!
-Но, Фрэнки… Мне показалось, то, что было вчера, тебе понравилось… – неуверенно проговорил Джерард, ковыряясь со своим соком. – То есть, тебе же было весело? Что ужасного в том, что ты просто расслабился на один денек?
-Но я никогда так не делал! Потому что мне нужно учиться. Джерард, я буду учиться и вообще, с этого дня я безалкоголик!
-Да ты ведь даже в этот институт не хочешь!
За столиком в углу истошно завопила девушка, которой в волосы попал кусочек черного хлеба.
-Заткнись! Я хочу!
-Но, ты ведь не… – Джерард запнулся. – Ладно, как знаешь. Но я по-любому не собираюсь просить прощения за то, что я сделал.
Он наконец-то открыл свой сок и сделал первый глоток, глядя куда-то в окно.
-Просто, Фрэнки… Нельзя так нагружать себя понимаешь? – после недолгой паузы сказал Джерард.
-Скажи это моим родителям, – буркнул в ответ тот.
Они замолчали. Народу в столовой становилось все больше, из разных углов иногда все еще летал хлеб. Все вокруг громко разговаривали и смеялись, женщина на раздаче кричала, чтобы прекратили кидаться хлебом. В самом дальнем углу, его называли «отстойный угол», сидели те, кого в этой школе гордо называли «неудачниками». Дети с разницей в возрасте два-три года, с брокколи в брекетах, с очками, заклеенными посередине, с тонной книжек в портфелях, с трусами с эмблемой супермена, о которых знала только мама, странные, комиксанутые, книжные черви, маленькие ботаники, не имеющие достаточно сил и храбрости постоять за себя.
-Фрэнки? – вдруг тихо позвал Джерард.
-Что? – нехотя отозвался тот.
-Не дуйся, перестань.
-Я не дуюсь, – вздохнул Фрэнк. – Просто стих надо выучить и еще четыре урока и все такое…
-А ты знаешь, что эта суббота у нас неучебная? – прервал его Уэй.
-Что? Правда? Почему?
Кто-то швырнул пожеванный рогалик в отстойный угол, и столовую наполнил смех.
-Я не знаю точно, что там случилось, вроде делегация учителей из другой школы, семинар или типа того, но это не важно, потому что…
-Уэй, кукла ненормальная!
В Джерарда сзади прилетела пустая баночка из-под сока и попала ему прямо в голову. Маленькая трубочка запутала в его растрепанных волосах, и пока он пытался вытащить ее, все дружно смеялись над ним и показывали пальцем в его сторону.
Не обращая ни на кого абсолютно никакого внимания, Джерард вытащил трубочку из волос и спокойно положил ее рядом на стол, чтобы не забыть потом выкинуть.
-Так вот, – продолжил он, когда все, разочарованные такой спокойной реакцией, отвернулись и вернулись к своим делам. – Если в субботу никуда не надо, значит, в пятницу можно отдохнуть.
-Уэй… – Фрэнк протестующе замахал руками.
-Нет, Фрэнки, стой! – остановил его Джерард, опуская голову и немного краснея. – Просто…Ну, то есть… Я подумал, что…
-Джи? Что ты подумал? – спросил Фрэнк, уже улыбаясь, потому что глядя на такого Уэя, краснеющего и запинающегося, нельзя было сдержать улыбки.
-Ну, – Джерард набрал в грудь побольше воздуха, – я подумал, что ты мог прийти ко мне в пятницу в гости с ночевкой, мы бы посмотрели фильмы и все такое, ну знаешь… Если ты хочешь, конечно, – тут же поспешно добавил он.
-Джи, я…
-Просто я подумал, что мы друзья, – продолжал тараторить Джерард, теребя свой свитер, – но если ты не хочешь, то не стоит, я пойму, ну…ну…ну…
-Боже, Джи, успокойся, приду я, – Фрэнк тихонько засмеялся, по-доброму, и улыбнулся другу.
Другу.
-Правда? – Уэй просиял. – Как здорово, Фрэнки!
Фрэнк случайно заметил, как враждебно на них смотрит компания парней и поспешил стереть улыбку со своего лица. Но Джерард продолжал улыбаться и радостно прыгать на месте, и Фрэнк с ужасом осознавал, что будет, если эти парни вдруг хоть на секунду подумают, что между Фрэнком и Джерардом есть «дружба».
Но к его радости Уэй успокоился и поднялся с места.
-Ладно, я пойду, – сказал он, забирая свой сок и ту злосчастную трубочку.
-Куда ты? – спросил его Фрэнк, в глубине души все равно радуясь, что он уходит, и больше никто не увидит их сегодня вместе.
-Я пойду к друзьям, – он махнул рукой куда-то в сторону.
-Ты сидишь в отстойном углу?! – изумился Фрэнк, не веря тому, что только что услышал.
-Ну да, ты что, забыл, что я отстойный? Мое место там.
С этими словами Джерард просто развернулся и ушел, не назвав его больше «Фрэнки» и не сказав хотя бы «пока». Фрэнк подумал, что возможно Джерард заметил, как он испугался тех парней, испугался быть замеченным с Джерардом, испугался быть выгнанным в отстойный угол. Фрэнк обернулся в сторону отстойного угла.
Джерард сидел с ними, пил свой сок и кушал салат и что-то обсуждал с парнем в штанах с подтяжками. Они оба пялились в какой-то журнал, и Джерард больше совсем не смотрел на Фрэнка.
Перемена закончилась, и ученики толпой выбежали из столовой так же быстро как и забились в нее.
Четыре урока были невыносимо скучны и тянулись так же невыносимо медленно, но Фрэнк все равно работал изо всех сил, пытаясь хоть как-то компенсировать то, что вчерашний день он провел в пьяном ничегонеделании. На пятом уроке он даже рассказал этот стих, кстати, единственный из класса, и получил высшую оценку. И чувство вины перед самим собой начало потихоньку оставлять его. Но не перед Пьеро.
Домой Фрэнк возвращался злой. Он был просто в ярости. И все потому, что это дерьмо.
Он сам точно не понимал, на кого и за что злится, он просто злился и все, мечтая разнести весь мир в щепки. Потому что Джерард не может просто приходить в его жизнь, напаивать на заднем дворе школы, а потом заставлять чувствовать невыносимый груз вины от того, что Фрэнку страшно и стыдно общаться с ним.
«Да, мне страшно и стыдно!»
Но признание в этом самому себе ни капли не помогло. Он хотел с ним общаться, потому что Джерард такой Джерард, и в мире нельзя было найти Джерарда лучше, чем тот Джерард, который у него был. Но этот Джерард был самым настоящим изгоем, и пойти за ним – стать изгоем тоже. Какого хрена все вообще так сложно?
«Просто зависимость от общественного мнения и все такое».
«Да ты ведь даже в этот институт не хочешь!»
«Я сейчас свободен, а они нет».
«Иди нахрен, Джерард Уэй, просто иди нахрен!»
Весь такой правильный, невероятно правильный, до тошноты правильный Джерард Уэй. Я-никого-не-бросаю-ботаники-мои-друзья-и-не-стыжусь-того-кем-я-являюсь-Джерард-Уэй.
Дома его встретил только папа. Он был пьян. Пьян так, как не был пьян на свете еще ни один алкоголик. Он валялся на полу на кухне с пустой бутылкой в руках, бессмысленно икал в пространство и в пьяном бреду не переставал повторять имя жены.
-Папа, ну что с тобой такое? – прохныкал Фрэнк, облокачиваясь на косяк и закрывая лицо руками.
Отец продолжал буянить, крутясь по полу, а простой шестнадцатилетний мальчик смотрел на это и не знал, что делать. Он же просто ребенок, почему он должен решать такое огромное количество проблем сразу? Почему все эти проблемы свалились на его и плотно придавили своей задницей? Почему именно он?
А почему кто-то другой?
Укладывая отца на диван в его комнате, Фрэнк подумал, что алкоголизм у них, наверное, семейное.