Богаче сорока двух государств

Джордж Сорос-интеллектуал никогда не оставлял надежды добиться признания. Прошло семь лет после издания «Алхимии финансов», Сорос был рад видеть свои взгляды изложенными в форме книги, но он слишком хорошо знал и то, что мало кто покупал книгу из-за ее философской новизны. «Беда в том, что все покупают эту книгу в надежде узнать тайну, как делать деньги. Я должен был предвидеть это», — говорил он Лнатолю Калсцки. В мае 1994 года книга впервые была издана в мягкой обложке, и Сорос снова стал надеяться, что читатели примутся усиленно изучать его идеи и теории, а не просто искать намеки на то, как можно легко разбогатеть.

Тем временем Сорос и Дракенмиллер боролись за то, чтобы 1994 год остался благополучным в смысле инвестиций их фонда, несмотря на огромные убытки, понесенные им в феврале. Согласно статье в «Ю-Эс-Эй тудей», затруднения вызвала небольшая, но оказавшаяся роковой ошибка, когда весной этого года «Квантум» продал акции ведущей биотехнической фирмы «Генентек». Потери составили всего 10 миллионов, сущие гроши для Сороса, но другим инвесторам ошибка стоила дороже, что и позволило журналисту Дэну Дорфману написать: «Инвесторы получили урок: глупо заниматься какими-то акщ-ями лишь потому, что ими, по слухам, занимается Сорос». Из-за этой ошибки в конце апреля премии фонда на продаваемые им акции упали до 14%. Когда положение фонда улучшилось, премии возросли до 21% (хотя в конце 1993 года премия достигла рекордного уровня — 34%!).

На 22 июня 1994 года активы фонда «Квантум» сократились всего на 1% по сравнению с началом года. Новости, конечно, малоприятные, поскольку вопрос о том, не станет ли этот год вторым в истории фонда, который Сорос завершит с убытками, оставался открытым. Но по сравнению с другими хедж-фондами год выглядел просто звездным: «Тайгерс джегуар» за тот же период потерял 11, 5% чистой стоимости активов; «Омега» во главе с Леоном Куперма-ном — 23%, а фонд Майкла Стайнхарда — почти 30%.

Испытывая финансовые трудности, Сорос все же признал в июне, что изменил одному из своих незыблемых принципов. В течение 10 лет он не разрешал своим фондам инвестировать туда, где занимался благотворительностью, а именно в Восточную Европу и бывший СССР. Еще в январе 1993 года репортер из «Файнэншл таймс» спрашивал, означает ли этот запрет, что он не приобретет автобусные заводы в Восточной Европе. Сорос хмыкнул: «Совершенно верно. Никаких инвестиций! Я считаю, что это приведет к конфликту интересов».

Теперь на этом поставлен крест.

В 1994 году Сорос разрешил своим менеджерам свободно инвестировать в Восточную Европу и бывший СССР. По заявлению его пресс-секретаря в июне 1994 года, за последние полгода в Венгрию, Польшу, Чехию и Россию инвестировано 139 млн. долларов. По его словам, поиски мест для выгодных инвестиций продолжатся «по ходу нашей обычной деловой активности».

Последние инвестиции Сороса включали и «довольно значительную» сумму в 45 млн. долларов, полученных как прирост капитала от эмиссии и закрытой подписки на акции Первого венгерского фонда, который торговал ценными бумагами в Будапеште и финансировался в основном американскими и английскими институциональными инвесторами, фонд вкладывал средства в пищевую и фармацевтическую промышленность, а также в производство спортивной одежды. Сорос входил в совет директоров некоторое время после учреждения фонда в 1991 году, но вскоре подал в отставку, полагая, что это приводит к конфликту интересов с работой его будапештского благотворительного фонда.

Объясняя столь крутой поворот, Сорос заявил в интервью «Уолл-стрит джорнэл», что считает свои благотворительные фонды вполне окрепшими и независимыми, чтобы выдержать любые нападки, которые могут возникнуть вследствие его. инвестиций. Кроме того, инвестиционные фонды просто обязаны воспользоваться благоприятными возможностями в данном регионе. «Я долго соблюдал простое и ясное правило: не инвестировать в странах, где действуют мои благотворительные фонды, поскольку не желал превращать их в заложников моих же финансовых интересов или наоборот. Но теперь все изменилось благодаря развитию подлинного рынка в регионе, и у меня нет причин, а тем более права лишать мои инвестиционные фонды или инвесторов возможности вкладывать столь необходимые этим странам средства». Сорос подчеркнул, что хотя «Квантум» теперь волен выбирать, он сам по-прежнему не будет инвестировать свои личные средства в эти страны.

Возможно, благотворитель попытался сыграть с собой в кошки-мышки. На вопрос, не привлечет ли набег его фонда в Восточную Европу других инвесторов, как уже случалось с золотом, недвижимостью и валютой, Сорос ответил, что был бы очень рад этому.

В конце июня стало известно, что Сорос, по подсчетам «Файнэншл уорлд», заработал в 1993 году больше всех на Уолл-стрит: 1, 1 млрд. долларов. Он стал первым человеком, заработавшим миллиард за один календарный год, и вдвое превзошел второго по доходам биржевика, Джулиана Робертсона.

Сорос снова появился на журнальной обложке. На сей раз он восседал за шахматной доской в мучительных раздумьях, какой же сделать ход. Далее следовали снимки в самых разных позах: Сорос за телефоном; откинувшись на спинку стула, в красной футболке и комнатных туфлях на босу ногу; Сорос за чтением книги об искусстве.

«Файнэяшл уорлд» попробовал в шутку придать жалованью Сороса за 1993 год более осязаемый вид: «Если бы Сорос был акционерной компанией, он занял бы по размеру прибыли 37-е место в США, между «Бэнк уан» и «Макдональдс». Его жалованье превосходит валовой внутренний продукт, по меньшей мере, сорока двух государств — членов ООН и примерно равно ВВП таких стран, как Гваделупа, Бурунди или Чад. Иначе говоря, он может купить 5790 автомобилей «роллс-ройс» по цене 190 тысяч долларов за штуку. Или оплатить учебу всех студентов Гарварда, Принстона, Йеля и Колумбийского университета вместе взятых в течение трех лет. Многие родители пришли бы в восторг от такой идеи».

Журнал отметил также, что в 1993 году Сорос в одиночку заработал столько же, сколько «Макдональдс» со 169 тысячами служащих. Все его инвестиционные фонды преуспевали: «Квантум имерджинг гроус» увеличил чистую стоимость активов на 109%, включая суммы пошлин, а «Квантум» и «Квота» — на 72% каждый. И что удивительнее всего: из 100 занесенных в почетный список журнала лиц девятеро были сотрудниками Сороса.

Комментируя заработки Сороса, «Гардиан» отметила, что «мы давно привыкли к миллиардерам, но то были собственники, создавшие или унаследовавшие доходные активы, наподобие нефтяных скважин или супертанкеров, то есть то, чем мы никогда обладать не сможем. В этом видели везение, оправдывавшее остальных в их собственных глазах. И вот теперь появился человек, заработавший миллиард в качестве самого заурядного жалованья. Теперь мы все можем мечтать о том, чтобы разбогатеть за один год, подобно Соросу...»

И, как всегда, очередная ирония судьбы: в тот самый миг, когда Сорос вновь красовался на обложках журналов, ему и его фондам пришлось вступить в тяжелую борьбу.

Осенью Сорос активно занимался основным делом, инвестиционными фондами. Он по-прежнему не был уверен, не начнутся ли без него разногласия и паника. Хотя он старался предоставить как можно больше свободы подчиненным, было ясно, что его личность и деньги были главными движущими силами, придавая этим фондам смысл и целенаправленность. Теперь он убедился в том, что инвестиционные фонды смогут действовать неопределенно долго. По мнению Сороса, он достаточно укрепил их надежными людьми, гибкой управленческой структурой и знал, что фонды управляются исключительно умело.

В течение всего 1994 года Соросу приходилось прилагать все больше усилий, чтобы по-прежнему оставаться впереди. Множество инвесторов следовали каждому его шагу на финансовых рынках, надеясь, что и им перепадет от его чар или же они сами станут вторыми Соросами. Осенью по Уолл-стрит гуляла шутка, будто бы напротив горы Рашмор, где высекались портреты американских президентов, осталось место для еще четырех голов, и две из них, Джорджа Сороса и Уоррена Баффета, уже изваяны. По словам весьма известного инвестора, одного из возможных авторов шутки, «многие из нынешних неудачников еще будут изображены там же».

Бремя славы Сороса усиливала пресса. Открыв его способности производить сенсации, журналисты уже не отпускали его. Если два с половиной года назад он был практически безвестен, теперь его вовсю препарировали, изме ряли, анализировали, о нем судили-рядили. В 1992 году он был лишь восходящей звездой. Всего через два года некоторые финансовые издания, наблюдая за его довольно бесцветными действиями, поспешили объявить Сороса потухшей звездой. Они уже запасались лопатами, чтобы выкопать могилы Соросу и управляющим других хедж-фондов, хотя их эра только начналась.

Ранее Сороса не слишком волновало повышенное внимание прессы к нему и его деятельности. Теперь он заволновался. Он возвысился слишком высоко и слишком быстро и желал и далее блаженствовать на вершине финансового мира. Если бы 1994 год был спокойнее, он мог.бы расслабиться и заняться благотворительными фондами, отдалившись от инвестиций. Но из-за неудачных инвестиций в этом году он считал себя обязанным по-прежнему держать руку на пульсе. Сотрудники уверяли, будто Сорос только и делал, что давал советы Дракенмиллеру. Но Сорос все еще не мог отойти от дел, хотя бы на время, пока его столь тщательно изучали и анализировали. Целый год он упорно искал громкого успеха. Не верил, что успешный удар по фунту в сентябре 1992 года был простой случайностью. Если он смог победить один раз, сможет и второй. Нужно лишь постараться.

Все последние годы он полагал, что можно хорошо заработать га британской недвижимости, и не ошибся. Сорос получал приличные, но отнюдь не впечатляющие прибыли: в среднем 17% в год после учреждения фонда по операциям с недвижимостью. Маловато будет! Сорос якобы заявил Джону Ритблатту, президенту «Бритиш лэнд», что его устраивает прибыль от 40 до 50% годовых. Сороса больше не устраивали приличные доходы, он хотел грандиозных!

И вот в середине ноября 1994 года Сорос объявляет о своем уходе с вялого британского рынка недвижимости. Всего лишь полтора года назад он обещал купить акции «Бритиш лэнд» и вложить в этот рынок 775 млн. долларов. А теперь «Квантум» продает свою половину акций в новом фонде «Бритиш риэлти» той же фирме «Бритиш лэнд», имеющей по договору преимущественные права на покупку акций.

В припадке скромности Сорос может поведать, что и он допускает ошибки в инвестиционном бизнесе. Подлинный секрет его успехов, не устает подчеркивать Сорос, в том, что он признает свои ошибки раньше других. Что же тогда означал его уход с британского рынка недвижимости?

Целый год Сорос непоколебимо верил в доллар. Хотя в начале года эта вера дорого ему обошлась, он все еще полагал, что экономика США на подъеме, а правительстно будет и дальше препятствовать девальвации доллара. Он верил также в относительно скорое разрешение торгового конфликта между Японией и США, что укрепило бы курс доллара относительно иены. Хотя доллар вяло реагировал на попытки интервенции Федеральной резервной системы и усилия центральных банков разных стран по поддержанию его курса.

Не помогли даже обращения Сороса к прессе. 2 августа в интервью Чарли Роузу по всемирному спутниковому телеканалу Сорос восхвалял в 1984 году. Позднее он утвердился во всех странах Восточной Европы и в Советском Союзе.

Даже малейшая зацепка в этих странах была немалым успехом, учитывая подозрительность и враждебность местных властей. А благотворительные фонды Сороса процветали. К середине 90-х он пожертвовал им сотни миллионов долларов. В 1992 и 1993 годах Сорос выделил 500 миллионов и пообещал вскоре выделить еще столько же. В 1993 году он предоставил России больше средств, чем многие западные правительства, хотя сам Сорос признал положение в стране «катастрофическим».

Джордж Сорос, величайший в мире инвестор, превратился в Джорджа Сороса — величайшего в мире благотворителя.

Он стал крупнейшим западным спонсором, исключая правительства, на всем пространстве между Дунаем и Уралом. Возводимый многими в ранг святого и обвиняемый скептиками в самозванстве, Сорос все же нашел способ показать себя, добиться уважения и сделать что-то важное вне пределов Уолл-стрит и лондонского Сити.

Благотворительность с целью открытия закрытых обществ принесла ему намного больше удовлетворения, чем накопление всех денег в мире. Она давала ему и прекрасную рекламу. Он искал популярности, просто обожал ее, ибо хотел убедить мир в том, что он не просто супербогач.

И все же Сорос остался не совсем доволен своей славой, ибо понимал, что от него ждут раскрытия тайного мира его инвестиционных операций. Он хотел известности, но только доброжелательной. Он хотел оставаться, по мере сил, частным лицом, но его амбиции, достижения и возможности были для этого слишком велики.

Когда Сорос осознал, что он не в силах скрыться от интереса прессы, он постарался использовать новообретенную славу в своих целях. Он всегда избегал откровений по поводу своих инвестиций. Но внезапно изменился, стал охотно делать публичные заявления о том, какие именно финансовые рынки его привлекают. Сорос никогда не вникал в тонкости международных отношений. Но теперь стал раздавать советы практически по любым вопросам внешней политики, от проблем НАТО до кризиса в Боснии, надеясь привлечь к себе внимание политических лидеров мира. В частности, он желал быть замеченным американскими политиками. Вскоре ораторский запой Сороса обернулся против него. Уважения к нему не прибавилось, зато раздались обвинения в невиданном высокомерии.

Теперь, на седьмом десятке лет, Сорос постоянно подчеркивает, что он в первую очередь благотворитель, а его карьера инвестора осталась в прошлом. Хотя слава еще раз свалилась на него в 1992 году, после сокрушительного удара по британскому фунту. Казалось, он сам добивался очередной рекламной шумихи. Он был готов подробно освещать миру свою благотворительность. И упорно хранил свои деловые секреты, хотя общественность стремилась узнать как можно больше о том, как этот человек, стал. величайшим в мире инвестором.

Дальнейшее изложение является попыткой анализа жизни и карьеры этого замечательного человека, общественной и личной ипостасей Джорджа Сороса. доллар, утверждая, что доллару не дадут значительно обесцениться, поскольку это подорвало бы всю экономику США. «Если допустить чрезмерную девальвацию валюты, она... может оказать слишком разрушительный эффект из-за последующей инфляции и подрыва рынка облигаций», — сказал он. Когда Роуз спросил, скупает ли сам Сорос доллары, тот дал уклончивый ответ: «Я не намерен говорить об этом. Сейчас я могу покупать или продавать, даже не зная, что именно».

Неудачи Сороса в 1994 году не помешали торговцам следовать по его стопам и прислушиваться к каждому его слову. 4 октября все они обратились в слух, когда Сорос заявил в интервью агентству Рейтер: «Я усматриваю возможность понижения курса йены относительно доллара на 15—20%». Сорос заверял, что предсказанная им поправка поднимет курс доллара с 99, 5 до 115— 120 иен.

Через два дня управляющие ведущих институциональных инвесторов собрались в доме одного из основных акционеров в Нью-Йорке на званый ужин, основным поводом для которого послужила ставка Сороса на укрепление курса доллара. Вечер раздосадовал гостей. Хотелось думать, что Сорос знает, о чем говорит. Он так часто оказывался прав. Когда он представал в облике гуру и выступал с публичными заявлениями, его прогнозы сбывались как бы сами собой. Но ведь Сорос уже ошибался в прогнозах курса доллара. Не повторяет ли он сейчас эту же ошибку?

Выступления Сороса выдавали его неудовлетворенность валютными спекуляциями 1994 года. В интервью «Бизнес уик», опубликованном в номере от 3 октября, Сороса спросили, какие выводы он извлек из неудачной игры на курсе иены. «Сейчас не лучшее время для валютных спекуляций. Накопившиеся за последние два-три года противоречия и дисбалансы, ведущие к значительным изменениям валютных курсов, исчезнут не сразу. Основной нерешенной проблемой остается Япония, точнее, словесная война с США из-за чрезмерно положительного торгового сальдо. Мы думаем, что проблема будет решена, но для, этого потребуется здравый смысл. В начале года мы допустили ошибку, полагая, что восторжествует именно он. Мы думали, что проблему удастся решить быстрее. Как ни смешно, но и сегодня мы думаем точно так же».

Но слепая вера в усиление доллара обходилась все дороже. К началу ноября 1994 курс доллара относительно иены упал до низшей отметки после окончания второй мировой войны.

Несмотря на оптимистичные заявления Сороса и Дракенмиллера об итогах 1994 года, тон финансовых изданий, наподобие «файнэншл уорлд» и «Уолл-стрит джорнэл», был совершенно противоположным.

«По мнению торговцев, Сорос вновь споткнулся на японской иене!» Под таким заголовком вышел «Уолл-стрит джорнэл» от 10 ноября. Согласно ему, убытки фонда от игры на повышение курса доллара к иене составили от 400 до 600 млн. долларов. Матч-реванш за февральское поражение был снова проигран.

Если соросовская махина лениво отреагировала на сообщения о февральских убытках, то на этот раз оправдания звучали уже более аг рессивно, но и более растерянно. Дракенмиллер снова красовался перед журналистами, но теперь изъяснялся куда туманнее. Он заявил «Уолл-стрит джорнэл»: «Разумеется, я воздержусь от комментариев. Но все эти слухи абсолютно беспочвенны». Отметив, что стоимость активов фонда оставалась «неизменной в течение года», он добавил, что «мы весьма охотно огласили размер убытков в начале года. Но приписывать нам новые убытки от операций с валютой, какого бы то ни было размера, просто нелепо». Валютные операции приносили допустимую норму прибыли, но Дракенмиллер не сообщал никаких подробностей о перипетиях операций фонда с иеной.

На публику мало повлияло и то, что Сорос действовал намного успешнее своих коллег из хедж-фондов. 1994-й стал предпоследним годом по доходам за всю историю фонда, ибо стоимость активов выросла всего лишь на 2, 9% по сравнению с предыдущим годом. Но другие-то фонды-потеряли 20—30% — и множество клиентов. Многим хедж-фондам пришлось уйти из бизнеса. Но это ничего не Меняло — финансовые издания сосредоточили все свое внимание на Соросе. Его все еще считали загадочным и пытались проникнуть в святая святых его инвестиционной империи. Иногда результаты подобных попыток были чрезвычайно неприятны для Сороса.

«Файнэншл уорлд», поместивший Сороса в июле на пьедестал почета за 1993 год, оценил его деятельность в передовице от 8 ноября так:

«Стареющий Сорос — алхимик утрачивает свой дар». Снимок на обложке подтверждал это усталым взглядом Сороса, опустившего голову на правую руку. Весь его вид словно бы говорил: и как меня угораздило попасть в такой переплет?!

«Файнэншл уорлд» оспорил заявление Сороса, будто бы инвестиции в 1993 году в «Квантум», имевший тогда активов на 5 млрд. долларов, принесли 63% прибыли. Ложь! — заявил журнал, только 50%! Ведь это противоречило еще одному заявлению Сороса, что за первое полугодие 1994 года активы «Квантума» выросли на 1, 6%. Журнал утверждал, что на самом деле имели место убытки в размере 9%!

Журнал также объявил еще один источник бед Сороса: к концу 1993 года фонд задолжал ему 1.549.570.239 долларов начисленных, но не выплаченных сумм пошлин за консультации и прирост капитала. Это составляло 25% чистой стоимости активов фонда. Подобный «долг» не представлял серьезной проблемы, пока фонд преуспевал и Сорос не требовал возврата долга для уменьшения потерь личных средств.

Нападки прессы на Сороса не утихали. В конце ноября газеты сообщили: хотя «Квантум» добился прироста стоимости активов всего в 1% за 1994 год, объем операций значительно сократился. Стоимость акций упала с 22.107.66 долларов на 31 декабря 1993 года до 17.178.82 долларов в начале ноября 1994 года. Уменьшение почти целиком вызвано выплатой в апреле 4900 долларов за акцию. Но основным показателем рыночной стоимости акции оставалась сумма премии сверх стоимости активов. В начале 1994 года премия составляла 36%, но к началу ноября упала до мизерных 16%. Подтекст подобных статей был ясен: инвесторы более не согласны доплачивать за участие в финансовой империи Сороса.

Сторонники Сороса объясняли уменьшение премии по-другому: все хедж-фонды пережили чрезвычайно трудный год, но даже и в этих ужасных условиях Сорос добился большего, чем менеджеры остальных фондов. Премии «Квантума» обесценены искусственно, в основном благодаря поднятому прессой шуму вокруг имени Джорджа Сороса.

К концу 1994 года все меньше людей задавались вопросом, по-прежнему ли Джордж Сорос слишком влиятелен. Померкшие по сравнению с предыдущими годами прибыли фонда Сороса, казалось, служили исчерпывающим ответом. Но даже в 1994 году не померкла его слава короля хедж-фондов. Благодаря выравниванию показателей к концу года, невероятно раздутому имиджу «супсринвестора» и неоспоримому лидерству среди хедж-фондов Сороса продолжали считать королем.

Верно и то, что, несмотря на неудачный год, влияние Сороса оставалось очень велико. Много времени прошло после того, как Сорос заявил, что прекращает руководство текущей деятельностью фонда, еще раньше он стал посвящать почти все свое время благотворительным акциям в Восточной Европе и бывшем СССР, но он по-прежнему оставался наиболее могущественной силой на Уолл-стрит в лондонском Сити. Спросите любого управляющего инвестиционным фондом в Нью-Йорке или Лондоне, следует ли по-прежнему следить за поведением Сороса, и ответ будет неизменно утвердительным.

Даже теперь считали, что Сорос и другие управляющие крупных хедж-фондов слишком влиятельны. Их подлинный вес и совместные действия, пусть даже и несогласованные, отражались на поведении финансовых рынков. Например, осенью 1994 года их совместные операции с долларом достигли такого размаха, а их желание покинуть тонущий корабль столь явным, что Сорос и остальные хедж-фонды, по мнению торговцев, немало способствовали ослаблению доллара. Продавая доллар почти всякий раз, когда его курс начинал укрепляться, менеджеры хедж-фондов, как утверждали другие торговцы, ослабляли американскую валюту.

Если кое-кто на Уолл-стрит считал Сороса слишком могущественным, их мнение интересовало его гораздо меньше, чем мнение о нем вашингтонских политиков. Он искренне верил, что его знание ряда регионов будет им небезразлично. С тем большим разочарованием он убедился, что они вовсе не нуждались в Джордже Соросе — эксперте по внешней политике.

Удостоившись похвал за свое поведение на слушаниях в конгрессе в начале 1994 года, Сорос начал убеждать сам себя, что влиятельные люди, возможно, начнут прислушиваться к нему и воспринимать его идеи всерьез. Он не понял, однако, что хваленые учреждения вроде МВФ возглавляли люди, не желавшие слушать ничьих советов, а уж советов Джорджа Сороса тем более. По их мнению, в борьбе против Бундесбанка или Банка Англии Сорос вышел за рамки дозволенного. «Предположим, что вы — управляющий Банка Англии, зарабатываете 45000 долларов в год, имеете три диплома и множество научных трудов. И вот все последние полтора года вы читаете во всех газетах, что мистер Джордж Сорос называет вас редким тупицей, — поясняет Джеймс Грант, редактор нью-йоркского журнала «Гранте интерест рейт обсервер». — Мистер Сорос вызвал этим неблагожелательное отношение к себе со стороны международных финансовых учреждений».

Сорос понимал, что все еще не пользуется должным уважением элиты. Байрон Вин признался: «Ему трудно влиять на политические решения. Он выступает в прессе, но чувствует, что «они по-прежнему не слушают меня. Они не делают того, что я им говорю. Мне все время мешают. Вот моя вечная проблема».

Сорос, конечно же, не давал советов по тем вопросам, в которых у него не было или почти не было опыта. Но по вопросам, известным ему досконально, он постоянно общался с политическими или экономическими лидерами и считал, что заслуживает того, чтобы они его выслушивали. Он считал, что Запад не проявляет должной заинтересованности в «открытии» закрытых обществ Востока. Если западные демократии в свое время правильно поняли и отреагировали на угрозу свободе со стороны фашизма и коммунизма, то в 90-е годы, когда такой угрозы не стало, Запад, по мнению Сороса, пребывал в полном смятении. «Мы даже не признаемся себе, что «холодную войну» должен заменить новый мировой порядок, — утверждал он в июле 1994 года. — Иначе вместо него мы будем иметь всемирный беспорядок». Судя по тону Сороса, спасать положение в мире выпадало именно ему. «Я оказался в странном положении, когда один человек делает ради открытого общества больше, чем большинство правительств».

Он отметил, что когда он заявил о неразумном поддержании немецким Бундесбанком вы соких учетных ставок, рынки понизили курс марки. «Но когда я поносил политику европейских держав в Боснии, меня или не хотели слушать, или советовали заниматься своим делом». Иногда он подступал к цитаделям политической власти, но не очень близко. В июле 1994 года он выступил на международной конференции в Вашингтоне. Но Сорос не смог встретиться ни с президентом, ни с ведущими конгрессменами.

А именно таких встреч он добивался. Вместо этого приходилось вещать перед журналистами, убеждать их в том, что великие державы должны согласиться на новую систему координации экономической политики, которая поможет стабилизировать валютные курсы. «Наше положение чрезвычайно серьезно не только в финансовом, но и в политическом смысле», — говорил он. После распада Советского Союза у западных государств все меньше причин действовать сообща. «Теперь у нас нет никакой системы координации политики и стабилизации валютных курсов». Он не одобрял идею-разделения мира на зоны валютной опеки великих держав. «Все системы обменных курсов порочны. Какое-то время они действуют, а потом рушатся. Поэтому мы должны быть все время гибкими и при­спосабливаться к обстановке».

Проще говоря, Сорос претендовал на политическую власть. Он уже изведал ее вкус, и аппетиты его все время росли. «Власть пьянит, а я добился такой власти, о которой и не мечтал. Хотя это всего лишь власть расходовать твердую валюту там, где в ней наиболее остро нуждаются».

Но такой власти, власти распределять крупные суммы денег, Соросу уже мало. Он захотел большего. «Я хочу, чтобы ко мне больше прислушивались. Я получил некоторые возможности, хотя помимо того, что делаю я сам через свои благотворительные фонды, я лишь в самой незначительной степени влияю на политику Запада в отношении бывшего СССР». Однажды он заявил: «Удивительно, но Белый дом не использует один из немногих имеющихся у него рычагов, то есть меня».

Близкий друг Сороса, Байрон Вин, прекрасно понимает, что инвестору хотелось вдохнуть полной грудью пьянящий воздух власти в Белом доме. «Наверное, Джорджу хотелось бы стать новым Бернардом Барухом. Бернард Барух был очень проницательным человеком, и президент Рузвельт пользовался его идеями. Джорджу хотелось бы думать, что президент Клинтон воспользуется его идеями. Или это сделает Уоррен Кристофер. Или Строб Тэлбот».

27 сентября 1994 года произошло событие, ставшее последней каплей горечи, отравившей душу Сороса накануне его 65-летия. В этот день Венгрия удостоила его Золотого Креста ордена Республики со звездой, второй по почетности венгерской награды. Так был отмечен его вклад в обновление Венгрии. Высшей награды. Болшого Креста, удостаивают исключительно государственных деятелей. Сороса наградили в качестве «простого смертного». Простой смертный.

Вряд ли такой участи желал себе Джордж Сорос, мнивший себя в детстве Богом.

Каковы его чувства, если страна, где он родился, отнеслась к нему подобным образом? Гордость? Бесспорно. В 1947 году он покинул родину в поисках лучшей жизни — и нашел эту лучшую жизнь. Теперь он возвратил родине часть своего долга. К нему проявили уважение. Но он искал не такого уважения. Он хотел, чтобы к нему относились не как к простому смертному. А как к Джорджу Соросу.

Джордж Сорос. Человек, сокрушивший Банк Англии. Человек, победивший фунт стерлингов. Величайший инвестор мира. Человек, повелевающий мировыми рынками.

О чем говорят нам эти броские фразы?

Многие благоговеют перед ним, и это вполне естественно. Он превзошел всех своих коллег в умении пользоваться орудиями своего ремесла — компьютером, интеллектом и аналитическими способностями. И все же над ним витает некий дух скепсиса, с которым относятся ко всем тем, кто просто делает деньги, а не трудится и не творит. Многие относятся с подозрением и недоверием к тем, кто сколачивает такие фантастические состяния, роясь в годовых отчетах компаний, беседуя с другими инвесторами, читая газеты и делая головоломные догадки.

«Как это удается Соросу? Каким образом Сорос заработал столько денег?»

Эти вопросы моментально приходят на ум, ибо нам кажется невероятным, чтобы кто-то заполучил такое богатство, не пройдя по тем же тернистым тропам, что и мы. Однако для самого Джорджа Сороса накопление всего этого капитала было отнюдь не простым и легким деломособенно поначалу. Стало быть, у нас нет оснований относиться к нему с недоверием и подозревать в темных махинациях.

Хотя сам Сорос, пусть и невольно, подогревал наши подозрения постоянными заявлениями, что ему легче зарабатывать деньги, чем их тратить, своей скрытностью, заумными пояснениями своих инвестиционных секретов тем, кто ничего в них не понимает, притязаниями на то, что его теория способна объяснить поведение финансовых рынков, заявляя потом, что это вовсе не теория, ибо она действует не во всех случаях. Иногда кажется, что Сорос приоткрывает нам тайные уголки души, чтобы мы утолили голод и оставили его, наконец, в покое. А иногда он рассуждает так, как будто искренне хочет, чтобы мы поняли причины его успеха. Однако каким бы скрытным, загадочным и непонятным ни был Джордж Сорос, он так или иначе показал всем свой способ в действии, и мы не можем не восхититься его успехами. Наблюдая за поведением Сороса, люди постепенно отбрасывают свои подозрения. Они хотят верить, что Сорос не просто счастливчик, что ему можно подражать, что они тоже могут заработать столько денег. И если вдуматься, то заветная мечта Джорджа Сороса заключается в том, чтобы и другие мечтали взойти на такие же вершины, которые покорялись ему.