Если инвесторы пытаются влиять на валютные курсы, скупая крупные суммы мягких' валют, они терпят фиаско при продаже их на рынке

Отчего разгорелся сыр-бор вокруг производных ценных бумаг?

По мнению Сороса, «их стало так много, и некоторые из них так загадочны, что возможный риск непредсказуем даже для самых изощренных инвесторов, каковым считаюсь я сам. Немало подобных ценных бумаг как будто призваны позволить институциональным инвесторам такие спекуляции, какие им в противном случае просто не разрешили бы осуществить. Мы редко применяем опционы и менее распространенные производные ценные бумаги. Мы действуем скорее против течения. Мы стремимся заранее предвидеть новые тенденции, а когда они набирают силу, мы пытаемся уловить противоположные».

Сорос явно давал понять, что ничуть не возражает против нового регулирования конгрессом обращения производных ценных бумаг. «Если присмотреться к бумагам, которые не так давно были разделены на части, или те, где проценты отделены от основного капитала... я не уверен, что их можно признать действительно необходимыми».

(В статье в «Уолл-стрнт джорнэл» Тим В. Фергюсон отметил, что Сорос в данном случае не вполне справедлив: если кто-то понес недавно убытки, «не подобает инвестиционному светилу кляузничать перед конгрессом на то, с чем он сам не хочет связываться».)

Сорос одобрял регулирование поневоле, поэтому признал, что ряд коллег в его же фонде пытались уговорить его выступить против новых ограничений. Конгрессмену Брюсу Венто, демократу из штата Миннесота, спросившему его о недавних изменениях на финансовых рынках, Сорос ответил: «Знаете, когда я готовился предстать перед комиссией, мы много говорили об этом. Я сказал прямо, что выпуск производных ценных бумаг, возможно, надлежит регулировать более жестко. Тогда мой партнер подчеркнул, что, к сожалению, подобное регулирование имеет и непредсказуемые последствия: законодатели прибегают к нему только в плохие време на; когда дела идут хорошо, они ничего не меняют. Иными словами, они хотят лишь избежать катастрофы. Поэтому... если вы обяжете эмитентов производных ценных бумаг регистрировать их, как и акции, это может повлечь за собой бюрократические трения, поскольку интересы законодателей и рынка не совпадают. Таким образом, он убедил меня воздержаться от высказывания подобных рекомендаций».

Не только Сорос выступил перед комиссией против дальнейших ограничений. Всячески приуменьшался риск, представляемый производными ценными бумагами и хедж-фондами для банковской системы и рядовых инвесторов. Юджин Людвиг, ведавший валютным регулированием, отметил, что 8 ведущих коммерческих банков держат в производных ценных бумагах в среднем не более 0, 2% своих рисковых активов. Артур Лсвитт-младший, председатель Комиссии по цен­ным бумагам, убеждал конгрессменов, что почти все операции хедж-фондов охвачены действующим законодательством о банках и ценных бумагах, поэтому новые законы для них просто не нужны. Трем членам комиссии потребовались дополнительные сведения. «Мы вовсе не сторонники регулирования, — заявил Джон П. Левар, один из управляющих Федеральной резервной системы. — Но мы хотели бы большей гласности в этом вопросе».

Как же отреагировала комиссия на выступление Сороса?

Томас Фридман в опубликованной «Нью-Йорк таймс» на следующий день статье хорошо обобщил чувства слушателей: «Члены комиссии палаты представителей по банкам, казалось, колебались между страхом перед позорным провалом на экзамене перед новоявленным Мидасом и огромным любопытством перед тайнами мира хедж-фондов — объединений состоятельных инвесторов, которые шерстят весь земной шар в поисках привлекательных, хотя нередко и весьма сомнительных инвестиций в валюту, акции и облигации. Таинственность этих фондов лишь подкреплялась россказнями о выпадающих на их долю превратностях судьбы, наподобие потери мистером Соросом 600 миллионов долларов в одной из недавних валютных операций».

В этот день Сорос перевернул в Вашингтоне все вверх дном. Но ему мало было войти в конгресс победителем. Он хотел обратить в бегство и журналистов. Это поручение выполнил Роберт Джонсон, исполнительный директор фонда, сопровождавший босса в поездке.

На пресс-конференции по итогам слушаний Джонсон указал на необходимость дальнейшего информирования законодателей и общественности о деятельности Джорджа Сороса как инвестора. «Самой трудноразрешимой проблемой становятся мифологемы о хедж-фондах. В этом вопросе мы будем активнее сотрудничать с прессой».

Явно демонстрируя свои намерения, Джонсон обнародовал, как именно размещены активы Сороса и как использованы заемные средства.

• 60% капитала обычно размещены в акци­ях отдельных предприятий, и Сорос редко превышает этот уровень.

• 20% всех средств задействованы на мак­роуровне: валютные курсы и биржевые индексы; для этих сделок заемные сред­ства порой в 12 раз превышают вложения собственного капитала.

• Оставшиеся 20% Джонсон отнес к резервам, размещенным в казначейские обязательства или же на банковских депозитах. Этот 20-процентный ломоть, как он выразился, используется для «выигрыша времени при изменении конъюнктуры и облегчения перемен в портфеле активов». А говоря проще, для оплаты непредвиденных расходов.

Джордж Сорос, судя по всему, достойно выдержал испытание в зале слушаний конгресса. Через два месяца Байрон Вин ужинал с членом Комиссии по ценным бумагам. Речь зашла о слушаниях и поведении Сороса. Позднее Вин сообщил, что член Комиссии заявил: «Я думаю, Джордж проделал такую большую работу, что Комиссия может уже не беспокоиться. И конгресс в целом может не беспокоиться по поводу хедж-фондов».

В общем, Сорос должен быть вполне удовлетворен таким исходом.