Стрессовые решения

Вероятно, можно утверждать, что чувствительность общества к катастрофам усиливается. Растет ценность жизни, повышаются ее содержательность, ка­чество, сокращается прирост населения: потери становятся ощутимее. Появ­ляются и новые возможности предохранения от гибели и разрушений, спа­сения пострадавших и восстановления разрушенного.

Страх перед природными катастрофами институционализируется в меж­дународном масштабе: в Секретариате ООН создан Специализированный отдел по координации чрезвычайной помощи, а 1990-е годы были объявлены Десятилетием ООН по уменьшению риска стихийных бедствий. В правитель­стве России создано Министерство по чрезвычайным ситуациям, есть теперь и Всероссийская ассоциация спасателей.

Однако высота порога чувствительности сильно колеблется. Она, конечно, резко снижается сразу после очередных землетрясений, аварий и т. п. Каждое из них вызывает массовый подъем внимания, протестов, начинаний, завере-

ний. С последующим спадом. В промежутке, как известно, — пренебрежение опасностью, массовые уклонения от учений. Но постепенно нарастает отвра­щение к рискованным производствам (атомному, химическому и др.). По­этому теперь появился новый раздражающий фактор: строительство подоб­ных предприятий. Все более значимым становится явление массовых фобий: радиофобия, сейсмофобия, химиофобия и др.

Тут мы подходим к очень важной особенности, характеризующей управ­ленческую ситуацию вокруг катастроф: абсурдность выбора решений.

Начать с такой дилеммы: стоимость сохранительных мер вполне сопоста­вима с расходами на дальнейшую потребительскую экспансию. Одно за счет другого?

И еще не все дилеммы приняты к рассмотрению. Скажем, будет ли про­изводство автомобилей сверяться когда-нибудь с тем, сколько человеческих жизней (не считая аварий, загазованности) приходится отдавать за каждую новую сотню машин? Такая постановка вопроса логично вытекает из нынеш­ней ситуации с экологией городов, но совершенно невыносима для нашего управленческого мышления; она довольно чужда и массовому сознанию. Самосохранение отступает перед потреблением.

Реакции населения на прогнозы катастроф способны парализовать управ­ление в критических ситуациях вследствие своей ажиотажности. Притом, что власти очень настойчивы в своих требованиях, например к сейсмопрогнозам, последние имеют довольно малую подтверждаемость. А меры по защите населения и имущества весьма дорогостоящи. Когда американские геофизи­ки предсказали сильное землетрясение в Перу, то правительство этой страны мобилизовало огромные ресурсы, провело широкомасштабные мероприятия по предотвращению человеческих и материальных потерь. Страна, и без того слабая, буквально надорвалась от напрасного перенапряжения, ибо прогноз не подтвердился.

В то же время оправданные прогнозы нередко возбуждают панику с боль­шими деструктивными последствиями. Сокрытие подобных сведений или удержание их в узком кругу руководителей невозможно, просачивающаяся оттуда информация обрастает неконтролируемыми слухами и ведет к хаосу. Но и открытое оглашение прогнозов чревато взрывной реакцией, ущерб от которой может быть сравним с потерями от самого землетрясения.

Абсурдность кризисного управления еще больше заметна на стадии само­го бедствия.

Мародерство — одна из острых проблем как природных, так и промыш­ленных или социальных катастроф. Это хорошо известно по описаниям со­бытий после Чернобыля, Спитакского землетрясения, да и почти во всех других подобных случаях. Органы власти, конечно, преследуют грабителей. Но в первые часы, как и потом, неопределенно долго, спасатели не имеют налаженного обслуживания, и единственный способ получить питание в разрушенном городе — вскрыть ближайшие магазины или брошенные квар-

ЧастьVI. КАТАСТРОФИКЛ

тиры. В таких действиях мне признавались многие жители Ленинакана и их приехавшие на помощь родственники.

Процесс распределения помощи «по рукам» в зоне бедствия полон жесто­ких инверсий. Если в пострадавшие кварталы въезжает один или несколько подъемных кранов, способных приподнять или сдвинуть бетонные плиты, под которыми — еще живые люди, то можно представить, какая борьба и какими средствами вспыхивает за каждый из них между родственниками погребенных. Похожее происходит и вокруг машин с продовольствием, одеждой, гробами, медикаментами, вокруг немногих дееспособных врачей. Совершенно невероятно обеспечить снабжение техникой, спасателями и прочим сразу и массированно. Первая же помощь с неизбежностью в чем-то усугубляет страдания. Рациональные управленческие решения здесь пока не найдены.

Можно ли технологизировать подобные процессы? Неизвестно. Социоло­гия катастроф у нас еще не сложилась, и за рубежом она пока не вышла из исследовательской стадии к разработкам. Какие-то новшества и продвижения в этом направлении, как правило, возникают эмпирически и потом оформ­ляются концептуально¹.

Примером таковых может послужить принцип, который я бы предложил назвать «несуверенитет катастроф». Он проявился и по поводу землетрясения в Спитаке, когда де-факто была принята норма: любая катастрофа такой силы — проблема всего человечества. Зона бедствия как бы приобрела экс­территориальность с открытым и немедленным доступом любой зарубежной помощи. Именно на подобный способ действий и рассчитаны такие, напри­мер, организации, как «Международный корпус спасения» с центром в г. Марлоу, Британия, — некоммерческое, добровольное объединение пожар­ных, спелеологов, врачей и других специалистов, готовых немедленно от­правиться в любое место на Земле.

Но конечно, необходимо разрабатывать социальные технологии по под­готовке властей, организаций и жителей к предсказуемым потрясениям, а также по выходу из них с учетом социальных, психологических, правовых и экономических аспектов.

¹ Но уже имеются специализированные издания. Так, не один десяток лет регулярно издает­ся 1п1етайопа1 Зоитсй о/ Ма$$ Етег^епаез апд. Г> 15< 25Гег5, издаваемый Исследовательским комитетом по катастрофам Международной социологической ассоциации и Центром иссле­дований катастроф Делавэрского университета (США).