День третий. В национальном институте здоровья Малдера и Скалли провели в кабинет некоего доктора Энгера.

В национальном институте здоровья Малдера и Скалли провели в кабинет некоего доктора Энгера.

Это был совершенно лысый мужчина лет пятидесяти пяти, с большими вислыми усами и в очках со старомодной роговой оправой.

К приезду гостей из ФБР он подготовился основательно – на столе стоял не менее старомодный, чем очки доктора, кинопроектор, а на стене висел древний белый экран.

После взаимных приветствий и обмена любезностями Скалли устроилась за столом и достала блокнот. Доктор зашторил окно, погасил свет, зажег для Скалли маленькую настольную лампу и включил аппарат. Раздавшийся стрекот напомнил Малдеру детство – у них дома были кинокамера и проектор.

На экране появилась совершенно плоская, коротко остриженная морщинистая женщина в белом балахоне, совсем маленького роста – не выше ста сорока сантиметров – и абсолютно седая. Этакая дожившая до преклонного возраста карлица из цирка…

– Эта пациентка – восьмилетняя девочка, – сказал доктор Энгер. – У нее последняя стадия прогерии.

Малдер с удивлением глянул на него:

– Судя по внешнему виду, она родилась, как минимум, в начале века…

Скалли поправила настольную лампу и сделала в своем блокноте какую-то пометку.

– По всему миру зарегистрировано не более ста случаев этого заболевания, – продолжал доктор Энгер. – Оно встречается крайне редко…

– Болезнь неизлечима? – быстро спросила Скалли.

– Да, неизлечима, – доктор развел руками. – Некоторым больным, правда, удается дожить до раннего отрочества, но большинство погибает в возрасте семи-восьми лет.

Малдер покачал головой и вновь посмотрел на девочку-старушку:

– От чего же они умирают?

– Клиническая картина – смерть от сердечно-сосудистых заболеваний. Но на самом деле это бедное дитя умирает от самой обыкновенной старости…

Маленькая старушка на экране подбежала к мужчине в очках и белом халате, вытащила у него из кармана большую конфету в яркой обертке, развернула и целиком засунула в рот. Морщинистое лицо засияло бесконечным и неподдельным счастьем.

Мужчина погладил старушку по седой головке и посмотрел прямо в камеру.

– Это и есть Ригли? – спросил Малдер.

– Да, в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году. – Доктор Энгер снял очки и отвернулся от экрана. – Джозеф Ригли полагал, что найдет возможность замедлить процесс старения у таких больных. Поначалу его лабораторные исследования обещали немало, но потом он совсем отбился от рук… – голос Энгера стал жестким. – Он хотел начать эксперименты над людьми.

– А почему ему не позволили? – Малдер отвернулся от экрана.

Скалли продолжала писать в своем блокноте.

Энгер вдруг заволновался, пробежался по кабинету, пересек луч проектора – по экрану прошла тень.

– Потому что ему нельзя было позволять. Все было слишком гипотетично, слишком… опасно то есть… – Энгер замахал рукой. – Поймите вы! Я знал Джо Ригли. Он плевал на этих детей, он относился к ним не лучше, чем к лабораторным крысам. Прогрессия – ужасная болезнь, а он рассматривал ее как прекрасную возможность… он именно так и говорил: «Прекрасная возможность!»… разгадать секреты старости. И когда ему не разрешили продолжать эксперименты, он пришел в неописуемую ярость. Он словно тронулся от злобы! Знаете, как его звали за глаза?

– Как?

– Доктор Менгеле!

– Каким же все-таки образом Ригли потерял диплом врача? – спросила Скалли.

– А он стал проводить эксперименты над людьми без разрешения. С согласия пациента… – Энгер сжал кулаки. – Когда все это выплыло на свет божий, грант у Ригли отобрали и подали на него в суд от имени городской ассоциации врачей.

Скалли захлопнула блокнот:

– Боюсь, ваш бывший коллега исчез с лица земли!

Доктор Энгер посмотрел на свои сжатые кулаки и помотал головой.

– Возможно, вы правы. – Он сел за стол. – Хотя долгое время ходили упорные слухи… Будто бы он отправился в Южную Америку. С целью продолжать свои эксперименты.

Малдер подошел к экрану вплотную.

Изображение двигалось теперь прямо по нему – доктор Джозеф Ригли, взяв маленькую старушку за сморщенную ручонку, вел ее к открытой двери. Сделав несколько шагов, он вновь оглянулся на камеру и улыбнулся.

Всю дорогу до Штаб-квартиры ФБР напарник был молчалив и задумчив. Он вовремя тормозил на перекрестках и вовремя добавлял газу, но было хорошо видно, что мысли его пребывают вдали от дорожной обстановки.

Наконец Скалли не выдержала:

– Брось, Малдер! Молодость не возвращается!

Он посмотрел на нее как на помешанную:

– Очевидно, Ригли отыскал способ возвратить ее…

– Чушь! – Скалли пожала плечами. – Полная чушь!

– А вдруг все-таки отыскал! – Малдер вновь бросил на нее быстрый взгляд. – И ему нужны были подопытные. Одним из них стал Джон Барнет.

– Малдер! Это же из области научной фантастики!

Напарник усмехнулся:

– То же самое ты бы сказал двадцать лет назад о методах генной инженерии и о клонировании. Или, к примеру, о компьютерных играх и искусственном разуме. А вдруг с помощью Ригли наш друг Барнет отыскал для себя идеальный метод маскировки – молодость!

В чем-то он был прав. А если и не был, то для того, чтобы опровергнуть его, требовалось разобраться с этим доктором Ригли подробнее.

Малдер снов замолк. Но когда машина подъехала к зданию Штаб-квартиры, сказал:

– Я не могу потребовать для тебя охрану на основании того, что ты сейчас имеем. Поэтому у меня к тебе большая просьба, – голос его сделался требовательным, – не открывай дверь незнакомым людям и не выпускай из рук оружие.

И вот тут Скалли впервые за эти дни стало по-настоящему страшно.