Общая характеристика культурных процессов

В XIX - начале XX в. на культурную жизнь Приднест­ровья оказывали влияние два важнейших фактора: вовлечение его в культурное поле державной России, а также многонациональный состав населения, которое бе­режно хранило религиозные, семейные, общеэтнические традиции своих предков.

Несмотря на то что значение православной церкви в регионе все возрастало, здесь сохранились, а в некоторых случаях даже возникли новые костелы и кирхи, синагоги и григорианские церкви, а также молельные дома баптистов, старообрядцев, т. е. духовная жизнь Приднестровья пред­ставляла собой пеструю религиозную мозаику, отличавшу­юся большей амбивалентностью друг к другу, чем это было в XVIII столетии.

Нижнее Приднестровье в начале XIX в. входило в епар­хию Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую, за­тем с 1812 по 1834 г. стало составной частью Кишиневской епархии, которую в 1812-1821 гг. возглавлял известный подвижник церкви митрополит Гавриил Бэнулеску-Бодони, северная же часть края была в ведении подольских церков­ных иерархов.

В XVIII столетии в Приднестровских православных храмах богослужение проводилось на греческом, молдавс­ком и церковнославянском языках. В XIX в. церковная служ­ба была унифицирована: повсеместно распространился цер­ковнославянский язык. Но вопрос о богослужении на мол­давском языке неоднократно обсуждался и приобрел доволь­но громкий резонанс. Ведь именно Приднестровье вошло в зону влияния секты иннокентьевцев, начало которой было положено монахом Иннокентием (Ионом Левизором), обра­тившимся к верующим на молдавском языке.

Общая религиозная культура края нераз­рывно связана с деятельностью культовых учреждений всех народностей, населявших Приднестровье. Например, немецкие коло­нии в регионе жили довольно обособленной жизнью, но с 80-х годов, после объединения Германии, внимание правительственных кругов и общественности этой страны к ко­лониям в России, в том числе и в районах Северного Причерноморья, усилилось.

На юге России получает распростране­ние книга Ретвиша, отпечатанная в 1889 г. под названием «Немцы за границей», явно шовинистической направленности. В Герма­нии выходят в свет специальные издания, тематика которых способствовала усилению влияния немецкой церкви в России. Одной из них была работа немецкого пастора Даль­тона (1865 г.), посетившего немецкие коло­нии на юге России в начале 60-х годов.

Тем не менее острых религиозных кон­фликтов в XIX в. Приднестровье не знало. Более того, берега Днестра по-прежнему ос­тавались прибежищем для гонимых за веру и убеждения, как и в более ранние истори­ческие эпохи. Характерным и наглядным свидетельством этого служит основание и воз­ведение в нескольких километрах от Тирасполя и Бендер Свято-Вознесенского Ново- Нямецкого монастыря, который превратился в один из наиболее выдающихся право­славных центров на Днестре. Приднестровье стало землей обетованной для основате­ли этого монастыря - монашеской братии Нямецко-Секульской лавры, бежавшей в эти земли от несправедливостей, преследований и гонений румынских властей в 60-е годы XIX в.

Сама по себе Нямецкая лавра исчисляет свою историю с 1367 г., т. е. практически со времен образования независимого молдавского княжества, и, являясь ровесницей молдавской государственности, по словам историка монастыря архимандрита Гурия, «имела для Молдавии такое же значение, какое имели Киево-Печерская и Свято-Тро­ицкая лавры для России». Почти пять столетий эта жемчужина православия была важ­нейшим духовным, нравственным, религиозным, культурным и просветительским цен­тром Молдавии. Она пользовалась заслуженным вниманием и попечением со стороны Александра Доброго, Стефана III Великого, Петра Рареша и других правителей Мол­давского княжества.

■ i Главный собор г. Тирасполя. Фото конца XIX в.

Золотыми страницами в историю лавры вписана жизнь и деятельность архиманд­рита Нямецкого монастыря Паисия Величковского (1722-1794 гг.), знаменитого книж­ника, просветителя, духовного подвижника. Благочестивый старец, объединив вокруг себя нямецких иноков и послушников, возродил в монастыре традиции древней пра­вославной монашеской жизни на основе составленного им «Устава и чина общежитель­ной жизни». К архимадриту, испытывая его сильнейшее духовное влияние, тянулись не только молдаване, но и украинцы, русские, сербы, валахи, болгары, православные других национальностей. Поэтому преподобный Паисий ввел в обычай проводить бо­гослужение как на молдавском, так и на церковнославянском языке. Его подвижничес­кая деятельность высоко ценилась не только братией Нямецкой лавры, но и многочис­
ленными приверженцами и последователями из различных стран, ибо она сближала и свя­зывала православные народы (в 1988 г. пре­подобный старец Паисий был причислен Рус­ской Православной церковью к лику святых).

Однако заветы святого старца были гру­бо попраны, как и весь монастырский уклад жизни, почти сразу после объединения Мол­давии и Валахии в единое государство. Пра­вительство Александра Иона Кузы объявило о подчинении Молдавской православной цер­кви светским властям и секуляризации - изъятии церковной и монастырской собствен­ности в пользу государства. Специальная пра­вительственная комиссия («разбойническая», как называли ее монахи) в сопровождении жандармов отстранила настоятеля монасты­ря архимандрита Герасима от управления жизнью лавры, опечатала канцелярию, архив, библиотеку с ценнейшими древними ру­кописями и манускриптами на разных языках, не остановилась и перед грабежом мо­настырского казнохранилища, ризницы, винных погребов и амбаров. По словам мона­хов, «турки оказались лучше христиан-комиссаров, вольтерианцев, кальвинистов, лю­теран, которые ограбили Нямецкий монастырь и другие монастыри, лишив их иму- ществ».

Грабеж средь бела дня, продолжавшийся многие месяцы, производил угнетающее впечатление на православное духовенство. Однако пределом святотатства и произвола стало для нее решение румынских властей посягнуть на вековые правила иноческой жизни. Один из министров распорядился о запрете совершения служб на славянском языке. Все богослужебные книги на церковнославянском были изъяты, монастырская типография с кирилическим оборудованием - уничтожена, запрещалось даже править службу в честь русских святых и вообще поминать их. Воспротивившегося такому свя­тотатству иеросхимонаха Андроника и других членов монашеской братии власти не­медленно заклеймили как «русолатров», т. е. «русофилов». «Увидев, затем, что защи­щающие права церкви духовные пастыри изгоняются и горькой смерти подвергаются за то одно, что дерзновенно защищают права Святой Православной церкви, нямецкие иноки стали один за другим незаметно уходить из монастыря и переходить границу молдавского княжества», - писал архимандрит Гурий в своей истории Ново-Нямецко- го монастыря.

Преподобный Паисий Величковский

От духовника лавры архимандрита Андроника узнает о бесчинствах румынских властей в отношении православия уполномоченный лавры в России иеромонах Фео­фан Кристя. По его ходатайству российское правительство возвращает имения Кицка- ны и Копанка во владение Нямецкой лавры в 1860 г., а в январе 1864 г. был утвержден проект основания в этих вотчинах Свято-Ново-Нямецкого Вознесенского общежитель­ского монастыря, принявшего эстафету высокой духовности и праведности, которая развивалась и приумножилась веками Святым Паисием, его предшественниками и уче­никами. Спасавшиеся от бесчинств румынских властей монахи Нямецкой лавры дос­тавили в Ново-Нямецкую обитель сотни, тысячи бесценных сокровищ - рукописных книг и документов на церковнославянском, греческом, молдавском, русском и других языках, относящихся к XIV-XIX вв. Основатели монастыря о. Феофан и о. Андроник похоронены в земле обители, которой покровительствовал Паисий Величковский. Так

Иеромонах Феофан Кристя Архимандрит Андроник

волею исторических судеб Приднестровье стало убежищем для гонимых румынскими богохульниками учеников и последователей преподобного старца Паисия, который яв­ляется святым для всего истинно православного мира. Вероятно, в этом можно усмот­реть не только историческую случайность либо закономерность, но и определенный знак, результат самого промысла Божиего.

Национальные особенности жителей Приднестровья сохранялись не только в на­родных традициях, религиозной жизни, но и в одежде, народных промыслах, ткаче­стве и вышивке. В XIX в. жители края (в основном молдаване) носили традиционную молдавскую одежду, в которой и головные уборы и пояса свидетельствовали о возрас­те либо семейном положении. Например, в северных селах Приднестровья - Севери- новке, Подойме девушки носили широкий цветной пояс, а замужние женщины - уз­кий шерстяной тканый пояс.

Молдаване, как и славяне, верили в чудесную силу используемых ими элементов одежды. И в конце XIX столетия в селах Бендерского уезда еще был распространен обы­чай, в соответствии с которым мужчины перед посевом пшеницы подбрасывали вверх свои красные пояса, высказывая пожелание о том, чтобы она росла так же высоко.

В окрестностях Рыбницы женщины надевали особый сарафан типа «закаскэ», рубашки с вышивками. На праздник они наряжались в «марамэ», или «мэфрамэ», - платки наподобие длинного полотенца. Подоймицкие платки заметно отличались как своим видом, так и назначением. Они стали частью обрядовой свадебной одежды.

Народные традиции особенно хорошо сохранились в ковроткачестве, вышивке, домостроении, изготовлении домашней утвари жителей болгарских, украинских, мол­давских, немецких, русских сел, а также среди евреев, армян, поляков.

Эти промыслы в XIX в. носили не рыночный характер, а преимущественно домаш­ний, когда применение наемной рабочей силы было крайне редким явлением, поскольку для продажи такие изделия не производились. Исследователь конца XIX - начала XX в. Н.В. Лашков утверждал, что «почти в каждом крестьянском семействе выраба­тывается шерстяное сукно. Из хлопка, конопли, льна (часто на льняной основе ткут шел­ковыми нитками) вырабатывается холст, в некоторых уездах удивительно прочный и красивый, особенно скатерти, полотенца, головные платки. Грубая ткань для мешков и других изделий идет почти исключительно только на удовлетворение потребностей се­мьи, только в сравнительно редких случаях, при крайней нужде в деньгах, эти изделия попадают в продажу... У населения ковры являются не роскошью домашнего обихода, но и прямой потребностью последнего при характере жилых строений, особенно кре­стьян».

Однако XIX в. - век развития капитализма - способствовал приобщению местно­го населения к мировому прогрессу. Менялась одежда, посуда, строились новые дома, заметно отличавшиеся от прежних жилищ.

На анкету земства 1912 г. о состоянии кустарной промышленности Бендер жители отвечали, что «фабричные производства полотен, несмотря на меньшую прочность, по­лучили большое распространение благодаря дешевизне и вытеснили кустарное полот­но». Наступление капиталистического рынка не только не способствовало развитию ку­старных промыслов, но и просто губило их, разоряя и без того малоимущих производи­телей. Об этом также говорят ответы на упомянутую анкету: «Перекупщики ценят толь­ко материал, а работа для них безразлична, нуждающиеся крестьяне идут на всевозмож­ные уступки, и ковер, стоящий с работой 100-150 рублей, продается за бесценок».

Известно, что в Тираспольском уезде в 1904 г. выделкой тканей занимались 8 664 «промышленника», т. е. примерно 77% сельских кустарей. Наступление фабрично-за­водского производства на этот кустарный промысел в начале XX в. имело агрессив­ный и всеобщий характер. «За последнее время - сообщало земство, - благодаря про­никновению в деревню различных мануфактурных фабрикатов и анилиновых красок, население быстро теряет стильные рисунки и способы окраски прочными и нежными растительными красками, заменяя их рисунками ситцевой дешевки, быстро линяю­щими яркими анилиновыми красками». Упадок домашнего ткацкого, коврового, шер­стопрядильного и прочих кустарных промыслов имел объективный характер и был свя­зан с капиталистической эволюцией общества. В результате жестких условий конку­ренции массовая продукция «ширпотреба» фабрично-заводского производства завое­вывала рынки, диктовала свои стандарты вкуса и моды, вытесняла оригинальные тра­диционные народные изделия, которые все больше уходили в прошлое, забывались, по­гибали. В какой-то степени это была неизбежная плата за движение вперед к буржуаз­ному обществу.

Особенно заметен был прогресс в сфере народного образования. Все больше стано­вилось грамотных людей, увеличивалось число церковных, государственных, а с 60-х годов XIX в. - и земских школ. В Приднестровье получает распространение двух-четы- рехклассное, а затем и среднее (гимназии и училища) образование.

Основными предметами, которым обучали в начальной школе, были чтение и пись­мо, арифметика, закон божий. Вначале важную роль в школах играли сельские свя­щенники, впоследствии же в крае появлялось все больше профессиональных учителей, получивших специальную подготовку прежде всего в семинариях - духовных и учи­тельских.

Чаще всего обучение велось на русском языке, но имелись также школы, где дети могли получить образование на немецком, еврейском, польском, армянском языках. В начале XX в. встал вопрос об обучении и на молдавском языке. Были выпущены сло­вари и пособия на молдавском языке для молодежи, отпечатанные в Одессе и Киши­неве. Тем не менее молдавские школы в этом регионе появились лишь после 1917 г.

Довольно активной была музыкальная жизнь Приднестровья, хотя специальное музыкальное образование получали немногие. Широкое распространение получило пе­ние - хоровое, церковное, сольное, существовали здесь и свои оркестры: в Малаеш-
тах, Ташлыке и других селах Приднестровья. Часто приезжали оркестры Парно, Муриз и других лэутаров, пользовавшиеся огромной популярностью на обоих берегах Днестра. Неоднократно в Тирасполе, Бендерах, Рыбни­це, Дубоссарах выступали и профессиональ­ные музыканты из Петербурга, Москвы, Одессы, а также из-за рубежа. Получило раз­витие в Приднестровье и драматическое ис­кусство.

В приднестровском селе Выхватинцы (Офатинцы) в 1829 г. родился великий музы­кант, композитор, пианист, основатель Петер­бургской консерватории и Русского музыкаль­ного общества А.Г. Рубинштейн.

Изобразительное искусство Приднестро­вья долгое время было тесно связано с цер­ковной живописью, но именно в XIX в. по­являются новые полотна на светские сюже­ты. В Тирасполе в 1881 г. родился один из крупнейших русских живописцев, графиков, театральных художников начала XX в. М. Ларионов, основатель целого направления - лучизма. Он входил в знаменитую группу русских художников «Бубновый валет», а затем и в группу под шутливым названием «Ослиный хвост». Вместе со своей супру­гой, художницей Н. Гончаровой, Ларионов в 1915 г. переезжает в Париж, где оформля­ет сенсационные русские балетные постановки и где до сих пор хранятся его извест­ные произведения, в том числе и прелестные пейзажи родного Тирасполя. Несколько позднее с Тирасполем свяжет свою творчество талантливый художник А.Ф. Фойниц- кий, выпускник Петербургской академии художеств.

Уроженцем Тирасполя был Г.П. Стаматов (1869-1942), известный болгарский пи­сатель-реалист, который с 1882 г. жил и работал в Болгарии.

Тирасполь - родина известного украинского актера, народного артиста СССР Ю.Б. Шумского (1887-1954) и других известных деятелей культуры, науки, искусства.

К XIX в. относятся и первые попытки основания в Приднестровье собственных музеев. В значительной степени это связано с археологическими раскопками в регио­не. В 1880 г. археолог-любитель И.К. Суручан основал археологический музей Понта Скифского в Кишиневе, где были представлены и экспонаты, найденные в Приднест­ровье.

Несколько позднее археологическими изысканиями в Приднестровье стал занимать­ся тираспольчанин, отставной штабс-капитан, смотритель земской больницы и арес­тантского дома в Тирасполе И.Я. Стемпковский, к которому присоединился основатель Херсонского краеведческого музея В.И. Гошкевич. Вместе со своей супругой Л.П. Стем- пковской с 1896 по 1911 г. Иоиль Яковлевич исследовал 412 курганов у сел Карагаш, Красногорка, Малаешты, Парканы, Плоское, Суклея, Терновка, Чобручи и др. Собран­ная ими коллекция хранилась в Херсонском музее, во время второй мировой войны она была вывезена в Германию и возвращена лишь в 1994 г. Основывает музей в Ти­располе и П.З. Рябков, некогда активный революционер-народник.

Большой интерес исследователей к археологическим древностям Приднестровья вполне понятен и объясним. Если славянские памятники Центральной России доволь­но скромны и невыразительны в своем большинстве, то на берегах Днестра обнару­
живались прекрасные находки античных времен, которые составляли гордость самых богатых музеев и личных коллекций.

Общая направленность культурных процессов в Приднестровье XIX - начала XX в. свидетельствовала о том, что местное общество прочно и стабильно интегриро­валось в духовную среду России. Одновременно буржуазные преобразования в крае спо­собствовали тому, что даже самые косные и неподатливые сферы жизни общества и все его социальные слои неудержимо втягивались в бурные события наступавшего XX столетия.