Глава 17. После возвращения домой Алексей честно признался жене, что хочет простого человеческого счастья с любимым человеком

После возвращения домой Алексей честно признался жене, что хочет простого человеческого счастья с любимым человеком. И попросил его отпустить. Он рассказал ей почти все: как ездил в деревню, как летал в Барселону, утаил лишь, что просил у Николая Угодника и Черной Мадонны. Галина его внимательно выслушала, но абсолютно никак не прореагировала. Алексею показалось, что она ничего не поняла из его слов, а, может, и не показалось.

Пришлось отложить разговор о разводе до лучших времен, когда супруга будет адекватно воспринимать реальность, не находясь под действиями препаратов, которыми ее напичкали в клинике.

Прошло довольно много времени, прежде чем он заметил привычный блеск в глазах Галины, а потом и застал ее на кухне с бутылкой в руках.

Он отобрал у нее коньяк и, презрительно скривившись, сказал:
— Если хочешь всю остальную жизнь провести в больнице, то вперед. Только это уже не будет немецкая клиника, на содержание тебя в ней у меня средств не хватит. А наша обычная психушка. Там пьяниц лечат бесплатно.

Без истерик, крика, лишних слов Галина предложила оформить развод сразу же, как только они с Алексеем усыновят мальчика — ей одной дамы из комитета по опеке не разрешат этого сделать. Алексей не понял, хитрила ли жена, чтобы удержать его рядом с собой, или говорила честно, но на всякий случай отрицательно покачал головой. Если они усыновят мальчика, уйти от Галины ему совесть не позволит. Да и Роману он не сможет объяснить, почему оставил жену с ребенком.

— Хорошо, — неожиданно согласилась Галина, — дождемся твоего Романа, и уже втроем будем решать проблемы по мере их возникновения.

— У нас троих общих проблем нет, и не стоит впутывать Романа в наши дела.

Галина взяла из шкафа бокал и попыталась открыть бутылку, Алексей молча наблюдал за ней.

— Твой любовник, — бросила зло она, — разрушил нашу семью.

— Любовник — это человек, добровольно исполняющий чужой супружеский долг. Роман — не любовник, так как он никого не заменяет и ничего чужого не исполняет. Он любимый человек. И он не мог разрушить того, чего у нас никогда не было. О чем ты говоришь? Совместное проживание двух людей вместе семьей не называется.

Он мог бы и без согласия жены оформить развод — бездетные пары разводили без суда прямо в отделении ЗАГСа, но хотел, чтобы Галина пришла к той же мысли, что и он — их брак стал им обоим не нужен, он давно изжил себя.

— Я расскажу всем, что ты гей, — зло зашипела Галина. — С тобой никто не станет иметь дел.

— Фу, милая, — Алексей искренне рассмеялся. Он давно перестал бояться, что его тайна станет достоянием общественности. Оставались только родители, которые ни о чем не догадывались, но он надеялся, что они поймут его. — Сейчас быть геем модно. Это привлечет и ко мне, и к Роману любопытных, которые захотят взглянуть, каково это быть ими. Можешь рассказать об этом хоть сейчас всему свету. Ты тоже станешь весьма популярной, тебя засыплют вопросами, но они будут не о тебе, а обо мне. И что ты скажешь в свое оправдание? Что не знала обо мне ничего? Или знала, но продолжала жить якобы в счастливом браке?

— Отвези меня в монастырь, — заплакала Галина.

— Увольте, — развел руками Алексей. — Я не хочу, чтобы потом про меня сплетничали, что избавился от жены, заперев ее в монастыре. Оформляй развод, туда замужних все равно не берут, — это он брякнул наобум, — выбирай сама обитель, и уезжай, если тебе так хочется.

Галина согласно кивнула:
— Я так и сделаю, как только определюсь с выбором монастыря, потерпи маленько.

Но сколько терпеть — не сказала.

Алексею не понравился такой расклад, но другого выхода все равно не было. По крайней мере, согласие на развод с женщиной, которую он не любил и никогда бы не смог полюбить, было у него почти в кармане. А немного он сможет потерпеть, только до возвращения Романа, жил же до этого довольно долго с ней под одной крышей и ничего.

Он полностью погрузился в работу, стараясь бывать дома, как можно реже, а супруге, чтобы не скучно было, нанял компаньонку, а если быть точнее, соглядатая, чтобы жена ненароком снова не начала прикладываться к бутылке в его отсутствие. Тогда прощай, монастырь, и здравствуй снова, психушка…

Галина выполнила свою угрозу или обещание и перед самым началом Великого поста в Прощеное воскресение съехала в Шамордино в женский монастырь, оставив Алексею записку. Но он не поверил и, чертыхнувшись на глупую бабу, помчался вслед, так как нанятая компаньонка оказалась не в курсе планов Галины.

К нему вышла скромная послушница в сером суконном платье, ватнике и вязаном платке. А Алексей думал, что такие вещи уже не производят.

Галина спрятала обветренные кисти рук в карманы платья, но он успел заметить.

— Тяжело? — спросил.

Жена кивнула, а потом улыбнулась.

— Знаешь, — сказала она, — я сегодня пыталась доить корову. У меня почти ничего не получилось, но я научусь.

— Брось заниматься глупостями, — попросил Алексей, — и возвращайся домой.

— Нет, — Галина покачала головой. — Я подала заявление на развод, скоро ты будешь свободен. Не хочу, чтобы кто-то думал, что это ты меня бросил.

Алексей попытался обнять жену за плечи — даже, заперев себя в монастыре, она продолжала думать, что о ней подумают другие. В этом была она вся. Но супруга шарахнулась от него в сторону.

— Не стоит этого делать, — Галина выставила вперед руку, обозначая расстояние, на котором должен находиться Алексей. — Если понадобится мое присутствие на бракоразводном процессе, я приеду. Матушка-настоятельница сказала, что сможет отпустить меня в город ненадолго.

«Не потребуется, — вздохнул Алексей, — разведут без твоего присутствия».

— Как бы встретиться с твоим начальством? — спросил он.

Галина пожала плечами — она, действительно, не знала, как добиться аудиенции матушки. Та сама решала, с кем стоит говорить, а кто и подождать может, ведь она нашла ее и выслушала, не перебивая. Да и о чем Алексею с матушкой разговаривать? Что он может ей рассказать о ней? Все, что надо, она сообщила сама — это ее решение и больше ничье. В миру она никому не нужна, попробует найти себя в служении Богу.

— Может, денег монастырю предложить, чтобы одевали тебя поприличней и работать меньше заставляли? — спросил Алексей. — Не твое это.

Он покачал головой, окинув жену взглядом снизу доверху.

— Мое — не мое. Не тебе это решать, — произнесла Галина. — Поживем — увидим. А пока мое место здесь. Извини, мне пора идти.

И она направилась в сторону кованых ворот, за которыми сновали монахини, одетые точно так же, как и Галина.

— Звони, — крикнул Алексей ей вслед.

Галина кивнула:
— Если будет тяжко, позвоню.

«Не позвонит, гордая», — вздохнул он, провожая жену взглядом…

Роман, работая удаленно из Испании, полностью изменил внешний вид их упаковки. Теперь у нее не просто был свой неповторимый дизайн, — она стала оригинальной, стильной, коробочки хотелось потрогать руками и купить продукт. Мастер цвета — что и говорить? Правда, дизайн ушел от черного, Роман оставил только маску для мужчин в темной гамме. Он не писал Алексею и не звонил, тот тоже не нарушал их молчание, чтобы встреча в кафе была желанней и слаще…

День выдался на удивление теплым, почти летним, несмотря на то, что была только середина мая. Алексей уже как неделю по вечерам посещал кафе, по его подсчетам, Роман должен был появиться со дня на день.

Они увидели друг друга сразу, потому что каждый ждал этой встречи.

Алексей взял в баре чашку кофе и направился к дальнему столику, где сидел улыбающийся Роман. Подойдя к нему, он частично вылил на его светлые брюки содержимое чашки.

— Ой-ё-ёй, — проговорил Алексей серьезно, притворно сожалея о случившемся.

— Я, как порядочный мужчина, — продолжил он, смеясь, — просто обязан на тебе жениться. Ну, или хотя бы пригласить к себе, чтобы исправить оплошность.

— Я не хожу к женатым мужчинам, — пытаясь придать лицу серьезность, ответил Рафаэль.

Алексей заметил, что он не только сменил стиль в живописи, но и одеваться после поездки стал по-другому — появился не только блеск в его глазах, в работах появился свет, но и во всем его облике стала сквозить радость.

— Могу показать паспорт, — счастливо разулыбался Алексей, — я холост.

К их разговору недоуменно прислушивались немногочисленные посетители, но им было все равно, они наслаждались встречей.

— Пойдем ко мне, — предложил Алексей Роману, склонившись к самому его уху.

Тот кивнул, согласившись, сейчас он не смог бы отказать мужчине, встречи с которым ждал долгих пять месяцев…

Алексей открыл дверь ключом, втащил вслед за собой Романа и замер, уставившись на женскую обувь, стоявшую у стены. Он даже потряс головой, словно пытался избавиться от наваждения.

— Кто тут? — крикнул Алексей вглубь квартиры.

— Я, — из кухни появилась Галина, одетая в монастырский «наряд». — Говорите тише, — попросила она. — Он уснул.

— Кто он? — не понял Алексей.

Он схватил Романа за руку, не давая тому уйти. Он и сам не понимал, что происходит.

— Мне некуда идти… — сказала Галина.

«Не лги, — хотелось крикнуть Алексею, — у тебя оставался ключ от квартиры для свиданий. Ну почему ты появилась именно сегодня?» — чуть не застонал он в голос.

— Его хотели отдать в приют, но я не позволила…

— Да о ком идет речь? — все никак не мог взять в толк Алексей.

Если Роман сейчас уйдет, он уйдет вместе с ним. Не останется рядом со своей уже бывшей женой ни на минуту.

— Да вы проходите, — спокойно сказала Галина, — мы немного побудем и уйдем на прогулку, мешать вам не станем.

— Кто мы? — не унимался Алексей.

И тут из общей комнаты раздался тихий детский плач, он мог принадлежать только маленькому, скорее всего новорожденному ребенку.

Алексей, продолжая держать Романа за руку, потащил его за собой внутрь квартиры.

— Вы бы хоть разулись, — проворчала вслед им Галина.

На диване лежал копошащийся сверток.

— Откуда он у тебя? — строго спросил Алексей, опасаясь как бы бывшая жена не совершила неправоправные действия и не похитила чужого ребенка.

— Его подкинули к воротам монастыря, — ответила она, — да не переживай ты. У меня все справки на руках. Я хочу над мальчиком оформить опеку. А так как я прописана по-прежнему здесь, пришлось вернуться сюда.

Она чуть не сказала «домой», запнувшись на слове. Теперь ее дом не здесь.

— Если бы подкидыш оказался девочкой, то ее оставили бы при монастыре. А мальчика надо было сдать в дом малютки, — Галина вздохнула, — я не смогла. Там такие жуткие условия. А он такой славный. Получила от матушки благословение на оформление опеки.

Она взглянула на Алексея глазами полными слез, как будто он ее гнал прочь вместе с ребенком.

—Оставайся, — махнул он рукой. — Роман, — спросил он, обращаясь к парню, — мне место рядом с тобой на кровати найдется? Я и в еде непривередливый.

Тот кивнул в ответ и судорожно сглотнул.

Рафаэль облегченно вздохнул лишь тогда, когда они с Алексеем вышли из подъезда на свежий воздух. Он опасался, что тот, увидев младенца, никуда не пойдет. Видимо, на это рассчитывала и Галина. Но Алексей покидал в чемодан свои рубашки и костюмы и направился на выход.

— Ключи, деньги, — он вытащил из карманов всю имеющуюся наличность и положил на кухонном столе перед бывшей супругой. — Будет тяжело, обращайся. Квартира в полном твоем распоряжении. Это твое, Галя, решение и твоя жизнь.

Он обнял Романа за плечи, показывая всем своим видом, что возвращения к прошлому не будет — он хочет счастья и он его добьется.

Эпилог

Четырехлетнего Игорешку, который непрерывно подпрыгивал и смеялся, вели в парк его два папы — папа Леша и папа Рома. Они обещали покатать его на карусели. Мамочка Галя тоже бы пошла с ними, но невесть откуда-то появилась маленькая Игорешкина сестренка Ленка, и той пришлось остаться с ней дома. Если честно, Игорешка не хотел никаких братиков или сестренок, ему и без них было не скучно, а теперь придется делиться игрушками, конфетами. Правда, папа Леша сказал, что сестренка совсем не скоро захочет взять его машинки или паровозики, а конфетки кушать у нее еще зубов нет. Но все равно эта Ленка ему совершенно не понравилась…

В жизни случаются чудеса…

Особенно если в них верить. А Алексей помимо прочего просил о чуде и Николая Чудотворца, и Черную Мадонну. Но он не только просил, но и делал чудеса своими руками…

Спустя год он помог организовать Роману персональную выставку его картин. Парня пригласили с ними потом в Бельгию. Там он официально оформил свой нетрадиционный брак с Алексеем, на котором тот настоял. Для родного Отечества это ничего не значило, но Алексей очень хотел, чтобы Роман никогда не сомневался в искренности его чувств.

Галина оказалась на редкость примерной матерью. А, может, ей просто повезло с подкидышем, которого она назвала Игорешей. Мальчик спал по ночам, не просыпаясь, а днем практически не плакал, словно опасался, что от него снова могут отказаться за плохое поведение. Но его опекунша, которая хоть и была записана в графе мать, не собиралась отказываться от прелестного ребенка. Она окунулась в материнство с головой, даря малышу нерастраченные любовь и ласку. Алексей, решив, что у мальчика не может быть прочерка в графе «отец», с согласия Романа дал ему свои фамилию и имя.

Бывший тесть тут же попытался качать права и стал требовать неподъемные алименты на содержание Галины и ребенка. Алексей его внимательно выслушал, он вообще предпочитал не скандалить и не рубить с плеча, сказал, что это не его ребенок и предложил провести ДНК-экспертизу, чтобы у Галининого отца исчезли все сомнения насчет его отцовства. Он хотел добавить, что можно такую же экспертизу, провести Галине, но не стал. Тесть замолчал, не хотел «позорить» свою дочь и ретировался.

Галина хоть и сняла строгую монастырскую одежду, но продолжала одеваться скромно, несмотря на то, что средства позволяли. Она быстро вернулась к работе, правда, сейчас занималась лишь переводами и подготовкой документов, так как была привязана к дому и малышу.

Родители Алексея приняли выбор сына. Мама всплакнула, что внуков ей не видать, но потом и она, и отец Алексея переключили все свое внимание на Игорешу, и он стал им почти родным.

— У нас мальчик, — строго произносила Галина, когда бабушка с дедушкой, приезжая в гости и задаривая внука подарками, начинали сюсюкать с ним.

— Он же еще маленький, — пытались оправдаться «старики», они не говорили, но ждали, когда появится еще и внучка. Почему-то им казалось, что Галина на одном малыше не остановится, а они с радостью помогут ей.

— Вот и надо его с рождения воспитывать, как мальчика, мужчину, — упрямо твердила Галина, но на выходные отдавала Игорешу в деревню, чтобы тот побегал, поползал по широкому двору.

Ее часто навещали сестры из монастыря, привозили продукты. Галина радостно их встречала, милостиво принимала дары, никогда не отказывалась от подарков, хоть ни в чем не нуждалась — поездка сестер в город тоже была для них развлечением и «отдыхом» от монастырских будней. Галина неплохо зарабатывала, сдавала свою квартиру для свиданий, да и Алексей с Романом ей помогали.

Но самой большой «помощью» было то, что мужчины проводили время с мальчиком. А тот искренне считал их обоих папами, иногда своим неосторожным высказыванием, что у всех один папа, а у него целых два, выдавал их тайну. Правда, маленького Игорешку никто не воспринимал всерьез, но порой взрослые дяди и тети начинали говорить ему, что так не бывает. Он с ними не спорил, потому что знал, что только у него два папы.

Алексей был счастлив, так как его окружали только счастливые люди.

Именно об этом он просил Святых. И они исполнили его просьбу — он не смог быть счастливым в одиночку.