Спустя полтора часа

– Этот колодец мы выкопали двадцать восемь лет назад…

– Я пересказал им слово Твое, но мир не понимает их, потому что они не от мира, как Я не от мира. Не о том молю, чтобы ты немедля взял их из мира, но о том, чтобы сохранил их от скверны; Они не от мира сего, как Я не от мира сего. Освяти же их истиной Твоею: слово Твое есть истина…

– А здесь мы лепим глиняные горшки, про которые вы спрашивали…

– Ты дал Сыну Твоему власть над всякою плотью, пусть же всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, И посланного Тобою Сына…

– Это наше поле. Вы, вероятно, никогда не видели, как работают в поле…

– Как ты послал Меня в мир сей, так и Я послал их в мир, и да будут они едино, как Мы едино, Я в них, и Ты, Отче, во Мне… Слова, которые Ты дал мне, Я передал им, и они приняли и уразумели истинно; о них Я молю: не обо всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твой. Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду, Отче…

– А здесь мы обжигаем глиняные горшки, про которые вы спрашивали.

– В начале же творенья Бог создал мужчину и женщину, плоть от плоти, чтобы двое стали едино. Чада века сего и мира сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и Воскресенья из мертвых и предназначенные миру иному ни женятся, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии…

– А здесь мы храним глиняные…

Сколько там было той деревеньки – всего ничего, – но экскурсия, устроенная неожиданно гостеприимными хозяевами, казалась бесконечной. Малдер все порывался задать хоть какой-нибудь вопрос по существу дела, но его будто не слышали. Каждый раз агент ФБР наталкивался на очередное «а здесь мы колем дрова… а здесь мы складываем их в поленницы…» Тьфу!

Во время переходов между отдельными объектами добровольные экскурсоводы наперебой цитировали варварские тексты, в которых Скалли с удивлением узнала перекрученные и беспорядочно перемешанные цитаты из Священного Писания. Она уже по горло сыта была экзотикой архаичной сельской жизни. Хлюпающие лужи, протянувшиеся вдоль деревянных изгородей, символизировали дорожки между домами (возможно, после засухи эти дорожки и вправду проявлялись и становились полезными, но безбоязненно передвигаться по ним сейчас можно было только в резиновых сапогах, которые агенты – увы – прихватить не догадались). Маршрут экскурсии пролегал по сложно суживающейся спирали, внешний круг которой охватывал общину по периметру. Когда изрядно вымотавшимся федералам позволили наконец приостановиться, Скалли про себя и сама изъяснилась в здешней манере: «Возблагодарим же Отца нашего, давшего нам время в мире этом…»

Почему-то из всего виденного запомнилась молодая женщина – в черном, естественно, платье и глухом капоре. Она принесла большой жестяной таз и принялась развешивать белье на веревках, не обращая внимания на промозглый осенний ветерок. Скалли сначала удивилась, а потом заметила на руках прачки кожаные перчатки.

– Там мы держим малых сих, а это – наш Главный дом. Добро пожаловать и благословенны будьте.

«Малыми» оказались почему-то лошади, и жизненного пространства для них не пожалели: прямоугольный сарай, отведенный под конюшню, мог бы вместить пару спортивных самолетов. А упомянутый Главный дом представлял собой унылую трехэтажную конструкцию под двускатной крышей.

И возле угла дома переминался с ноги на ногу озябший мальчишка-кучер.

Дана невольно вздрогнула.

Ночной клуб «Привет, Шизофрения!»