Замечания к сеттингу

В общем, психоаналитически-педагогическая консультация может проводиться как с отдельной личностью, так и с парой. Но отношения разведенных или разводящихся родителей, как правило, настолько враждебны, что присутствие второго целиком отни­мает возможность сконцентрироваться на собствен­ной психической защите, поскольку к внутренней за­щите добавляется опасение раскрыть перед бывшим супругом (супругой) свои страхи, слабости, неуверен­ность, сомнения и противоречия и таким образом сделать себя еще более уязвимой (уязвимым) перед этим «ужасным» человеком.

Консультанта с его функцией объекта позитив­ного переноса можно также рассматривать как своего рода переходный объект (по Винникотту) {Wtnnicott, напр., 1973): с одной стороны, он является реальной самостоятельной персоной, которая помогает мне (как матери, как отцу) перепроверить свои чувства и взгляды, с другой стороны, у меня есть кто-то, кто «принадлежит только мне», так что мне нечего опа­саться, если я «сдам позиции» и признаюсь в своих слабостях, желании мести, эгоизме и т. п.

Для всего этого требуется исключительность отношений, что в присутствии третьей персоны чаще всего недости­жимо. Слишком мало связывает сейчас бывших су­пругов, к тому же и агрессивно-параноидальное рас­щепление, как правило, в этих случаях заходит слиш­ком далеко.

Легко может случиться, что консультант, несмотря на остающуюся долю возможности перено­са, вместо того чтобы стать переходным объектом, не­вольно окажется в роли судьи. Но это неизбежно приведет к провалу выполнение задач психоаналитичес­ки-педагогической консультации, поскольку эти кли­енты являются не противниками в честной игре с твердыми правилами, а врагами в (психической) борьбе за выживание.

В таких случаях для каждого из родителей реко­мендуется все же собственный консультант.

Конечно, против такого раздвоения консульта­ции выступает то обстоятельство, что у отца и у мате­ри имеются не только личные проблемы с ребенком; главное — у них большие проблемы друг с другом, и значит, как раз их конфликтные отношения оста­нутся за пределами консультативной работы.

Но это возражение уравнивает проблемы отношений с интеракциональными проблемами. Если исходить из того, что отношения между данными субъектами в любом случае существуют и они в большой степени зависят от их сознательных и бессознательных желаний, ожи­даний, страхов и от того, в каком свете каждый из них видит своего бывшего партнера, то можно ожидать, что психоаналитически-педагогическая консульта­тивная работа более целесообразна с каждым родите­лем в отдельности, даже если в ней участвует только один из родителей.

Если мне удавалось помочь такой матери (или отцу) освободиться от психической за­щиты, то вскоре мне доводилось узнать, что она (или он) так меняли свое поведение, что другой тоже начи­нал вести себя по-другому. Эти активные изменения позиции могут касаться лишь субтильных деталей, но этого часто уже достаточно, чтобы другой родитель начал воспринимать ситуацию менее обидной и ме­нее грозной для себя.

Господин Ц., как и многие другие отцы, явился к консультанту по той причине, что его разведенная жена все чаще отказывала ему в посещениях ребенка. Хотя у нее каждый раз находилась, казалось бы, вполне уважительная причина, но господин Ц. подо­зревал, что это только ее уловка. Делала она это, как он считал, «из мести», потому что он оставил ее ради другой женщины. Господин 1Д. читал мою книгу, где я настойчиво говорю о важности непрерывных отно­шений ребенка с отцом после развода.

Он хотел убе­лить свою бывшую жену тоже поговорить со мной, считая, что я смогу «привести ее к благоразумию». Несмотря на мои принципиальные возражения про­тив подобного рода сеттингов" ⁷, я все же обратился к ней с письмом. Она не ответила мне и резко откло­нила предложения ее бывшего мужа. Итак, мы нача­ли работу вдвоем, чтобы посмотреть, какие возмож­ности имеются в его распоряжении и как он может дальше развивать отношения с дочерью, невзирая на помехи со стороны матери.

Консультирование про­должалось три четверти года (два раза в месяц). Уже через два месяца едва ли случались отказы в посеще­ниях, а через полгода мать иногда сама предлагала ему забрать дочку в следующую субботу, хотя это бы­ла не «его» суббота. Перед завершением нашей рабо­ты мать однажды позвонила ему, чтобы спросить, не хочет ли он продлить отпуск, который он собирал­ся провести с дочерью.

Что же здесь произошло? Мать не обращалась ни к консультанту, ни к психотерапевту. Не возникло у нее и связи с другим мужчиной. Причина столь отрадных изменений заключалась исключительно в из­менении поведения господина Ц. по отношению к своей бывшей жене. Достаточно привести в пример один случай, имевший место в самом начале. Госпо­дин Ц. пришел ко мне со вздохом: «С этой женщиной просто невозможно общаться! Она ничего не желает слышать, у нее на уме одна только месть. Здесь ниче­го невозможно изменить!».

Дальше он поведал следу­ющую историю: у его бывшей жены был день рожде­ния, он хотел сделать примирительный жест, по­скольку недавно, в рождественские праздники они сильно повздорили (отец хотел на неделю отправить­ся с дочерью кататься на лыжах, но мать не разреши­ла). Итак, он пригласил ее ужинать и она приняла приглашение. «Мы очень мило беседовали, чего не было уже давно. Но потом, за десертом она закатила вдруг истерику, мы разругались и она ушла». На мой вопрос, что послужило причиной ссоры, он ответил, что он «всего лишь» спросил, а не мог бы он все-таки поехать с дочкой кататься на лыжах. Когда он это рас­сказывал, ему и в голову не пришло, как такой пово­рот должен был обидеть женщину, чья гордость и без того уже сильно пострадала при разводе.

Она вдруг поняла, что приглашение на ужин адресовалось, соб­ственно, не ей, а было всего лишь тактическим ша­гом, уловкой для достижения иных целей. Когда мы заговорили об этом, отец признался — не только мне, но и себе самому, — что приглашение действительно было сделано с этой целью, иначе ему и в голову бы не пришло приглашать ее в ресторан. Итак, это его соб­ственная агрессия, а не «истерика» матери, разрушила этот «милый вечер».

Тогда мы совместно исследовали

эти его собственные агрессии, простиравшиеся в дале­кое прошлое, вплоть до того дня, когда он ушел из до­му. Тут выяснилось и то, что каждый раз, когда жена вызывала в нем ярость, он бросал упреки в ярости ей. Упреки касались одного: она не могла ему простить того, что он покинул ее и ребенка. Отвечая на мои дальнейшие вопросы (конечно, сформулированные в освобождающей и «разъясняющей» форме), он все же признался, в своем собственном чувстве вины по отношению к бывшей жене и дочери.

Ему стало ясно, что обвинения помогали ему смягчить собственное чувство. Уже через несколько недель наши беседы привели к тому, что господин Ц. заметно изменил свою позицию, а это, в свою очередь, привело к тому, что и бывшая супруга стала более приветливой и ему стало легче договариваться с ней обо всем, что каса­лось ребенка.

Я думаю, все это не только сыграло большую положительную роль для самочувствия женщины, но и у матери уменьшился страх, как бы отец не настроил ребенка против нее. (То, что она ис­пытывала этот страх, подтверждали имеющиеся у нас доказательства.) В результате она сумела использо­вать и для себя лично то обстоятельство, что у ее до­чери есть отец, который хочет разделить с ней заботы о ребенке.

Если работа с одним из родителей упирается в проблему, разрешению которой могло бы помочь присутствие второго (это также может быть новый партнер или собственные родители), то здесь возни­кают дополнительные трудности. Такая смена сеттинга - это нечто большее, чем просто привлечение третьей персоны: в известном смысле она означает также домку отношений, уже установившихся между родителем и консультантом. «Вот человек, которому я могла доверять и который великолепно понимал и мою боль, и мою ненависть, и вдруг он сидит напор­тив этой свиньи, да еще так вежлив, что, кажется, будто он оправдывает его...»

Но и для того, кто присо­единяется, ситуация не легче: «У этих двоих уже уста­новился союз против меня... теперь они хотят лишь использовать меня в своих целях...». Таким образом, консультация может превратиться в борьбу противо­положных защит и консультант потеряет в этой борь­бе обоих - реально или эмоционально.

Расширение сеттинга от консультации одной персоны к консультации пары или обратный путь: попеременная работа то с одним, то с другим роди­телем, возможное привлечение к сеттингу детей -все это не просто формальная организация консуль­тации. Если не подумать как следует о психических процессах, которые приводятся при этом в действие, то можно нарушить доверительность отношений между консультантом и клиентом или может воз­никнуть опасность бессознательного вовлечения консультанта в конфликты родителей.

Такие изме­нения сеттинга могут вызвать недоверие, консуль­тант попадет в безвыходное положение «судьи» или окажется вовлеченным в союзнические стратегии родителей по отношению к детям, что неизбежно приведет его самого к конфликтам лояльности, ха­рактерным, собственно, для детей. (Таким образом окажется нарушенным принцип тайны, когда один партнер вынужден сталкиваться с высказываниями другого или даже когда консультант пытается объяс-

нить присутствующему родителю мотивы побужде­ний отсутствующего.)

Конечно, я не считаю, что подобные измене­ния сеттинга вообще не следует предпринимать. Про­сто дело это очень тонкое, такие шаги следует предва­рительно как следует продумывать и их возможное воздействие — в случае необходимости вместе с кли­ентом — хорошо держать под контролем.

В основном, конечно, в оформлении ситуации сеттинга мы следу­ем «принципу верности»: мы отдаем приоритет тому из родителей, который первым звонит, чтобы догово­риться о встрече, независимо от того, приходит он по­том один или с партнером. Когда звонящему предла­гается возможность выбора, часто приходится слы­шать облегченный вздох: «Ну, тогда я приду одна (один)!».

Мы исходим из гипотезы, что желание кон­сультироваться одному имеет определенное значение и заключается оно, скорее всего, в том, что родитель чувствует, что с ним самим что-то не в порядке, и в присутствии другого он просто не сможет обо всем говорить открыто. Может быть, именно здесь и скры­ваются известные нам «духи». «Принцип верности» относится прежде всего к тому, что мы, как правило, стараемся не менять той формы сеттинга, которую с самого начала избрал сам клиент. Если консульта­ция требуется и для другого родителя, мы стараемся порекомендовать ему другого консультанта, который был бы его собственным.

Если необходимо говорить с обоими родителями об их проблемах, то привлека­ется третий консультант для пары, но оба сохраняют своих личных консультантов, к которым они в любой момент могут «вернуться». Конечно, «принцип верности» сохраняется и тогда, когда первый контакт со­стоялся с обоими родителями. В этом случае консуль­тант остается «верен» паре и при необходимости для личного консультирования каждого рекомендует сво­их коллег. Эти методы вполне доказали свою состоя­тельность.

В последние годы появились новые консульта­ции, предлагающие работу с группами разведенных ро­дителей. Целесообразно, чтобы в работе группы при­нимали участие как разведенные матери, так и разве­денные отцы, но следует, по возможности, избегать присутствия разведенных пар. То обстоятельство, что в группе присутствуют люди, обремененные такими же переживаниями, позволяет чувствовать себя защи­щенным, особенно, когда приходится говорить о чув­ствах, фантазиях и желаниях, которые обычно стано­вятся «жертвами» психической защиты. Присутствие же «противника» стесняет, не позволяя признаться себе в этих чувствах и переживаниях.

Одной из сторон конфликтов нередко бывает потребность многих матерей и отцов поделиться с бывшим партнером своим действительным само­чувствием, рассказать о своей боли и о своих заботах. Но они не могут позволить себе ничего подобного, поскольку волей-неволей просто «обязаны воору­жаться». Поэтому присутствие чужого отца или чужой матери, с которыми не нужно ничего бояться, как раз очень хорошо подходит для этой цели.

В результате таких бесед отпадает необходимость искать и нахо­дить в другом свои собственные слабости, эгоизм, ярость и злость, которые теперь становятся созна­тельными. Человек приобретает способность не только говорить, но и слушать. И тогда не только оказы­вается сломленной собственная защита, но и появля­ется способность понять, что чувствует другой. Эти процессы, облегченные групповым сеттингом, помо­гают добиться того же, к чему стремится консультант своими психоаналитически-педагогическими «разъ­яснениями» (не в последнюю очередь при помощи позитивного переноса).

Итак, группы хорошо пригодны не только для «разведенных» детей, но и для разведенных родите­лей, являют собой великолепную форму профессио­нальной помощи. Впрочем, вышеописанные «разъ­ясняющие интервенции» вполне применимы и в работе с группой. Но, поскольку в группе меньше времени для расследования индивидуальных «ду­хов», руководитель группы чаще всего сам рассказы­вает о чувствах, мыслях и желаниях, характерных для разведенных родителей. Это приводит к тому, что од­ни участники группы тотчас находят в себе этих «ду­хов», а в других это вселяет мужество честно поду­мать о своих чувствах.