Тайное место

Маленькое, треугольное оконце с зелеными, красными и синими кусками стекла, разделенными золотистым, тонким металлом, украшал потемневший от пыли и времени, застывший в пении, соловей. Он плясал на одной лапке, расправив оба крыла. Тонкие струйки света проникали в небольшое помещение, которое летом оглашали звуки дождя, раскаты грома, зимой укрывала шапка неподатливого снега, а осенью и зимой капель и радуга листьев. Редко кто заглядывал сюда. В маленькую сокровищницу прошлого, хранящую груду мебели, старых, забытых обоев, книги с разукрашенными пылью обложками, пять коробок с вещами и окрашенный, белый сервант с покосившимися ножками. Каждое поколение приносило сюда то, что рука не поднималась выбросить, уповая на сознательность следующего поколения. Облупились уже и доски, на которых стояли все эти забытые вещи, пошли трещинами стены, поддерживающие крышу, а маленький домик стоял, храня свои тайны.

— Пап, это тоже надо на чердак, да? – спросил маленький мальчик, стоя на широкой лестнице. Глаза его блестели, он давно не был в обители пыли и кладезе находок. В его руках была небольшая коробка, под завязку набитая игрушками и банками. Мальчик с трудом ее удерживал, облокачиваясь на стенку.

— Да, Петр, – отозвался отец мальчика, находясь где-то в глубинах дома. – Буду рад, если ты это туда доставишь. Не спеши, нам пока ты тут не нужен.

Петр поудобнее взял коробку и ногой открыл чердачную, небольшую дверь, подходящую лишь для детей, но никак не для высокий и громадных великанов-взрослых. В нос ему мгновенно ударил затхлых воздух, пропитанный ароматами вещей, позабытых и доверенных тусклым, некогда лазурным стенам. Парнишка осмотрелся и, не обнаружив выключателя, приютил свой скарб возле старенького буфета. Он заглянул в пыльные коробки, набитые вещами и, пару раз чихнув, переключил свое внимание на книги. Он прочитал название на первой, что взял в руки: «Цитадель». Петр взвесил ее на ладони и отложил в сторону, не решившись даже открыть. Следующая его заинтересовала больше цветастой, эпичной обложкой, надпись на ней золотистыми буквами гласила: «Корабль, который пел». Паренек бережно сдул скопившуюся на первых страницах пыль и пробежался глазами по первым строчкам. Он не заметил, как история живых кораблей затянула его. Время пронеслось незаметно, пожирая страницы, обратившиеся в красочный фильм. Он видел себя пилотом, бороздящем просторы вселенной и слышал красивый, звучный женский голос, согревающий в пронизывающем холоде. Петр не заметил, как на чердачный пол наползла смоляная тень и его глаза устали. Голос внутри него жаждал приключений, стремился к последней, пожелтевшей странице…

— Петр! Петр! – откуда-то снизу эхом донесся до мальчика голос матери. – Где ты? Пора ужинать! Разогревать будешь сам, если не спустишься через пять минут. И не забудь вымыть руки!

Паренек вздрогнул, спрятал книжку в карманах домашних штанов и опрометью спустился вниз. Он и не заметил, как совершил обмен. Оставил свое прошлое кому-то неосязаемому и приобрел книжку, положившую началу мечты о приключениях и множестве миров. Чердак многое знал и молчал, доверяя свой бесполезных «хлам» лишь приглянувшимся сердцам.

Отец и дочка поднимались по старой лестнице. Они несли старенький, побитый складной велосипед. Его рама покосилась, колеса были спущены. Девочка поглядывала на тяжкую ношу с негодованием и призрением. В ее взгляде читалась жажда избавиться от «реликта» прошлого, который был ценен лишь ее отцу, как память о долгих поездках в дождь, снег по разбитым городским дорогам к ее маме, вопреки запрету теперь уже дедушек и бабушек. Передачи из писем бумажных самолетиков кружили голову, согревали в морозы. Не имело значения: третий этаж или пятый. Экзамены или сессия. Самолетики врезались в покатый балкон, стекались с крыши и бомбили входную дверь. Так пролетела череда зим. Наступило жаркое лето, когда Анна появилась на свет. Отец тогда на радостях скупил почти все цветы в маленьком киоске, приютившемся возле учреждения, надпись на котором безапелляционно гласила «Городская больница №6». Молодой же маме подарил потертую, много раз склеенную скотчем книжку, приэтом шепнув: «Ты мой единственный, прекрасный голос во всей Вселенной и путешествия с тобой никогда не обеднят мою душу». Лишь они двое знали, что он с самого детства пишет истории, истории, которые теперь Аня бесцеремонно хватала с полок и наслаждалась видом скупых, но чрезвычайно ясных черно-белых обложек. Читать девочка всегда просила маму, так как ее голос оживлял волшебство отца, запрятанное в сплетение рисунков, причудливых рас и горных миражей.

Отец пригнулся и занес велосипед, приставив его к стенке желтеющего буфета. Девочка вопросительно на него посмотрела и уже хотела направиться к выходу, когда сильная и теплая рука легла ей на плечо. Ее передернуло, словно от ожога. Анна взглянула в его глубокие, синие отца, которые манили и затягивали в омут из парной бездны.

— Садись, – глухо прошептал он и подставил ей покошенный, красный табурет.

Девочка взглянуло на свое красивое, кружевное платье, поморщилась и ладонью стряхнула толстый, черный слой пыли. Она горделиво задержала дыхание и церемонно расположилась на предложенном ей месте. Конечно, не трон принцессы, но можно потерпеть минут пять.

— Анна, — прокашлявшись, начал отец. – Ты присутствуешь в волшебном месте, которое может подарить тебе нечто большее, чем мы с мамой, поэтому, когда я спущусь вниз, отложи свою гордость и доверься хранилищу тайн нас и наших предков. Не имеет значения, что ты тут раскопаешь или увидишь, это станет только твоим.

Отец лукаво улыбнулся, его глаза походили на светлячки, пронзающие полумрак грязного и неуютного, тесного помещения. Он еще раз кашлянул, встал и быстро выскользнул в маленькую, потрепанную годами, дверцу. Девочка мгновенно вскочила с табурета и больно ударилась о пирамиду из стопки сложенных альбомов. Плечо больно садило, на нем проступили бархатные капельки теплой и противной жидкости. Грохот поднял столб пыли и Анна зажмурилась. Девочка раскатисто чихнуло и, протерев глаза кулачками, уставилась в лицо прекрасной женщины на черно-белом снимке. Она улыбалась, сжимая веер, состоящий из множества перьев. Анна взяла альбом и принялась его рассматривать. На каждой странице были снимки и надписи, говорящие о людях и о местах, где они побывали. Тут была и причудливая, острая башня, надпись возле нее скупо гласила «Париж. 1998 год» и причудливый храм, расположившийся в «Токио.2003 год», даже странные звери на фоне паутины из мчащихся поездов. Все это было невероятно давно и манило своей красотой. Девочка стиснула альбом и аккуратно спустилась по лестнице, забралась с ногами в кресло и принялась рассматривать фото.

Чердак затих, он принял обмен. Все это сокровища вновь спали, в ожидании следующих гостей. Ведь чердак знал, что пока он цел и его тайны укрыты покрывалом из тонкого налета времени, никто не уйдет без подарка, никто не покинет его недра в одиночестве.

— Ваш дом будут сносить, — заявила полная женщина в круглых очках. В ее руках была кипа бумаг, удостоверяющих ее права на данные требования. – Вам дадут новое жилье в элитном поселке. У вас есть три дня на переезд.

Девушка вглядывалась в нее, силясь поверить в произнесенную речь. Она так и держала большую камеру, не в силах поставить ее на треногий штатив. Домик за ее спиной выглядел пустым, но нарядным. Все его окна сверкали в лучах утреннего солнца, а покатая крыша поблескивала новой черепицей.

— У вас есть три дня, – сухо повторила строгая женщина и направилась к выходу. – Так что постарайтесь вывезти все ценное.

Девушка опустилась на дорожку из цельного камня и тяжело вздохнула. Старенькие часы с боем огласили полдень. Прохладный ветер раздул рыжую копну волос. Она взглянула в сторону ее любимого летнего убежища и направилась к телефону, вынесенному на крыльцо. Диск заскрипел, гудки сменяли бурные беседы. Она понимала, домик, в котором хранились чудеса и мечты, ей не спасти. Поэтому молодая леди со связями и дипломом фотографа, решила сохранить то, что получится. Особую ценность представлял чердак, который она не посещала уже более семнадцати лет.

Карл, Марк и Соня приехали на следующий день с рассветом. Они погрузили все вещи из уютного домика в гигантский грузовик и принялись делать замеры чердака. Спустя пару вечеров они уехали, погрузившись в проект нового жилья с головой. Они решили, что дерево сменит белый камень, крыша и витраж останутся, разжившись трубой и узким камином. Свет решено было провести и сделать в виде гирлянды свечей. Маленькую дверь ребята сняли с петель и увезли с собой. Ее необходимо было отреставрировать и пластиковую ручку заменить латунной.

Так умер домик множества поколений и родился дом новых, быстро текущих мгновений. Чердак вздохнул и замер. Его хранилище опустело. Лишь пыль и сотрясаемые стены. Он глухо ухнул и отправился серебристой нитью в старинный витраж, сияющий путеводной, трехцветной звездой где-то за горизонтом. Он почему-то знал, что там его очень ждут люди, что помнили каждую мелочь в его недрах памяти и событий. Они его призывали стуком раскаленных сердец, множеством снимков в новых альбомах и грудой забытых вещей.

Анна с удовольствием расставляла вещи в новой летней обители. Планировку друзья сохранили, расширив и освежив помещения. Домик из ее детства вдвое вырос, готовый принимать не только семью, но и гостей. Чердак же вновь опустел. Он обзавелся уютом и теплом, которого девушке не хватало в детстве, и стал на некоторое время обитаем. Теперь там дневала и ночевала дочка Сони, все время, возвращаясь довольная и счастливая. Анне был знаком блеск в глазах девочки. В нем смешивалось любопытство и торжество. Пройдут часы, сгорят минуты, она подрастет и совершит свой обмен. Девушка ждала этого момента, силясь запечатлеть неведомое. Она и не догадывалась, что вот-вот она сама вновь окажется там и управляемый самолетик врежется в старенький витраж, поцарапав его замутненный блеск. Его владельца будут звать Ринат, и он украдет сердце Анны, став отцом юного Костика, который отвоюет себе чердак, поселившись там и спускаясь лишь, чтобы перекусить.

На часах пятнадцать ноль-ноль. Машина опаздывала. Костик нетерпеливо сидел на чемоданах, предвкушая поездку в Египет. Ничего нового он не ожидал там увидеть, его прельщала мысль провести три дня с напарницей, глаза и тело которой постоянно побуждали его выглядеть ответственным и галантным. Хотя, в девушке не было ничего особенного, она привлекала его. Когда же они случайно засиделись у него на чердаке, перебирая старый хлам и составляя перечень, она показала ему свои заметки, в которых угадывался талант и способность ясно мыслить, становящаяся все более редкой из года в год. Он задумчиво перебирал по-памяти кусочки из ее блокнотов:

«Все, что окружало его, представляло собой листы из скрученной бумаги. Она напоминала раннюю осень, хотя и была жестче кленовых лоскутков».

«Полулипкие кляксы, растушеванные по рваной материи, скользили сквозь продуваемые ветром, картонные пространства».

«Алое зарево раскатилось по чаще, коснувшись белых стволов».

«Он глотал слова, пытаясь выдохнуть убегающие мысли».

Трель маленькой трубки оборвала его воспоминания.

— Ксения? Что случилось? – скороговоркой произнес Константин и выпрямился в тугую струнку.

— Я не еду, извини. – бархатный голос разодрали монотонные гудки.

Константин вспомнил жалящее солнце жаркой страны, томных прелестниц и раскаленный песок. Он колебался около минуты, раздираемый желаниями и вскоре позвонил своего другу Алексею и попросил отправиться в полет к диким красотам вместо него. Друг его был верным, поэтому, не раздумывая, согласился.

Через несколько минут он ощутил внутреннее опустошение. В большой комнате первого этажа неустанно шумели старинным механизмом настенные часики. Константин старался занять себя: метался по комнатам, задерживаясь глазами на томящейся пастели и постоянно возвращаясь в далекое детство. В его голове что-то щелкнуло. Помнится, когда-то давно чердак для их семьи был заповедным местом. Кто-то называл его обменным пунктом, а кто-то именовал его волшебным уголком.

Костик вскарабкался по крутым ступенькам, тяжело дыша и пыхтя, словно старый паровоз. Даже в детстве его никогда не одолевало столь сильное, давящее волнение. Он пригнулся, ручка щелкнула. Смесь пыли и старины в разноцветных лучах на миг ослепила. Он зашатался и упал возле старого, давно забытого серванта. На его головы услужливо завалилась пара потрепанных коробок. В одной из них нечто тяжелое неплохо поработало над его лощеным лицом, оставив болезные ощущения и явный синяк.

Передохнув и собравшись с силами, Константин увидел перед собой старенькую камеру фирмы Зенит. Она пряталась в тяжелом, кожаном чехле, который и преподал ему недавний воспитательный урок. Парень взял в руки свою находку и не заметил, как на автомате занял опустевшее место на прямом и гладком выступе серванта его телефон.

Константин спустился, крутя в руках свою находку. Он вышел во двор и принялся делать снимки. Кто-то подумал о его стремлении заранее, снабдив аппарат двумя запасными пленками. Затвор клокотал до захода солнца, запечатлевая опрятный домик, сеть тропинок и зеленую арку, птиц и согретую любовным теплом скамейку.

Чердак же вновь замер, затаившись в ожидании следующего гостя. Его пробирал радостный, детский смех. Он знал, дни летят быстро, сгорая подобно солнцу на ветру. И неотвратимое время вторило ему, своим шепотом из множества шумов напевая утраченную колыбельную.

За окнами свирепствовала метель. В окнах торчал пенопласт, создавая ощущение глухих труб, а там, где он струился, напоминая живых змей. Глаза девочки, скрытые коричневым стеклом, смотрели куда-то вглубь и неимоверно далеко. Она силилась представить то, что происходит за границами лишь ей известного мира. Сквозь колючий снег, гнущиеся деревья, к заснувшим светлячкам и согревающему щекотанию невидимого светила.

Страницы с промятыми буквами шуршали под подушечками пальцев. Они служили ей сверхчувствительными проводниками, озаряя темноту яркими и сочными картинами, вселяя уверенность и жажду приключений в маленькое, девчачье сердечко.

— Клара, закругляйся! – заскрипел уставший, надрывный голос. – Пора кушать. Засидишься вновь допоздна, вновь придется разогревать и будить твоего младшего братца.

Девочка оторвалась от своих мыслей и с неохотой влезла в тапочки, прошла на кухню. Запахи окутали ее, подобно призрачным одеждам. Ромашка, кориандр, тушеная свинина и свежий укроп. Наощупь она взяла вилку, подушечки прилипли к теплому стеклу тарелки. Девочка кушала и все больше удалялась в неведомые миры. Только там, как ей казалось, еще осталось волшебство.

Закончив, Клара хотела нырнуть в свою комнату, под груду одеял и вновь читать потрепанные томики книг, спрятанные под матрасом. Пока она поднималась, шум откуда-то сверху ее насторожил. Мыши вроде бы давно оставили их в покое, поэтому под самой крышей все должно было лежать, не дергаясь и не убегая. Девочка тяжело вздохнула и зашагала по стертым ступенькам. Они противно сопели и жужжали, отдавая себя во временное владение мягким, почти детским ступням. Что-то задело ее по голове в момент нажатия на ледяную ручку. Пришлось пригнуться. Пыль и множество запахов вновь взялись кружить голову беловолосой лилии в немом танце. Вволю накружившись, Клара попыталась нащупать хранившееся богатство. Так девочка поняла, что самое большое место в центре помещения отведено для серванта. Недалеко от него приютился старый, забитый камин, рельеф причудливых украшений которого навевал фантастические сюжеты. И все это окружало множество коробок, сваленных и сложенных книг. Единственным же сидячим местом оказался побитое и подранное кресло.

Каждый предмет в этом забытом помещении будоражил кровь девочки. Кларе хотелось увидеть тех, кто все это бережно сохранил. И в век буйства электрических новшеств остался верен замысловатым и потертым вещицам, сохраняя и передавая в них свою историю. Девочка что-то неровное взяла в руки и не заметила, как мягкий сон сломил ее, прокравшись сквозь усталость.

Чердак шептал, чердак шипел. Его дар впервые должен был собрать воедино тиканье часов и кипу прожитых и скопленных лет. Впервые, вещь не служила проводником свершений и деяний. Пришел черед собрать и напыжиться. Вздохнуть и вычерпнуть.

Метель где-то стучала и скрежетала. Крики в доме разбудили девочку, а холод стиснул все суставы. Клара испугалась и чуть не упала. В ее голове звенело множество бесчисленных колокольчиков. Ноги утопали в чем-то вязком и пушистом. В снегу!

Где-то потерялись ее очки. Наверное, просто завалились. В смутной ряби глаз она увидела обломки чердака. Крышу пробило и частично сорвало. Многое, что так скрупулезно пытались сберечь предки – пропало. В своих руках девочка разглядела затуманенный портрет прекрасной работы забытого мастера. Незнакомка улыбалась и бережно манила к себе накрахмаленным платком.

-Я все сохраню, – в один момент решила Клара для себя, – и чердак вновь станет таким, каким его помнят мои руки. Я хочу увидеть это яркими, не затуманенными глазами!

Прошло несколько лет. У Клары получилось ВИДЕТЬ. Только к ее возвращению в загородный, семейный дом, от чердака, что она ощущала, не осталось и следа. Старенький домик перестроили, заменив разбитое морозным дьяволом помещение третьим этажом. Все таинство чердака рассеялось, подарив когда-то девочке Кларе возможность не только чувствовать, но ясно видеть окружающий ее, невообразимый мир.

30 ноября 2015 г.

​ Заявка №14