Идейно-теоретические концепции журналистики

Бурное развитие газетно-журнального дела и его влияние на общественную жизнь с ранних пор вызывали дискуссии о духовных и нравственных основах журналистской деятельности, об отношениях прессы с политической властью, обществом, личностью и т.п. Идейная борьба вокруг коренных проблем, наметившаяся в XVIII — начале XIX в., сопровождает практику СМИ до сего дня. Причем в этих спорах принимают участие не только сами журналисты, но и выдающиеся философы, политические деятели,

моралисты, правоведы. Параллельно развитию журналистики формировались различные идейно-теоретические направления, в русле которых решались данные проблемы. Мы рассмотрим некоторые из них — те, что оказали мощное влияние на теоретические представления о мировой прессе и характер ее деятельности.

Гуманитарно-демократическое направление берет исток во взглядах деятелей эпохи Просвещения. Буржуазные революции были буквально вскормлены идеями, которые во Франции развивали Вольтер и Ж.-Ж. Руссо, в Англии Дж. Локк и Д. Дефо, в Германии Г. Э. Лессинг и И. В. Гете, в Америке Б. Франклин и Т. Пейн, в России М. В. Ломоносов и А. Н. Радищев и другие блестящие мыслители. От них раннебуржуазные политические движения унаследовали неприятие феодально-теократического тоталитаризма, приверженность идеалам гражданского общества, всеобщего равенства перед законом и, может быть, главное — неограниченной свободы человеческого разума и духовного творчества.

Одним из центральных предметов дискуссий стала свобода печати. Пресса относилась к числу тех сфер проявления свободы, которые более всего привлекали внимание общественности. Для буржуазных демократов, особенно в революционные периоды, защита журналистики от светского или клерикального вмешательства была одним из главных лозунгов борьбы. Ее цель и итог нашли яркое воплощение, например, в первом в мировой истории законе о свободе печати (Швеция, 1766) и Декларации прав человека и гражданина, принятой во Франции в 1789 г. Соответствующая статья Декларации, включенная в ныне действующую Конституцию Франции, гласит: «Свобода мысли и убеждений является одним из высших прав человека; каждый гражданин может свободно писать, говорить и публиковать все, что захочет, за исключением злоупотребления этой свободой в установленных законом случаях». Широкую известность в мире приобрел Билль о правах — поправки к Конституции США (1791). В первой поправке свобода печати зафиксирована в одном ряду с другими важнейшими гражданскими правами: свободой слова и вероисповедания, правами народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями.

Кроме юридического признания независимости прессы демократические силы добивались духовно-творческой свободы. Под влиянием идей Просвещения они рассматривали журналистику как средство честного познания обществом самого себя. Показателен эпиграф газеты «L'Ami du Peuple» («Друг народа») Ж.-П. Марата — пламенного трибуна революции во Франции: «Посвятим жизнь истине». Превращение журналистского труда в товар, работа за вознаграждение неизбежно вели к сильной зависимости авторов от владельцев изданий. Поэтому уже в середине XVIII в. М. В. Ломоносов, сочетавший научную деятельность с публицистикой, ратовал за то, чтобы «большинство пишущих не превращало писание своих сочинений в ремесло и орудие для заработка средств к жизни, вместо того чтобы поставить себе целью строгое и правильное разыскивание истины».

В неразрывной связи со свободой печати вырабатываются взгляды на ее социальную ответственность. Одним из первых эту тему поднял Дж. Мильтон — поэт и памфлетист, последовательный защитник республиканских завоеваний в Англии (XVII в.). По его мнению, свобода не может быть безграничной, ибо тогда ею могут воспользоваться лгуны и клеветники, противники республики. Мильтон говорил об ответственности публициста перед народом, которому только и может принадлежать власть в государстве. Демократичность печати как раз и надо понимать как ее ответственность перед народом.

Лозунг демократизма и народности был главным в политической борьбе сторонников буржуазно-демократических преобразований в Европе, под ним объединялись представители различных социальных слоев и идеологических взглядов. В этом смысле показательна речь знаменитого трибуна Великой французской революции Оноре де Мирабо о том, как должно называться собрание общин (представительство третьего сословия, противостоящее королевской власти). Только народное, категорически заявил оратор, поскольку лишь это слово отражает долг перед нацией. В нем слышатся различные значения: латинские populas — нация, или plebs — низшее сословие, или латинское же vulgas и английское mob — толпа, сволочь... Но нет слова благороднее.

Лучшие представители демократической публицистики следовали этой традиции и гневно выступали против холуйской беспринципности наемных писак. Они сознательно направляли свой талант на служение народному благу, трактуя данное понятие в гуманистическом ключе. Интересы народа вели публицистов на сражения с несправедливостью и угнетением во всех их формах. Это можно проследить, например, по преемственности идеалов в истории российской журналистики. У истоков традиции борьбы публицистов с крепостным рабством стоит великая и трагическая фигура А. Н. Радищева. Другими средствами, но искренне и горячо выступала за освобождение крестьянства публицистика дворянских революционеров-декабристов. Эстафету у декабристов принял А. И. Герцен, который, по его признанию, через всю свою богатейшую журналистскую жизнь пронес веру в народ, любовь к нему и желание деятельно участвовать в его судьбе.

Нельзя сказать, что демократические настроения преобладали в прессе XVII—XIX вв. По большей части ее представляли хроникеры и обозреватели, миропонимание которых не поднималось выше обыденного уровня. Чрезвычайно сильна была и охранительная журналистика, видевшая свою миссию в преданном служении правящим кругам. Благодаря «заслугам» таких борзописцев постепенно у многих мыслящих людей сформировалось стойкое неприятие печати как явления низкого и недостойного внимания. «Знаете, кто мой самый страшный враг?.. Газета. Я не боюсь ни пуль, ни медведя, но признаюсь, что газеты боюсь. Это враг страшный, коварный, ползучий. Он умеет пробраться в ваш праздник и в ваши будни, в вашу семью, испортить самое мирное, доброе расположение духа. И как я теперь счастлив, что целых два месяца не буду читать!» — так говорит персонаж документальных очерков М. Пришвина, написанных в начале XX в. Однако в духовном отношении инициатива и лидерство принадлежали все-таки гуманистически, демократически настроенным журналистам. Они прокладывали пути, следуя по которым печать получала возможность развиться в инструмент социального прогресса, средство свободного общения между людьми и народами, в важнейшую часть национальной и мировой культуры.

Рассмотренное нами направление мысли вовсе не стало историческим преданием — наоборот, у него появляется все больше сторонников в современном мире. Ученые считают, что европейская пресса XVIII в. в лучших ее проявлениях обладала чутьем на философские открытия мыслителей, и это служило залогом ее мощного влияния на сознание общества, на его готовность к выбору новых моделей цивилизации. Именно интеллектуальной насыщенности недостает журналистике сегодня, когда мир снова оказался перед лицом подобного выбора. Не теряет актуальности и вопрос о «высоком» или «приземленном» предназначении журналистики. Один из современных литературных критиков, например, в связи со спорами о партийности творчества, убеждает своих читателей, что сердце человека может принадлежать женщине, другу, отцу, матери, но не партии. Однако как с такой риторикой согласится публицист, который сознательно примкнул к определенной политической организации, свято верит в ее идеалы и своими средствами добивается их осуществления? Как оценить его поведение, если идеалы к тому же действительно благородны и совпадают с интересами основной массы граждан?

В дискуссиях о сущности массовой коммуникации, которые проходят в ЮНЕСКО, постоянно говорится о том, что она должна играть более значительную роль — не только передавать новости, но и способствовать формированию человека в духе свободы, открывая тем самым перспективы нового гуманизма, помогая созданию социальной системы, основанной на равноправном общении и согласии.

На эволюцию концепций и практики прессы заметное влияние оказала марксистская теория журналистики. Она возникла и сформировалась в условиях нарастания социально-классовых противоречий, прежде всего между богатыми собственниками средств производства и неимущими слоями населения. Взгляды крупнейших представителей этого направления мысли — К. Маркса, Ф. Энгельса, в дальнейшем В. И. Ленина — находились в неразрывной связи с их пониманием общего хода истории и путей социального прогресса. Печати они отводили исключительно важное место в системе средств идейной и политической борьбы, достижения ее целей. В их собственной общественной деятельности редакционная работа поглощала огромную долю времени и энергии. В историю мировой журналистики каждый из них вошел как человек, сочетавший в себе черты выдающегося исследователя, организатора, редактора периодической печати, а также публициста, регулярно выступавшего в прессе. При весьма разноречивом отношении к их идейно-политическому наследию, нельзя отрицать, что марксисты создали оригинальные теоретические модели печати и сумели добиться успеха в их практической реализации.

Объективно марксистская школа журналистики явилась продолжением традиций революционно-демократической печати, которая ставила своей задачей защиту интересов трудящегося большинства населения, используя для этого различные, в том числе радикальные средства. Именно политический радикализм был до крайности обострен марксистами. Он нашел свое выражение и в том, что на центральное место выдвинулся тезис о непримиримой классовой борьбе с участием печати и в самой печати. Соответственно прежде всего политическим подходом определялся угол зрения марксистов на журналистскую деятельность, прежде всего на ее содержание и общественную ценность.

Такой тип журналистской деятельности находил понимание и положительный отклик в массовой аудитории, особенно в периоды подъема революционного движения. Например, «Rheinische Zeitung» («Рейнская газета», 1842—1843), во главе которой стоял молодой Маркс, пользовалась незаурядной по тем временам популярностью и поддержкой читателей. Молодой доктор философии, занимавший тогда еще революционно-демократические позиции, сумел превратить орган либеральной буржуазии в главный очаг оппозиции прусскому монархическому режиму. Если поначалу у газеты было всего 855 подписчиков, то к моменту ее закрытия их насчитывалось 3400. Любимым детищем Маркса была «Neue Rheinische Zeitung» («Новая Рейнская газета», 1848-1849), созданная в разгар буржуазно-демократической революции в Германии и ставшая ее идейным и организационным центром. Исследователи обнаружили в этом издании, существовавшем недолго, более 120 статей Маркса и Энгельса.

Необычайно многогранна редакторская и публицистическая деятельность Ленина. Ему пришлось непосредственно руководить такими изданиями, как «Искра», «Вперед», «Новая жизнь», «Рабочая газета», «Звезда», «Правда» и др. При этом в «Искре» было напечатано 60 его работ, в «Пролетарии» — свыше 125, в «Правде» только за 1917 г. — 203. Лидер большевиков считал и неоднократно говорил, что первым шагом к созданию политической организации рабочего класса должна быть постановка общерусской газеты. И действительно, идя по этому пути, он сумел в царской России сплотить своих сторонников в крепкую партию, возглавить мощное общественное движение и добиться кардинального изменения государственно-политического режима в стране.

Инерция восприятия общества как разделенного по классово-политическим признакам была сохранена в советской журналистике, равно как и практика жесткого политического контроля за деятельностью прессы. Это отрицательно сказалось на идейном содержании печати. В доктринах и деятельности советских СМИ сохранились и другие компоненты марксистской теории, причем некоторые из них были развиты на уровне полезного производственного опыта: массовость и популярность изданий, их организаторская активность, ориентация на практические результаты журналистских выступлений, высокая требовательность к литературному мастерству сотрудников, аналитичность при рассмотрении конкретных социальных ситуаций и др. Однако в своем изначальном виде, а тем более искаженная эпигонами-догматиками, марксистская теория оказалась неприемлемой в «нереволюционном» современном мире. Она должна была претерпеть существенные изменения, эволюцию, к чему, кстати говоря, неоднократно призывал сам Маркс, но что не поощрялось советским государством.

Идея классово-политического расслоения журналистики не умрет до тех пор, пока аналогичное расслоение будет иметь место в социальной действительности. Исторический парадокс заключался в том, что тоталитарное устройство государства в Советском Союзе как раз исключало классовую борьбу. Как отмечал французский социолог Р. Арон, демократическое общество естественным образом распадается на многочисленные группы по общности интересов или идеологии, причем каждая из них получает правовую возможность защищать свои идеи и вести борьбу с другими группами. В советском обществе такие группы были лишены права на структурное оформление.

Согласно ст. 13 действующей ныне Конституции, в Российской Федерации признаются идеологическое и политическое разнообразие, многопартийность. На этой основе действуют партии, и между ними ведется острая борьба. Практически нет таких крупных партий и блоков, которые не имели бы подконтрольных им изданий, а то и телевизионных каналов. Партийная пресса рождается фактически синхронно с созданием самой политической организации. Так, при образовании Партии экономической свободы в начале 90-х годов была учреждена и газета «Срочно в номер». В обращении к читателям говорилось, что она будет служить идеалам, которые составляют основу партийной программы: возрождению великой России, ее талантливого народа, борьбе за свободу и честь людей. Подобная стратегическая линия намечалась и для газеты «Демократический выбор». Лидеры демдвижения заявляли на презентации ее первых выпусков: «Если политическая сила хочет стать реально значимой для граждан, ей необходимо обзавестись собственным печатным органом, а не блуждать по изданиям в надежде опубликовать какие-либо статьи». Перед газетой ставились задачи информировать граждан о деятельности партии, публиковать аналитические материалы, заниматься своего рода политическим ликбезом — разумеется, с позиций издателя. Ряд подобных примеров без труда может быть продолжен.

Уместно вспомнить и о том, что во время выборов и в связи с ними население страны наблюдает баталии в эфире и давно научилось различать политических дирижеров, которые руководят действиями редакций. Пользуясь терминами из советского прошлого, от которых специалисты вроде бы стали отказываться, можно сказать, что в журналистику возвращается партийность. Редакции фактически примыкают к тем или иным политическим организациям, становясь как бы их агитационными подразделениями. Еще совсем недавно субъективные симпатии редакторов к отдельным личностям заметно влияли на освещение кампаний. Сегодня они исключаются из производственного оборота, как только из-за них возникает опасность отклониться от «генеральной линии» заказчика.

Причины следует искать не столько в самой журналистике, сколько во внешней по отношению к ней среде. По наблюдениям социолога политики Т. Протасенко, у населения города началось формирование партийного сознания, и это сильно сказывается на результатах выборов. К примеру, в 1999 г. в Петербурге из 32 кандидатов в депутаты Думы, занявших первые четыре места в своих округах, только пять человек проходили как независимые, да и их имена отчетливо ассоциировались с поддержкой определенных политических сил. Умеющие сплотиться сами смогут объединить и распадающуюся страну — так, по всей видимости, расшифровывается мотивация голосования граждан.

Если вся прочая Россия с замиранием духа следила за дуэлью ОРТ и НТВ (читай — Кремля и блока «Отечество — Вся Россия», или ОВР), то в Питере по одну сторону барьера оказались федеральные СМИ, а по другую — региональные. В первую очередь это относится к телевидению. Составить впечатление об этом поединке позволяют материалы исследования, проведенного студентами кафедры социологии журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Объектом анализа стали некоторые общенациональные каналы, а также городские и областные телекомпании.

Результаты исследования показали, что выборы вышли по частоте упоминания на первое место среди других тем. Было зафиксировано 333 случая, когда политиков-претендентов упоминали, цитировали, показывали или выслушивали, предоставляя микрофон, в том числе и для программных заявлений. Приблизительно в половине сюжетов кандидаты от партий или одномандатники играли роль главных действующих лиц. При самом искреннем желании сохранять репортерскую объективность сама фабула подобного вещания не может не превращать его в род политической агитации. Манера же освещения событийного материала практически исключала какую-либо нейтральность. Так, в четвертой части сюжетов звучали оценки участников политических гонок, но при этом почти не встречались сбалансированные характеристики, включающие в себя доводы «за» и «против»; во всех остальных случаях зрителям предлагались исключительно положительные (чаще) или однозначно отрицательные аттестации персонажей. Обычной практикой стало давать одному из кандидатов возможность высказаться по поводу своего соперника, но при этом оппонент слово не получает. Используя черно-белую палитру, телевидение превратилось в средство трансляции взглядов, но не новостей об избирательной кампании.

Подобная бесцеремонность вызвала критическую реакцию официальных инстанций. На федеральном уровне Центральная избирательная комиссия приняла ставшее широко известным решение о пресечении противоправной агитации компаний ОРТ и ТВ-центр. В Петербурге горизбирком также пытался подобным образом регудировать стилистику вещания. Созданная при нем рабочая группа до контролю за соблюдением правил агитации рассмотрела обращение одного из кандидатов (конкурента губернатора), который счел, что телерадиокомпания «Петербург» задела его честь и достоинство. В информационном по форме сюжете имя кандидата связывалось с ноябрьским наводнением в городе (что не имело под собой фактических оснований) и тем самым формировалось негативное представление о нем в глазах избирателей. Компании было предложено представить документы, предусмотренные законодательством о платной политической агитации.

Политические предпочтения редакций яснее всего видны из сопоставительной таблицы. Не станем конкретизировать имена, приведем лишь обобщенные данные по партиям и движениям, к которым относятся упоминаемые политики (табл. 1).

Методика анализа не предполагала сплошной фиксации всех программ, поэтому в таблице отражены не абсолютные показатели, а скорее тенденции, но они-то как раз просматриваются отчетливо. Если сделать поправку на временами экстравагантное поведение В. Жириновского, которое обеспечивает ЛДПР «автоматическое» попадание в лидеры по числу упоминаний, то телеканалы предстают как место встречи «для своих». Пожалуй, только НТВ

Таблица 1