Королева играет в крокет

Высокое розовое деревцо стояло у входа в сад. Розы на нем росли белые, но три садовника с озабоченным видом красили их в алый цвет. Это показалось Ане очень странным. Она приблизилась, чтобы лучше рассмотреть, и услыхала, как один из садовников говорил:

– Будь осторожнее, Пятерка! Ты меня всего обрызгиваешь краской.

– Я нечаянно, – ответил Пятерка кислым голосом. – Меня под локоть толкнула Семерка.

Семерка поднял голову и пробормотал:

– Так, так, Пятерка! Всегда сваливай вину на другого.

– Ты уж лучше молчи, – сказал Пятерка. – Я еще вчера слышал, как Королева говорила, что недурно было бы тебя обезглавить.

– За что? – полюбопытствовал тот, который заговорил первый.

– Это во всяком случае, Двойка, не твое дело! – сказал Семерка.

– Нет врешь, – воскликнул Пятерка, – я ему расскажу: это было за то, что Семерка принес в кухню тюльпановых луковиц вместо простого лука.

Семерка в сердцах кинул кисть, но только он начал: “Это такая несправедливость…” – как взгляд его упал на Аню, смотревшую на него в упор, и он внезапно осекся. Остальные взглянули тоже, и все трое низко поклонились.

– Объясните мне, пожалуйста, – робко спросила Аня, – отчего вы красите эти розы?

Пятерка и Семерка ничего не ответили и поглядели на Двойку. Двойка заговорил тихим голосом:

– Видите ли, в чем дело, барышня: тут должно быть деревцо красных роз, а мы по ошибке посадили белое; если Королева это заметит, то она, знаете, прикажет всем нам отрубить головы. Так что, видите, барышня, мы прилагаем все усилия, чтобы до ее прихода…

Тут Пятерка, тревожно глядевший в глубину сада, крикнул:

– Королева! – и все три садовника разом упали ничком. Близился шелест многих шагов, и Аня любопытными глазами стала искать Королеву.

Впереди шли десять солдат с пиками на плечах. Они, как и садовники, были совсем плоские, прямоугольные, с руками и ногами по углам. За ними следовали десять придворных с клеверными листьями в петлицах и десять шутов с бубнами. Затем появились королевские дети. Их было тоже десять. Малютки шли парами, весело подпрыгивая, и на их одеждах были вышиты розовые сердца. За ними выступали гости (все больше короли и королевы) и между ними Аня заметила старого своего знакомого – Белого Кролика. Он что-то быстро-быстро лопотал, подергивал усиками, улыбался на все, что говорилось, и прошел мимо, не видя Ани. После гостей прошел Червонный Валет, несущий на пунцовой бархатной подушке рубиновую корону. И, наконец, замыкая величавое шествие, появились Король Червей со своей Королевой.

Аня не знала, нужно ли ей пасть на лицо, как сделали садовники. Она не могла вспомнить такое правило. “Что толку в шествиях, – подумала она, – если люди должны ложиться ничком и, таким образом, ничего не видеть? ” Поэтому она осталась неподвижно стоять, ожидая, что будет дальше.

Когда шествие поравнялось с Аней, все остановились, глядя на нее, а Королева грозно спросила:

– Кто это?

Вопрос был задан Червонному Валету, который в ответ только поклонился с широкой улыбкой.

– Болван! – сказала Королева, нетерпеливо мотнув головой, и обратилась к Ане: – Как тебя зовут, дитя?

– Меня зовут Аней, Ваше Величество, – ответила Аня очень вежливо, а затем добавила про себя: “В конце концов все они – только колода карт. Бояться их нечего”.

– А кто эти? – спросила Королева, указав на трех садовников, неподвижно лежащих вокруг дерева. Так как они лежали ничком, и так как крап на их спинах был точь-в-точь как на изнанке других карт, то Королева не могла узнать, кто они – садовники, солдаты, придворные или трое из ее же детей.

– А я почем знаю? – сказала Аня, дивясь своей смелости. – Мне до этого никакого дела нет!

Королева побагровела от ярости, выпучила на нее свои горящие волчьи глаза и рявкнула:

– Отрубить ей голову! Отруб…

– Ерунда! – промолвила Аня очень громко и решительно, и Королева замолкла.

Король тронул ее за рукав и кротко сказал:

– Рассуди, моя дорогая, ведь это же только ребенок.

Королева сердито отдернула руку и крикнула Валету:

– Переверни их!

Валет сделал это очень осторожно носком одной ноги.

– Встать! – взвизгнула Королева, и все три садовника мгновенно вскочили и стали кланяться направо и налево Королю, Королеве, их детям и всем остальным.

– Перестать! – заревела Королева. – У меня от этого голова кружится.

И, указав на розовое деревцо, она продолжала:

– Чем вы тут занимались?

– Ваше Величество, – сказал Двойка униженным голосом и опустился на одно колено, – Ваше Величество, мы пробовали…

– Понимаю! – проговорила Королева, разглядывая розы. – Отрубить им головы!

И шествие двинулось опять. Позади остались три солдата, которые должны были казнить садовников. Те подбежали к Ане, прося защиты.

– Вы не будете обезглавлены! – сказала Аня и посадила их в большой цветочный горшок, стоящий рядом. Солдаты побродили, побродили, отыскивая осужденных, а затем спокойно догнали остальных.

– Головы отрублены? – крикнула Королева.

– Голов больше нет, ваше величество! – крикнули солдаты.

– Превосходно! – крикнула Королева. – В крокет умеешь?

Солдаты промолчали и обернулись к Ане, так как вопрос, очевидно, относился к ней.

– Да! – откликнулась Аня.

– Тогда иди! – грянула Королева, и Аня примкнула к шествию.

– Погода… погода сегодня хорошая! – проговорил робкий голос. Это был Белый Кролик. Он шел рядом с Аней и тревожно заглядывал ей в лицо.

– Очень хорошая, – согласилась Аня. – Где Герцогиня?

– Тише, тише, – замахал на нее Кролик. И, оглянувшись, он встал на цыпочки, приложил рот к ее уху и шепнул: – Она приговорена к смерти.

– За какую шалость? – осведомилась Аня.

– Вы сказали: “Какая жалость”? – спросил Кролик.

– Ничего подобного, – ответила Аня. – Мне вовсе не жалко. Я сказала: за что?

– Она выдрала Королеву за уши, – начал Кролик. Аня покатилась со смеху.

– Ах, тише, – испуганно шепнул Кролик. – Ведь Королева услышит! Герцогиня, видите ли, пришла довольно поздно, и Королева сказала…

– По местам! – крикнула Королева громовым голосом, и мигом подчиненные разбежались во все стороны, наталкиваясь друг на друга и спотыкаясь. Вскоре порядок был налажен, и игра началась.

Аня никогда в жизни не видела такой странной крокетной площадки: она была вся в ямках и в бороздах; шарами служили живые ежи, молотками – живые фламинго. Солдаты же, выгнув спины, стояли на четвереньках, изображая дужки.

Аня не сразу научилась действовать своим фламинго. Ей, наконец, удалось взять его довольно удобно, так что тело его приходилось ей под мышку, а ноги болтались сзади. Но как только она выпрямляла ему шею и собиралась головой его стукнуть по свернутому ежу, – фламинго нет-нет, да и выгнется назад, глядя ей в лицо с таким недоуменьем, что нельзя было не расхохотаться. Когда же она опять нагибала ему голову и собиралась начать сызнова, то с досадой замечала, что еж развернулся и тихонько уползает.

Кроме того, всякие рытвины мешали ежу катиться, солдаты же то и дело раскрючивались и меняли места. Так что Аня вскоре пришла к заключенью, что это игра необычайно трудная.

Участники играли все сразу, не дожидаясь очереди, все время ссорились и дрались из-за ежей, и вскоре Королева была в неистовой ярости, металась, топала и не переставая орала: “Отрубить голову, отрубить…”

Ане становилось страшновато: правда, она с Королевой еще не поссорилась, но ссора могла произойти каждую минуту. “Что тогда будет со мной? – подумала она. – Здесь так любят обезглавливать. Удивительно, что есть еще живые люди! ”

Она посмотрела кругом, ища спасенья и рассуждая, удастся ли ей уйти незаметно, как вдруг ее поразило некое явленье в воздухе. Вглядевшись, она поняла, что это не что иное, как широкая улыбка, и Аня подумала: “Масляничный Кот! Теперь у меня будет с кем потолковать”.

– Как Ваши дела? – спросил Кот, как только рот его окончательно наметился.

Аня выждала появленья глаз и тогда кивнула. “Смысла нет говорить с ним, пока еще нет у него ушей или по крайней мере одного из них”, – сказала она про себя. Еще мгновенье – и обозначилась вся голова, и тогда Аня, выпустив своего фламинго, стала рассказывать о ходе игры, очень довольная, что у нее есть слушатель. Кот решил, что он теперь достаточно на виду, и, кроме головы, ничего больше не появлялось.

– Я не нахожу, что играют они честно, – стала жаловаться Аня. – И так они все спорят, что оглохнуть можно. И в игре никаких определенных правил нет, а если они и есть, то во всяком случае никто им не следует, и Вы не можете себе представить, какой происходит сумбур от того, что шары и все прочее – живые существа. Вот сейчас, например, та дуга, под которую нужно было пройти, разогнулась, и вон там прогуливается. Нужно было моим ежом ударить по ежу Королевы, а тот взял да и убежал, когда мой к нему подкатил.

– Как вам нравится Королева? – тихо спросил Кот.

– Очень не нравится, – ответила Аня. – Она так ужасно… (тут Аня заметила, что Королева подошла сздали и слушает)…хорошо играет, что не может быть сомненья в исходе игры.

Королева улыбнулась и прошла дальше.

– С кем это ты говоришь? – спросил Король, приблизившись в свою очередь к Ане и с большим любопытством разглядывая голову Кота.

– Это один мой друг, Масляничный Кот, – объяснила Аня. – Позвольте его Вам представить.

– Мне не нравится его улыбка, – сказал Король. – Впрочем, он, если хочет, может поцеловать мою руку.

– Предпочитаю этого не делать, – заметил Кот.

– Не груби! – воскликнул Король. – И не смотри на меня так! – Говоря это, он спрятался за Аню.

– Смотреть всякий может, – возразил Кот.

Король с решительным видом обратился к Королеве, которая как раз проходила мимо.

– Мой друг, – сказал он, – прикажи, пожалуйста, убрать этого Кота.

У Королевы был только один способ разрешать все затрудненья, великие и малые.

– Отрубить ему голову! – сказала она, даже не оборачиваясь.

– Я пойду сам за палачом, – с большой готовностью воскликнул Король и быстро удалился.

Аня решила вернуться на крокетную площадку, чтобы посмотреть, как идет игра. Издали доносился голос Королевы, которая орала в яростном исступлении. Несколько игроков уже были присуждены к смерти за несоблюденье очереди, и стояла такая сумятица, что Аня не могла разобрать, кому играть следующим. Однако она пошла отыскивать своего ежа.

Еж был занят тем, что дрался с другим ежом, и это показалось Ане отличным случаем, чтобы стукнуть одного об другого; но, к несчастью, ее молоток, то есть фламинго, перешел на другой конец сада, и Аня видела, как он, беспомощно хлопая крыльями, тщетно пробовал взлететь на деревцо.

Когда же она поймала его и принесла обратно, драка была кончена, и оба ежа исчезли. “Впрочем, это неважно, – подумала Аня. – Все равно ушли все дуги с этой стороны площадки”. И ловко подоткнув птицу под мышку, так чтобы она не могла больше удрать, Аня пошла поговорить со своим другом.

Вернувшись к тому месту, где появился Масляничный Кот, она с удивлением увидела, что вокруг него собралась большая толпа. Шел оживленный спор между палачом, Королем и Королевой, которые говорили все сразу. Остальные же были совершенно безмолвны и казались в некотором смущеньи.

Как только Аня подошла, все трое обратились к ней с просьбой разрешить вопрос и повторили свои доводы, но так как они говорили все сразу, Аня нескоро могла понять, в чем дело.

Довод палача был тот, что нельзя отрубить голову, если нет тела, с которого можно ее отрубить; что ему никогда в жизни не приходилось это делать и что он в свои годы не намерен за это приняться.

Довод Короля был тот, что все, что имеет голову, может быть обезглавлено, и что “ты, мол, порешь чушь”.

Довод Королевы был тот, что, если “сию, сию, сию, сию же минуту что-нибудь не будет сделано”, она прикажет казнить всех окружающих (это-то замечание и было причиной того, что у всех был такой унылый и тревожный вид).

Аня могла ответить только одно:

– Кот принадлежит Герцогине. Вы бы лучше ее спросили.

– Она в тюрьме, – сказала Королева палачу. – Приведи ее сюда.

И палач пустился стрелой.

Тут голова Кота стала таять, и когда, наконец, привели Герцогиню, ничего уже не было видно. Король и палач еще долго носились взад и вперед, отыскивая приговоренного, остальные же пошли продолжать прерванную игру.