Окно чердака

Перевалило уже за полночь. Повисла опустошенная, немая, неправильная пустота, точно в брошенном птицами гнезде. Максим брел молчаливо по улице, спотыкаясь, шмыгая и шевеля пальцами худых с неровными ногтями ладоней. Тяжелый сырой ветер пригибал его к асфальту. Чуть-чуть пошатываясь, он шел вдоль лживо ухоженных лужаек и вереницы рыжеватых огней. Дернулся прочь, когда ветка куста зацепилась за рукав ветровки. Поймавшая блики уличных фонарей, точно в змеиной коже дорога, ползла куда-то вбок. Максим резко втянул носом воздух и вдруг сорвался на бег. Что-то внутри болезненно сжималось, не давало вздохнуть толком, с бешенством вгрызалось в грудную клетку и ворочало внутренности. Шаг, шаг и еще один, два коротких полпрыжка, он со всего разбегу… Только что чуть не врезался в забор, не заметив, а теперь изумленно вглядывался в темноту. Максим застыл в нерешительности рядом с домиком, очертания такие смутные, но одного взгляда хватило, чтобы сердце на секунду вообще остановилось, а затем с утроенной силой вдарило по ребрам. Лужайка за низким, побеленным заборчиком, точно глотка животного, заключенная в обод мелких зубиков. От ржавых лучей фонаря она совсем не того цвета, что нужно. Максим раскрыл рот, щурясь и что-то бормоча про себя, а затем медленно осторожно перешагнул через доски и тихонько приблизился к осине, старой и немощной старухе, поросшей во дворе и сунувшей свои ветки почти в самое окошко чердака, открытое. Вот оно. Черное круглое отверстие под самой крышей, точно глаз циклопа, притягивало. Максим уцепился за ствол и стал карабкаться вверх. Вдруг захлебнулся ветер и с шипением бросился на мальчишку. Забравшись уже достаточно высоко, мальчик сжался весь и дрожащими пальцами стал щупать ветку потолще, чтобы только ухватиться, как следует и не рухнуть вниз. Но стоило ветру стихнуть, он, решительно распахнув глаза, с дикой гримасой сиганул прямо в распахнутое настежь окно. И в тоже мгновение исчез, проглоченный домом, когда новый порыв раздраженно зашелестел тенями в кроне дерева.

Внутри было сухо и пахло травами. Мальчик затворил изнутри и дернул короткие занавески. Темно, но совсем по-другому. Знакомый аромат захватил сознание в одну секунду. Максим осторожно опустился на деревянный пол и тихо полной грудью вдохнул. Стало совсем тихо. Он аккуратно стянул с себя ветровку. Когда глаза привыкли, он углядел, что все пространство заставлено коробками, подписанными летящим почерком: «Посуда», «Походное», «Люстра», «Вещи Маши..».

Маши…

Максим тихонько подполз к коробке и, подтянув по себя коленки, улегся рядом. Свет пробивался сквозь щель между занавесок, разрезая имя напополам. Мальчик осторожно, почти нежно коснулся надписи, провел по ней кончиками пальцев. Тяжелый вздох откуда-то из самого низа живота пополз к легким и застрял в горле. Он подложил под голову ветровку, тыльной стороной ладони, вытер мокрую щеку. Еще долго глядел перед собой, как будто ждал чего-то. Не выдержав, зевнул устало и почти в тоже мгновение провалился в сон. Беспокойный, полный шорохов и чьих-то вскриков.

Его разбудило осторожное касание. Кто-то тихонько похлопывал его по спине. Максим распахнул глаза и испуганно обернулся. Из проема, где была дверка чердака, наполовину высовывался мужчина, с тревогой вглядываясь в мальчика.

— Макс? Как же ты тут…

Мальчик резко сел и протер глаза. За окошком совсем светло. Луч, тот самый, вчерашний, теперь разливался прозрачным желтком по коробке. Пыль, поднятая внезапным движением тела, суетливо кружила, точно тоже была поймана врасплох.

— Может, объяснишь, — мужчина с трудом взобрался и уселся рядом с Максимом. Его широкая ладонь потянулась неторопливо к лицу и он, хмурясь, стал протирать рукавом рубашки стекла своих очков. – А то, я совсем не понимаю. Ты, выходит, — он вздернул бровь и строго поглядел на мальчика, — тут ночевал?

— Ну, да. – От долгого молчания голос Максима совсем охрип и он торопливо закашлялся. Глаза забегали по коробкам, он теперь видел их совершенно по-новому. – А вы, значит, уезжаете, я слышал… — мальчик замолк и взволнованно сглотнул, поглядел на мужчину украдкой, ожидая ответа.

Тот кивнул задумчиво. Нацепив обратно очки, тихо проговорил:

— Я сам сомневался до последнего, но жить здесь совсем тяжело. Слишком много, — он болезненно прищурился, — воспоминаний, понимаешь? Каждый раз, когда прохожу мимо детской…

— Понимаю, — Максим дернул уголком губ и застыл, уставившись перед собой.

Никто ничего не говорил. Отец Маши, точно успел забыть, что мальчик влез к нему на чердак и провел здесь всю ночь. И надо, наверное, отчитать его за это, ведь его мать сейчас ужасно волнуется и вообще…

Но мужчина только тяжело вздохнул и почесал затылок.

— Если хочешь, можешь взять что-нибудь из ее вещей. Уверен, она была бы не против. – он усмехнулся, — Да, наверное, сама всучила бы тебе того жуткого плюшевого медведя. Ну, тот, что без глаза… Как же его… Плюшка, что ли.

— Бублик. – быстро ответил Максим. Он дернулся, будто очнувшись. Резко поднялся и направился к окну.

— Ты куда? – мужчина удивленно проводил мальчика взглядом.

— Домой, — он уже натянул на плечи ветровку и распахнул окно, впуская на чердак свежий ветер. – Извините, что влез бес спросу в ваш дом. И, — он сунул одну ногу в отверстие, — Берегите себя. Прощайте. – В следующий миг он полностью скрылся от глаз отца. И когда тот подскочил к окну, высунув голову, мальчик успел уже перемахнуть через забор и мчался прочь вдоль змеившейся ожившей дороги.

— Вот, чудак, — тихонько усмехнулся мужчина. Он поглядел на утреннее, полное косматых облаков небо и глубоко вздохнул. Осина тихо пела что-то, вторя порывам ветра.

​ Заявка №12