Военнополевой суд

В ту пору военнополевые суды не имели еще точно установленного кодекса.

Дюма в Законодательном собрании наметил первоначальный проект военного

судопроизводства, переработанный позже Тало в Совете пятисот, но

окончательный военнополевой кодекс появился лишь в годы Империи. Заметим,

кстати, что именно во времена Империи был введен порядок, по которому, при

вынесении решения, голоса должны были подаваться, начиная с низших чинов.

При революции такого закона не существовало.

В девяносто третьем году председатель военнополевого суда воплощал в

своем лице чуть ли не весь состав трибунала, он сам назначал членов суда,

устанавливал порядок подачи голосов по чинам и самую систему голосования;

словом, был не только судьей, но и полновластным хозяином в суде.

По мысли Симурдэна, заседание трибунала должно было происходить в той

самой нижней зале башни, где раньше помещался редюит, а сейчас устроили

кордегардию. Он старался сократить путь от темницы до суда и путь от суда до

эшафота.

В полдень, согласно его приказу, открылся суд в следующей обстановке:

три соломенных стула, простой сосновый стол, два подсвечника с горящими

свечами, перед столом табурет.

Стулья предназначались для судей, а табурет для подсудимого. По обоим

концам стола стояли еще два табурета -- один для комиссара-аудитора, которым

назначали полкового каптенармуса, другой для секретаря, которым назначили

капрала.

На столе разместили палочку красного сургуча, медную печать республики,

две чернильницы, папки с чистой бумагой и два развернутых печатных

оповещения -- одно, объявлявшее Лантенака вне закона, другое с декретом

Конвента.

За стулом, стоявшим посредине, высилось несколько трехцветных знамен; в

те времена суровой простоты декорум был несложен, и не потребовалось много

времени, чтобы превратить кордегардию в залу суда.

Стул, стоявший посредине и предназначенный для председателя суда,

помещался как раз напротив двери в темницу.

В качестве публики -- солдаты.

Два жандарма охраняли скамью подсудимых.

Симурдэн занял средний стул, по правую его руку сидел капитан Гешан --

первый судья, по левую Радуб -- второй судья.

Симурдэн был в форме -- в шляпе с трехцветной кокардой, с саблей на

боку и с двумя пистолетами за поясом. Яркокрасный шрам от недавно зажившей

раны придавал ему грозный вид.

Радуб решился, наконец, сделать перевязку. Он обмотал голову носовым

платком, на котором медленно проступало кровавое пятно.

В полдень заседание суда еще не было открыто, перед столом стоял

вестовой, а лошадь его громко ржала во дворе. Симурдэн писал. Писал

следующие строки:

" Гражданам членам Комитета общественного спасения.

Лантенак взят. Завтра он будет казнен".

Ниже он поставил число и подпись, сложил и запечатал депешу и вручил ее

вестовому, который тут же удалился.

Закончив писать, Симурдэн произнес громким голосом:

-- Откройте темницу.

Два жандарма отодвинули засов, открыли дверь и вошли в каземат.

Симурдэн вскинул голову, сложил на груди руки и, глядя на дверь,

крикнул:

-- Введите арестованного.

Под сводом открытой двери появились два жандарма и между ними какой-то

человек.

Это был Говэн.

Симурдэн задрожал.

-- Говэн! -- воскликнул он.

И добавил:

-- Я велел привести арестованного.

-- Это я, -- сказал Говэн.

-- Ты?

-- Я.

-- А Лантенак?

-- Он на свободе.

-- На свободе?

-- Да.

-- Бежал?

-- Бежал.

Симурдэн пробормотал дрожащим голосом:

-- Верно, ведь змок его, он знает здесь все лазейки. Должно быть,

темница сообщается с каким-нибудь потайным ходом, я обязан был это

предусмотреть... Он нашел возможность скрыться, для этого ему не

понадобилось посторонней помощи.

-- Ему помогли, -- сказал Говэн.

-- Помогли бежать?

-- Да.

-- Кто помог?

-- Я.

-- Ты?

-- Я.

-- Ты бредишь.

-- Я вошел в темницу, я был наедине с заключенным, я снял свой плащ, я

набросил свой плащ ему на плечи, я надвинул ему капюшон на лоб, он вышел

вместо меня, я остался вместо него и стою здесь перед вами.

-- Ты не мог этого сделать.

-- Я сделал это.

-- Это немыслимо.

-- Как видите, мыслимо.

-- Немедленно привести сюда Лантенака.

-- Его там нет. Солдаты, увидев на нем командирский плащ, приняли его

за меня и пропустили. Было еще темно.

-- Ты сошел с ума.

-- Я говорю то, что есть.

Воцарилось молчание. Затем Симурдэн произнес, запинаясь:

-- В таком случае ты заслуживаешь...

-- Смерти, -- закончил Говэн.

Симурдэн побледнел как мертвец. Он застыл на месте, словно сраженный

ударом молнии. Казалось, он не дышит. Крупные капли пота заблестели на его

лбу.

Вдруг окрепшим голосом он произнес:

-- Жандармы, усадите обвиняемого!

Говэн опустился на табурет.

Симурдэн скомандовал жандармам:

-- Сабли наголо.

Эта фраза произносилась в суде в тех случаях, когда обвиняемому

угрожала смертная казнь.

Жандармы обнажили сабли.

Симурдэн заговорил теперь своим обычным голосом.

-- Подсудимый, -- сказал он, -- встаньте.

Он больше не говорил Говэну " ты".

III