V. Санкции

1. Общая характеристика

а) Понятие и отличительные черты

104. Понятие санкций не имеет прочно устоявшегося или неоспоримого содержания < 358>. Под общеправовым понятием санкций < 359> международно-правовое определение подразумевает исключительно меры, которые принимаются в ответ на нарушение международного права и направлены на то, чтобы побудить ответственное государство к прекращению его международно-противоправного поведения путем причинения неблагоприятных для него (юридических) последствий < 360>, например, путем лишения либо ограничения каких-либо прав или привилегий. Санкции представляют собой специальные меры обеспечения международного права, но не идентичны им. Так, механизмы обеспечения < 361> не всегда направлены на репрессию и подавление государства-нарушителя, как это присуще международным процедурам инспекций и проверок (см. абз. 4 и след.). Не характерен для них и типичный для санкций элемент односторонних неблагоприятных (юридических) последствий, что можно увидеть на примере разрешения споров третейскими судами или предъявления требований о международной ответственности (см. абз. 58 и след.).

--------------------------------

< 358> См.: Wengler (Fn 10) 526f; Combacau. Sanctions, 311.

< 359> См.: . Sanktion // Staatslexikon der , Bd IV, 7. Aufl 1988, Sp 998f.

< 360> О критерии оценки неблагоприятных последствий см.: Combacau. Sanctions, 313.

< 361> Обзор: (Fn 46) 89ff.

105. О санкциях в том смысле, как они понимаются в настоящем разделе, не может идти речи, если заинтересованный субъект международного права устраняет международно-правовое нарушение. Таким образом, не существует полного тождества с мерами по самообороне, которые отдельные государства предпринимают в смысле односторонней самозащиты или односторонней реализации правовых позиций < 362>. То же самое наблюдается в случаях, когда международное право связывает ничтожность или недействительность государственного акта с нарушением < 363>. В понятие санкций входит обратимость международной противоправности, а также возможность ее устранения как следствие возвращения к международно-правомерному поведению < 364>.

--------------------------------

< 362> См.: Combacau. Sanctions, 314. Обзор государственных мер оказания самопомощи: Bryde. Self-Help, EPIL IV (2000) 377.

< 363> Combacau. Sanctions, 312.

< 364> Combacau. Sanctions, 314.

б) Критика концепции санкций

106. В последнее время усиливаются возражения против традиционной концепции санкций. Нередко формулируются принципиальные оговорки, направленные против самого понятия санкций. Со ссылками на типы санкций, функционирующие в условиях хорошо организованного правопорядка (каковым международное право как раз и не является), критике подвергается положение < 365> - и, по сути, справедливо, - согласно которому индивидуальные государственные санкции налагаются самим потерпевшим, а не нейтральной третьей стороной. Утверждается, что потерпевший действует в таком случае как iudex in causa propria (судья в собственном деле) < 366>, и о симметричном применении режима санкций не может идти речи, поскольку практика использования санкций предопределяется межгосударственным соотношением сил. Кроме того, эффективность санкций, которая выступает одним из их сущностных признаков, на уровне международного сообщества вызывает сомнения. В ответ на это остается лишь возразить, что в обозримом будущем международное сообщество не сможет обойтись без санкций. Импульсом для расширения юридической стороны явления и сужения возможностей применения санкций могла бы послужить Резолюция об ответственности государств, которая подробно рассматривает контрмеры как подвид санкций (см. абз. 30 и след.).

--------------------------------

< 365> Подробнее см.: Leben. Les contre-mesures et les l'illicite dans la internationale, AFDI 28 (1982) 9; Combacau. Sanctions, 314f; Simma (Fn 8) 383; Zoller. Peace-Time Unilateral Remedies, 1984; Fiedler. , 13f; Klein. , 43.

< 366> См.: Kunz. Sanctions in International Law, AJIL 54 (1960) 324f; Verdross/Simma (Fn 4) §§41, 621.

2. Формы

107. Внешние формы проявления санкций на практике многовариантны. Их более детальное описание может осуществляться лишь типологическим методом и ориентироваться при этом на выявление специфических признаков, характерных для института в целом. Исходя из этих посылок в последующем изложении формулируются позиции по данной проблеме, которые при всех возможных частичных пересечениях позволяют выстроить модель правовой оценки.

108. Для классификации и анализа инструмента санкций центральное значение имеет вопрос, предстает ли санкция ответом на международно-противоправное поведение государства с использованием мер, разрешенных международным правом, либо она состоит, со своей стороны, в нарушении международного права, оправданием которому должно служить предшествующее противоправное поведение. Первый вариант, при котором санкции < 367> выступают в форме так называемых реторсий < 368>, преобладает в практике межгосударственных отношений, поскольку осуществление таких мер не сопровождается нарушениями права, нуждающимися в особой легитимации < 369>. В целом речь идет о мерах воздействия, не выходящих за рамки международного права. Основными сферами их применения, наряду с дипломатическим правом (высылка дипломатов, разрыв дипломатических отношений) < 370>, считаются также международные экономические отношения. При современном значении экономических взаимосвязей применение ответных мер в этой сфере, к примеру, полный или частичный запрет определенных внешнеэкономических операций (эмбарго) < 371>, ограничение импорта, приостановление или прекращение добровольной помощи развивающимся странам, отказ от заключения или продления экономически важных договоров < 372>, может оказывать весьма ощутимое негативное воздействие. С этой точки зрения оценка реторсий как наиболее мягкой формы самозащиты представляется небесспорной < 373>.

--------------------------------

< 367> См. общую характеристику: Partsch. Retorsion, EPIL IV (2000) 232.

< 368> Небесспорно; частично реторсия ограничивается контрмерами, которые являются ответом исключительно на недружественные акты государства, не являющиеся противоправными. См.: Malanczuk. Zur Repressalie im Entwurf der International Law Commission zur Staatenverantwortlichkeit, 45 (1985) 293 (300f) mwN.

< 369> Malanczuk (Fn 368) 300; Partsch (Fn 367) 232; иное мнение см.: Dicke. Retorsion // Seidl-Hohenveldern (Fn 63) 261f (с указанием на возрастание плотности урегулирования международного экономического права).

< 370> Doehring (Fn 54) Rn 1026.

< 371> Об этом см.: Kausch. Boycott, EPIL I (1995) 485ff; Petersmann, Internationale Wirtschaftssanktionen als Problem des und des Europarechts, ZVerglRW 80 (1981) 1 (10f).

< 372> См.: Tomuschat. Repressalie und Retorsion, zu einigen Aspekten ihrer innerstaatlichen Durchsetzung, 33 (1973) 179 (184f); Malanczuk (Fn 368) 300; Doehring (Fn 54) Rn 1027.

< 373> См.: Malanczuk (Fn 368) 301; Klein. , 44.

109. Если потерпевшее в случае международно-противоправного действия государство принимает ответные меры, вторгаясь в права государства-нарушителя, то речь идет, как правило, о санкциях в форме репрессалий < 374>. Вследствие закрепления запрета на применение силы (п. 4 ст. 2 Устава ООН) потенциальная сфера их применения значительно сузилась < 375>. Особой формой репрессалий, применимой в рамках взаимных соглашений, выступает право потерпевшей стороны в ответ на существенное нарушение договора другой стороной отказаться от дальнейшего выполнения своих обязательств по договору либо приостановить действие договора или прекратить его (ст. 60 Венской конвенции о ПМД) < 376>. Конкретные предпосылки действия общего права репрессалий относятся к одной из наиболее спорных проблем международного права (см. абз. 112 и след. наст. разд.).

--------------------------------

< 374> Основополагающие положения сформулированы в решении по делу Naulilaa (примеч. 310 наст. разд.); из новейшей литературы см.: Partsch. Reprisals, 200ff; Bleckmann. Gedanken zur Repressalie, FS Schlochauer, 1981, 193ff; Zemanek. The Unilateral Enforcement of International Obligations, 47 (1987) 32ff; Doehring. Einzelprobleme, 44ff; Dzida. Zum Recht der Repressalie im heutigen , 1997.

< 375> Fiedler, , 10, 24f.

< 376> См.: Tomuschat (Fn 372) 188f; Heintschel v. Heinegg // Ipsen (Fn 1) § 15 Rn 77ff, а также см. Граф Витцтум. Раздел 1, абз. 129 и след.

110. Санкции может принять непосредственно государство, потерпевшее от предшествующего нарушения международного права, либо группа государств, солидаризирующаяся с потерпевшим государством < 377>. Санкции могут также основываться на решениях международной организации. Типологическое различение по субъектам, применяющим связанные с санкциями меры, имеет существенное значение для определения оснований и правомочий санкций. При санкциях, осуществляемых отдельным государством, правомочия, условия и границы их применения вытекают из общего международного права и при определенных условиях из соответствующих договорных обязательств. Солидарная реализация санкций группой государств ставит дополнительно вопрос об условиях, при наличии которых третьи государства, непосредственно не являющиеся потерпевшими в результате международного правонарушения, вправе устанавливать и применять санкции (см. абз. 114). Решения международных организаций об использовании санкций учитывают их уставные документы (ст. 39 и след. Устава ООН). Если такие санкции направлены против третьих государств, совершивших международно-противоправные акты в отношении государства - члена организации, встает также вопрос о соблюдении условий и ограничений, устанавливаемых для санкций международным правом < 378>.

--------------------------------

< 377> Примеры см.: Frowein. Verpflichtungen erga omnes, 250ff; Leben (Fn 365) 12f.

< 378> Например, санкции ЕС против третьих государств. См.: Oppermann (Fn 119) § 31 Rn 60ff mwN.

111. Рассматривая использование санкций международными организациями, следует обозначить и другие моменты, которые имеют значение для характеристики инструмента санкций, но которым, как правило, не уделяется должного внимания. Сюда относится прежде всего психологическое давление, которое оказывается на государство-нарушителя посредством международного осуждения его поведения. Конечно, с позиций законности здесь сложно усмотреть санкции, и речь может вестись скорее лишь о моральном порицании с ограниченной степенью эффективности. Само по себе порицание не выходит за рамки предания совершенного правонарушения публичной огласке и его возможного оправдания государством-нарушителем < 379>. Вместе с тем изоляцию в международном сообществе, достигаемую в результате осуждения правонарушения органами международной организации, не следует априори расценивать лишь как банальность. В условиях правопорядка с сомнительными в целом результатами применения санкций на практике (см. абз. 106) консенсус по поводу наличия правонарушения ни в коей мере не является обычным делом, но тем не менее служит необходимыми рамками для осуществления правовых санкций < 380>. С позиций действенности и соразмерности любопытно выяснить, имеет ли место избирательное или комплексное применение санкций. Это имеет значение прежде всего при экономических санкциях, сопровождающихся приостановлением или ограничением коммуникационных, транспортных и других средств сообщения (см. предл. 2 ст. 41 Устава ООН) < 381>. Наконец, применительно к эффективности санкций следует подчеркнуть, что против государств, которые находятся в специфической зависимости от солидарности и поддержки (третий мир), международное сообщество имеет в распоряжении арсенал средств, способных ощутимо затронуть именно эти государства. По этой причине потенциальные меры: отстранение от участия в системе предоставления экономических и финансовых привилегий и иной поддержки, отказ в предоставлении членства в международной организации или лишение прав, связанных с таким членством, - должны особенно тщательно взвешиваться с точки зрения национальных интересов в дальнейшем поддержании правонарушения < 382>.

--------------------------------

< 379> Такого мнения придерживается, например, Кунц (Kunz [Fn 366] 324).

< 380> См.: Fukatsu. Theory of Sanctions, 1190f; см. также: Seidl-Hohenveldern/Loibl. Das Recht der Internationalen Organisationen der Supranationalen Gemeinschaften, 7. Aufl 2000, Rn 2009.

< 381> Краткий анализ см.: Petersmann (Fn 371) 10.

< 382> См.: W. Friedmann, The Changing Structure of International Law, 1964, 88ff.

3. Отдельные проблемы

а) Мирные репрессалии

112. Репрессалии имеют глубокие традиции < 383>. Их специфическая проблематичность как формы самозащиты (см. абз. 105) заключается в том, что потерпевший субъект международного права может брать на себя полномочие выносить санкции и тем самым оказывается вправе самостоятельно определять их пригодность, а также формы и условия их применения (см. абз. 106). В такой ситуации особый вес приобретает то обстоятельство, что автономное полномочие устанавливать режим санкций типичным образом предоставляет преимущества более сильным государствам. При этом нормативные показания, призванные обосновать нарушение международного права, не всегда бывают однозначными и поэтому подвергаются противоречивой оценке < 384>. Применение инструмента репрессалий, как показывает международная практика, и в частности опыт Германии, в последнее время сокращается < 385>. Одновременно, при современном состоянии международного права, не знающем института обязательной юрисдикции (см. абз. 75, 86, 89), оправданность существования института репрессалий не может вызывать серьезных сомнений. Тем не менее основное внимание в настоящее время направлено, как никогда ранее, на необходимые ограничения и дифференциацию, хотя их конкретизация и продолжает оставаться достаточно спорной. Например, четко обозначилась тенденция к разграничению мирных и военных репрессалий, в чем отражается реакция на существующий запрет использования силы в мирное время и особенности действия (гуманитарного) международного права, касающегося норм ведения войны, в условиях осуществления репрессалий < 386>. Применительно к институту мирных репрессалий речь идет об ограничении сферы действия (см. абз. 113) и уточнении условий осуществления репрессалий (см. абз. 114 и след.). Последнее, несомненно, затрудняется тем обстоятельством, что ответные меры на предшествующее нарушение права преследуют не только цель - поставить государство-нарушителя перед необходимостью следовать праву, но в реальности нередко служат для самозащиты потерпевшего субъекта международного права, и в отношении этой защиты частично действуют иные правила < 387>.

--------------------------------

< 383> См.: Grewe (Fn 290) 429ff, 616ff, 733ff, 794ff.

< 384> Malanczuk (Fn 368) 296f.

< 385> См.: Klein. , 45 (содержит перепечатанное сообщение МИД Германии от января 1997 г. относительно того, что в последние годы Германия не использовала меры репрессалий).

< 386> Malanczuk (Fn 368) 298 mwN; Partsch. Reprisals, 200.

< 387> Zemanek (Fn 374) 34ff; Malanczuk (Fn 92) 257ff.

113. В рамках осуществления права на репрессалии нарушена может быть не любая норма международного права. Так называемые запреты репрессалий действуют в отношении императивных норм (в частности, запрета силы) и основных прав человека, если таковые не признаются уже как элемент ius cogens. Это относится и к многосторонним международным договорам, которые по своим целям или в соответствии с предусмотренными в них специальными системами санкций исключают обращение к репрессалиям (" self-contained regimes") < 388>. Поскольку конкретные пределы действия запретов в отношении репрессалий являются спорными, то в настоящий момент они могут рассматриваться скорее как исходные постулаты или требования, чем строго установленные границы права репрессалий. Например, применение силы рассматривается как допустимое исключение тогда, когда деликт государства, в отношении которого должны быть применены репрессалии, состоит в том, что им самим была неправомерно применена сила < 389>. Спорным остается запрет насильственных репрессалий при защите государством собственных граждан за границей, а также при защите от актов террористических или партизанских групп < 390>. Международный Суд ООН демонстрирует в этом вопросе осторожную позицию < 391>. Основные права человека также не всегда рассматриваются в качестве непреодолимого барьера для применения репрессалий < 392>. Наконец, концепция автономных договорных режимов, в свою очередь, не предлагает однозначных границ использования репрессалий < 393>.

--------------------------------

< 388> Zemanek (Fn 374) 38ff; Verdross/Simma (Fn 4) § 1343; Klein. , 49f, 55. См. также: ст. 50 Резолюции об ответственности государств (примеч. 15 наст. разд.).

< 389> Doehring. Einzelprobleme, 52ff, 54; Klein, , 56f.

< 390> Подробнее см.: Malanczuk (Fn 92) 218ff.

< 391> Решение МС по делу Nicaragua (ICJ Rep 1986, 110); консультативное заключение от 08.07.1996 (ICJ Rep 1996, 246).

< 392> Doehring. Einzelprobleme, 47ff; Conlon. The Humanitarian Mitigation of UN Sanctions, GYIL 36 (1996) 249.

< 393> См.: абз. 34 наст. разд.

114. По традиционному мнению, полномочие осуществлять право на репрессалии принадлежало исключительно субъекту международного права, непосредственно потерпевшему от нарушения его прав. В принципе этот подход и сегодня остался неизменным. После признания международно-правовых обязательств erga omnes (см. абз. 17) в случае их нарушения встает, однако, вопрос о расширении правомочия на применение санкций < 394> также на третьи государства, не являющиеся непосредственно потерпевшими в результате нарушения < 395>. Расширение правомочия в этом случае может в принципе быть обосновано тем, что оно является логическим следствием, вытекающим из специфики обязательств erga omnes, то есть необходимости соблюдения обязательств в отношении всех государств < 396>. Против такой трактовки выдвигаются серьезные возражения, касающиеся определенности критериев для установления нарушения обязательства, действующего erga omnes, и примата коллективно принимаемых санкций по отношению к индивидуальным ответным мерам. В целом эти возражения мотивируются необходимостью избежать правовой неопределенности и эксцессов правоприменения. Так, в литературе обоснованно высказывается мнение, что однозначные и серьезные нарушения обязательства erga omnes, за исключением запрета силы, будут иметь место лишь в редких случаях и (поэтому) предпочтение следует отдавать коллективным контрмерам, в то время как индивидуальные ответные меры должны оставаться ultima ratio < 397>.

--------------------------------

< 394> Wengler (Fn 10) 579ff; Akehurst. Reprisals by Third States, BYBIL 44 (1970) 1ff; Dupuy. Observations sur la pratique des " sanctions" de l'illicite, RGDIP 87 (1983) 505 (533ff); Klein. , 50f.

< 395> Международный суд пока не принимал решений по поводу предъявления судебных требований из нарушений обязанностей erga omnes государствами, непосредственно не потерпевшими от нарушения, путем подачи жалобы actio popularis (Frowein. Verpflichtungen erga omnes, 259f).

< 396> Verdross/Simma (Fn 4) § 1343 (909).

< 397> См.: Verdross/Simma (Fn 4) § 1343; (Fn 46) 92f.

115. Из совокупности правил применения репрессалий следует выделить следующие. Обращение к репрессалиям предполагает как минимум уже возникшее нарушение международного права, и, по преобладающему мнению, они не могут поэтому использоваться в превентивном порядке < 398>. Кроме того, применение репрессалий должно быть прекращено, как только его цели оказываются достигнутыми < 399>. Ответные меры могут выступать как в форме действий, посягающих на определенные права, так и в форме отказа от действий, выполнение которых требуется правом < 400>. Недопустимо нарушение любых иных прав, чем права, принадлежащие субъекту международного права, против которого применяются репрессалии. Третьи государства должны, однако, мириться с фактическими негативными последствиями репрессалий < 401>. Обращение к репрессалиям в принципе допускается лишь после исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты и лишь после того, как субъекту международного права, ответственному за данное правонарушение, было предъявлено требование о прекращении или устранении международно-противоправного поведения < 402>. Высказывается и точка зрения (спорная), что предъявление такого требования не должно быть необходимым условием, если в конкретных обстоятельствах оно предстает как неприемлемое либо исполнения требования нельзя ожидать < 403>. Выдвигается также требование, направленное на сдерживание обращения к праву репрессалий, заключающееся в том, что до применения репрессалий должны быть предприняты попытки восстановить международно-правомерное положение путем использования средств мирного разрешения споров (см. абз. 58 и след.) < 404>. Наконец, бесспорно, что применение репрессалий должно быть соразмерным < 405>. Такое требование сформулировано в ст. 51 Резолюции об ответственности государств. Его конкретизация в каждом отдельном случае может, однако, создавать трудности < 406>. Одной только констатацией, что меры, принимаемые в ответ на нарушение международного права, не обязательно должны быть зеркальным отражением нарушения, эти проблемы не снимаются < 407>. Решающую роль играет, скорее всего, принятая для оценки соразмерности точка отсчета. Для определения объема права на репрессалии имеет значение прежде всего масштаб причиненного нарушения прав, и как следствие, именно им определяется соразмерность контрмер. В ответ на незначительные нарушения могут приниматься лишь незначительные контрмеры, поскольку правонарушителю не должен причиняться больший ущерб, чем тот, который был нанесен им самим. Этим не исключается, что применение репрессалий в конкретном случае не достигнет своей цели (устранения нарушения права), поскольку правонарушитель не реагирует на незначительные контрмеры. Более серьезные контрмеры считались бы в подобных ситуациях допустимыми лишь в том случае, если бы признавалось, что противоправное деяние не может быть приемлемым ни при каких обстоятельствах и что право на репрессалии может быть обусловлено не только масштабом первичного правонарушения, но и целью добиться устранения неправомерного положения. Хотя последнее утверждение и не относится к числу бесспорных, оно может, однако, оправдываться тем, что сопутствующее ужесточение права санкций коренится исключительно в стойком и непреклонном международно-противоправном поведении субъекта международного права, ответственного за первичное правонарушение < 408>.

--------------------------------

< 398> Partsch. Reprisals, 201; Malanczuk (Fn 92) 213; Международный суд: дело Gabcikovo-Nagymaros (ICJ Rep 1997, 7 § 83). Выводы см.: Wengler (Fn 10) 516; Klein. , 47.

< 399> Doehring (Fn 54) Rn 1032; см. также: абз. 3 ст. 52 Резолюции об ответственности государств (примеч. 15 наст. разд.).

< 400> Steinkamm. Repressalien // Seidl-Hohenveldern (Fn 63) 259.

< 401> Об этом см.: Malanczuk (Fn 92); Doehring, Einzelprobleme, 49f; Klein. , 52f.

< 402> Verdross/Simma (Fn 4) § 1343 и сн. 15 наст. разд.; Klein, , 58.

< 403> См.: Doehring. Einzelprobleme, 50f; Malanczuk (Fn 92) 214.

< 404> Небесспорно: Partsch, Reprisals, 201f; Zemanek (Fn 374) 37; Fiedler. , 19ff; Klein. , 59f. См.: пункты 1 и 2 ст. 48 Проекта статей об ответственности государств Комиссии международного права в первом чтении (сн. 14 наст. разд.).

< 405> См.: решение по делу " Наулилаа" (сн. 310 наст. разд.) 1019 и след.; третейское решение по делу о соглашении о воздушном сообщении (США против Франции) (сн. 96 наст. разд.) § 83. Более подробно: Fiedler. , 26; Klein. , 61ff; Doehring (Fn 54) Rn 1033.

< 406> См. также: Bleckmann (Fn 374) 209ff.

< 407> См.: Malanczuk (Fn 92) 212f. По этой причине проблематична также следующая позиция: Partsch. Reprisals, 202.

< 408> См.: Doehring. Einzelprobleme, 45f; Klein. , 62.

б) Экономические санкции

116. Поскольку международные конфликты не должны решаться применением силы (п. 4 ст. 2 Устава ООН), а с другой стороны, большинство государств зависимы от функционирующего торгового и экономического оборота, неудивительно, что мировое сообщество склоняется к тому, чтобы реагировать на противоправное или неодобряемое поведение субъекта международного права путем вмешательства в существующие торговые и экономические отношения (см. абз. 108). " Противник" подлежит экономической и социальной изоляции, ему должны наноситься удары по экономически чувствительным точкам в надежде, что он не сможет долго выдержать эти меры и поэтому изменит свое поведение. С этой целью на практике прибегают к запретам на импорт и экспорт или ограничениям на определенные товары, будь то меры, принимаемые отдельным государством, коллективные меры нескольких солидарных государств или меры, принимаемые в рамках международных организаций. Подобные меры именуются бойкотом или торговым эмбарго < 409>, но арсенал санкций ими не исчерпывается. Сюда относится также наложение ареста на имущество иностранного государства, замораживание кредитов, а также отказ или приостановление оказания финансовой помощи < 410>.

--------------------------------

< 409> Об этом см.: Ress. Handelsembargo, 2000; Kausch (Fn 371) 485ff; Kausch. Embargo, ebd 58ff mwN. См. также: Meng. Wirtschaftssanktionen und staatliche Jurisdiktion - Grauzonen im , 57 (1997) 269.

< 410> Fukatsu. Theory of Sanctions, 1196.

117. Конкретные условия, при наличии которых государствам разрешено применение экономических санкций < 411>, определить не так легко. Ius commercii, то есть право на торговые и экономические отношения, действующему международному праву неизвестно. Экономическая дискриминация, по общему правилу сопутствующая принятию подобных мер, в принципе не запрещена < 412>. Попытки, предпринятые на определенном этапе государствами третьего мира и социалистическими странами, подвести экономические санкции как форму осуществления экономического принуждения под запрет применения силы согласно п. 4 ст. 2 Устава ООН не смогли быть реализованы на практике < 413>. Резолюции ООН, в которых экономическое принуждение осуждается как мера, противоречащая принципу невмешательства < 414>, из-за отсутствия устоявшейся правовой позиции, разделяемой большинством государств, не приобрели обязательной силы < 415>. До настоящего времени также не удалось в удовлетворительной форме уточнить состав запрещенного вмешательства с использованием экономических средств < 416>. Предлагаемые для этого критерии: ущемление суверенной свободы принятия решений субъектом международного права, в отношении которого применяется санкция, (не)соразмерность, момент принуждения или недостаточная социальная адекватность - остаются спорными, поскольку они не формулируют однозначные и пригодные для применения масштабы < 417>. Лишь в редких случаях (и только по конкретным пунктам) удается добиться урегулирования договорных запретов экономических санкций в многосторонних соглашениях (например, в ГАТТ) или в двусторонних договорах < 418>. По этой причине нельзя исходить из того, что экономические санкции относятся к типам санкций, подпадающим под общий запрет действующего международного права. Их ограничение остается, в сущности, задачей de lege ferenda < 419>. Как и прежде, они служат для государств оправдательными основаниями в рамках самозащиты, как реторсии или репрессалии < 420>. Другой вопрос: эффективны ли экономические санкции, достигают ли они своей цели, а именно причинить чувствительный ущерб субъекту международного права, против которого они применяются? Единого ответа здесь дать нельзя, так как действенность указанных мер в значительной степени зависит от конкретно примененной санкции и экономической восприимчивости соответствующего субъекта международного права. Сомнения возникают прежде всего в отношении мер эмбарго, в том числе и тогда, когда они носят коллективный характер. Как показывает опыт, их применение можно легко подорвать, в первую очередь из-за недостаточной солидарности в сообществе государств < 421>.

--------------------------------

< 411> Из новой литературы см.: Doxey. Economic Sanctions and International Enforcement, 2. Aufl 1980; Petersmann (Fn 371); Kewenig. , 7ff; Dicke. Economic Coercion, EPIL II (1995) 13ff; Detter. The International Legal Order, 1994, 551ff.

< 412> Gloria // Ipsen (Fn 1) § 43 Rn 5f; Kewenig. Der Grundsatz der Nichtdskriminierung im der internationalen Handelsbeziehungen, 1970.

< 413> Kewenig. , 11ff.

< 414> См. Принцип 3 Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества государств (Резолюция ГА 2625 (XXV) от 21.10.1970); ст. 32 Хартии экономических прав и обязанностей государств (Резолюция ГА 3281 (XXIX) от 12.12.1974).

< 415> Dicke (Fn 411) 148; Petersmann. Charter of Economic Rights and Duties of States, EPIL I (1992) 563f.

< 416> См.: Petersmann (Fn 371) 8f; Kewenig. . 14ff; , Non-Intervention, Principle of, EPIL III (1997) 619ff.

< 417> См. монографию: Dicke. Die Intervention mit wirtschaftlichen Mitteln, 1978; Fukatsu. Theory of Sanctions, 1194ff.

< 418> См., например: ст. XXI ГАТТ 94, согласно которой договорные принципы наибольшего благоприятствования и запрет дискриминации не исключают возможности принять меры по защите существенных экономических интересов. См.: Petersmann (Fn 371) 13ff; Kewenig. , 18ff; , Wirtschaftssanktionen der Gemeinschaften Drittstaaten, GYIL 23 (1980) 111 (123f); Langenfeld. Embargo, Add EPIL II (1995) 63ff; Hahn. Die einseitige Aussetzung von GATT-Verpflichtungen als Repressalie, 1996, 284ff.

< 419> Kewenig. , 23ff; Dicke (Fn 411) 15.

< 420> Petersmann (Fn 371) 16; Dicke (Fn 411) 147; см. также абз. 105 наст. разд.

< 421> См.: Kewenig. , 26ff; Leben (Fn 365) 69ff; Fukatsu, Theory of Sanctions, 1198f.