Мистер Сорос отправляется в Вашингтон

Несмотря на февральское фиаско фонда Сороса, в апреле, когда пришла пора предстать перед комиссией палаты представителей по банкам, Сорос оставался гуру, мировым эталоном инвестора. Слава по-прежнему обеспечивала ему место на первой странице «Нью-Йорк таймс».

Отчасти вызов в конгресс стал следствием предубеждения ряда финансистов и журналистов, будто все больше бед коренится именно в хедж-фондах. Тревогу эту оправдывали бурные страсти на финансовых рынках, разыгравшиеся в начале 1994 года. Но Сорос не искал оправданий: «Я по-прежнему считаю себя алчным эгоистом. Я не лезу в святые. У меня всегда зверский аппетит, и я хочу оставаться самим собой».

Сорос был не одинок в желании сыграть на падении курса иены. Другие хедж-фонды тоже поставили на понижение — и проиграли. В довершение ко всему, многим фондам пришлось прибегать к большим займам, а теперь продавать активы, вроде японских акций или европейских валют. Пошла цепная реакция вынужденных продаж активов торговцами, ранее оперировавшими с иеной.

Даже не участвовавшие в игре на понижение иены хедж-фонды затронула общая паника. Их управляющие считали, что высокий уровень безработицы вынудит западноевропейские правительства стимулировать свою экономику, снижая учетные ставки. Посему они скупали еврооблигации. По их мнению, падение учетных ста­вок в Европе вызовет подъем курса облигаций.

Потом одни хедж-фонды понесли огромные убытки на иене, а другие стали распродавать еврооблигации. Это понизило курс последних и вынудило европейских эмитентов облигаций повысить процентные ставки для привлечения покупателей. На рынке еврооблигаций воцарилась паника, и некоторые хедж-фонды потерпели значительные убытки.

Джордж Сорос мог бы сбавить обороты, во время передышки покрыть убытки и убедить остальных, что «резня в День святого Валентина» была «нетипичным» событием. Но все вышло по-иному. Сорос стал слишком видным общественным деятелем. В марте центральные банки европейских стран собрались на совещание в Базеле. На апрель были намечены слушания в конгрессе. Участники обоих этих мероприятий грозили принять меры против Сороса и хедж-фондов в целом.

В ответ Сорос взял на себя обязанности адвоката хедж-фондов. Весной он решил выступить в роли миротворца. 2 марта в Бонне он заявил, что центральные банки имеют законное право регулировать операции огромных хедж-фондов. «Я считаю, что нерегулируемые рынки страдают врожденной нестабильностью, — сказал он репортерам. — Я думаю, что регулировщики должны именно регулировать. По моему глубокому убеждению, нерегулируемые рынки подвержены периодическим кризисам, стало быть, у центральных банков есть законное основание проверить деятельность хедж-фондов. Мы готовы с ними сотрудничать. Я только надеюсь, что любые предложенные ими меры принесут больше пользы, чем вреда».

В ответ на обвинения хедж-фондов в усилении нестабильности финансовых рынков Сорос заявил: «Я сказал бы, что эти рынки склонны к перегреву, поэтому совершенно не верю в идеальный, совершенный рынок. Я не считаю также нынешние хедж-фонды верхом совершенства, иначе они не теряли бы за день по пять процентов».

После совещания в Базеле президенты центральных банков 10 ведущих держав не нашли достаточных оснований для введения дополнительных ограничений на деятельность хедж-фондов или банков, использующих собственный капитал для операций на международных финансовых рынках. Рынки сами внесли нужные поправки после паники в начале года, и ничто не вынуждало к превентивным мерам. Однако многие наблюдатели явно считали хедж-фонды источниками всевозможных спскулящм и требовали ужесточить регулирование их деятельности.

Рынки имеют тенденцию к «пересаливанию»

Уильям И. Додж, старший вице-президент по операциям с ценными бумагами и главный инвестиционный стратег в компании Дина Унттера Рейнолдса, выразил это так: «Вы говорите: дайте мне 50 долларов сегодня, и станете владельцем нескольких килограммов золота, а потом сможете получить их по первому требованию, лишь бы платили мне разницу между их текущей стоимостью и своими 50 долларами; я продам вам опцион на владение парой килограммов золота. Теперь я разворачиваю свой бизнес и заключаю такие соглашения со многими людьми, а это уже можно расценить как сделки с незарегистрированными ценными бумагами. Для меня лично загадка, как производные бумаги распространяются, не будучи зарегистрированы. Поскольку они не зарегистрированы, ими можно торговать где угодно. Если вы не торгуете в определенном месте, учет и контроль невозможны. Объем рынка и условия торговли, а также размеры отдельных сделок при этом неизвестны или неопределенны... Объемы инвестиций в хедж-фонды настолько возросли, что если им суждено лопнуть, банковская система испытает серьезный удар, а это угрожает всей финансовой структуре нашего общества».

Паника на рынках в начале года вылилась в слушания в комиссии конгресса, известной как комиссия Гонсалеса. Слушания, призванные расследовать деятельность хедж-фондов в целом, приобрели весьма специфический подтекст, поскольку хедж-фонды стали своего рода козлом отпущен-ия на финансовых рынках. Конгрессмен Генри Гонсалес целый год собирал досье на Соросовский и другие хедж-фонды. Его не волновали подесенные Соросом жесточайшие потери. На рынках акций и облигаций царила такая неразбериха, что у него хватало причин покопаться в дглах Сороса.Итак, мистер Сорос отправился в Вашингтон. Целью слушаний — и Гонсалес этого не скрывал —служило выяснение, так ли зловредны менеджеры хедж-фондов, как их изображает пресса, действительно ли они так сильно влияют на финансовые рынки и нужно ли более жесткое регулирование их деятельности. Памятная записка Гонсалеса, размноженная накануне слушаний, угрожала объявить «недобросовестное управление этими фондами прямым нарушением закона» и содержала пожелание к конгрессу «усилить надзор за сделками с производными ценными бумагами».

Чудесно! Но прежде, чем комиссия предложит новые ограничения, нужно согласовать мнения по более общим вопросам. Хотя к прямой компетенции комиссии относились проблемы финансов, мало кто из ее членов разбирался в деятельности хедж-фондов. Еще меньше они разбирались и используемых этими фондами загадочных финансовых инструментах.

Чтобы получить ответ на ряд вопросов приготовишек по хедж-фондам, конгрессмены пригла­сили мага предстать перед ними лично 13 апреля 1994 года. По мере прибытия все новых наблюдателей становилось ясно, что шоу с участием Джорджа Сороса окажется в тот день самым захватывающим в Вашингтоне.

В зал набилось множество людей, многим не хватало кресел. Урок вот-вот начнется. Наставник открыл семинар, зачитав заявление, в котором изложил отдельные положения своей теории финансов, дабы показать законодателям, что они идут по ложному следу. И он постарался с помощью этой теории объяснить, почему так получилось.

Он начал с посылки о том, что финансовые рынки не предвидят будущее, но способны повлиять на общую ситуацию в экономике. В этом случае они действуют совсем не так, как приписывают им теории совершенных рынков. Даже нечастые чередования подъемов и спадов становятся разрушительными, и именно потому, что они влияют на экономические основы всего общества. Сорос развивал свою идею, что эти чередования возможны только в том случае, если поведение участников рынка подчинено господствующей тенденции. «Говоря о таком поведении, я имею в виду, что люди покупают нечто при росте цен и продают, когда цены на это нечто падают, причем эта тенденция подпитывает сама себя. Однобокое поведение, вслед за основной тенденцией, неизбежно приводит к резкому краху на рынке, но само по себе недостаточно для этого. Ключевой вопрос, который мы должны себе задать, звучит так: что же вызывает подобное поведение? Хедж-фонды, возможно, являются одним из факторов, и вы вполне оправданно обратили на них столь пристальное внимание, но что касается моих хедж-фондов, вы явно ищете не там, где следовало бы».