ГЛАВА 6. Я вышел из дома, услышав, что во дворе кто-то разговаривает

Я вышел из дома, услышав, что во дворе кто-то разговаривает. Это был Евгений. Он принёс свою картину. Моему восторгу не было предела. Я восхищался написанным плотном. Старец Николос тоже похвалил работу. А Евгений несколько сокрушённо сказал:

– В этой картине я применил новое открытие в технике. То, от чего я долго и умышленно уклонялся. Теперь мне остаётся закрепить это приобретение, написав ещё несколько полотен, а потом можно прощаться со всеми вами…

– О чём ты Евгений? – спросил я в недоумении.

– О возврате на Землю, - ответил вместо него старец Николос.

А Евгений, даже не простившись, быстро вышел из дома и исчез.

– Он не хочет идти на Землю… - сказал я вслух, как бы рассуждая.

– Я говорил тебе только сегодня, что это неизбежно, - ответил на мою реплику Николос.

– Что так неизбежно, и от чего вы так унылы? – раздался бодрый голос Учителя. Он только что вернулся и услышал последние слова старца.

Чтобы долго не объяснять, я показал Учителю картину Евгения. Он всё понял без слов. А немного помолчав, сказал:

– Николай, ты не забыл, что скоро у тебя начнутся занятия?

– Нет, но почему ты спрашиваешь, Учитель?

– Тебе надо побывать у здания Синода Духовного Образования и посмотреть, не распустилась ли жимолость у входа.

– Я могу это сделать прямо сейчас.

– Вот и хорошо, отправляйся.

Я перенёсся к зданию Синода. Посмотрев на куст жимолости, увидел, что на нём среди тёмной листвы красуются светлые бутончики, готовые вот-вот лопнуть и распуститься в чудесные цветочки.

– Завтра уже расцветёт, и начнутся занятия, - сказала миловидная женщина, подходившая к зданию Синода.

Я успел лишь улыбнуться ей в ответ, но мне стало неловко, что я вот тут стою, и на меня могут обратить внимание. И я быстро перенёсся домой.

Не знаю, как долго я отсутствовал, мне казалось – один миг, но Учитель, видимо, что-то успел рассказать старцу Николосу, потому что, когда я вернулся, он посмотрел на меня с нескрываемой болью в глазах. Что-то было не так, но что именно, я не знал. Каким-то внутренним чувством я догадался, что это каким-то образом связано с Тамарой. Спрашивать об этом у Учителя было бессмысленно, да и Николос едва ли рассказал бы мне об этом. Мне оставалось только ждать, пока тайное не станет явным.

Старец в этот день ушёл домой, а мы с Учителем занялись подготовкой к занятиям. Он показал мне стопку тетрадей: чистые листы бумаги, без клеток и линеек, скреплённые по короткой стороне, они были похожи на блокнот или отрывной календарь. Кроме наставлений о дисциплине и порядке, мне Учитель дал совет:

– Имей при себе всегда две ручки с разным цветом. Это очень удобно. Одной будешь делать необходимые записи, а другой выделять в них наиболее важные места.

Что есть ручка? Это подобие карандаша с вращающимся шариком на кончике стерженька. Этот карандаш-ручка не раскручивается. Подобная деталь - изобретение человека, и оно появится у людей позже. Не берусь судить, удобно это или нет. Иные условия вынудили человека к этому изобретению.

Здесь очень многое проще, чем на Земле. Правда, при хорошо отлаженной системе, этот процесс аналогичен. Если ручка перестаёт писать, то она просто силою мысли уничтожается без следа. Для людей это более сложно: переработка и использование в ином виде.

– А ещё, - говорил мне Учитель, - возьми завтра с собой две тетради.

– Почему две? – поинтересовался я.

– Потому что система обучения в Синоде поставлена так, что в день не бывает менее одного предмета, и не бывает более двух.

– А что будет завтра? Какие предметы будут преподаваться?

– О! Николай, этого я тебе сказать не могу. Всё узнаешь сам.

– Учитель, я завтра пойду один?

– Нет, первый день ты пойдёшь со мной. Думаю, в дальнейшем в этом не будет необходимости. Ты со всем справишься сам.

– Вот это да! Учитель, ты как мой отец, когда-то он отводил меня в колледж, пойдёшь со мной в первый день занятий в Синоде.

– Что здесь особенного? Ты своего рода моё детище. Я даю тебе определённые знания, помогаю в жизни. Я вроде твоего крёстного отца.

– Я не хотел тебя обидеть, Учитель, - сказал я, поразившись, тону с которым было это сказано.

– Я не обиделся. Это реальность. Я помогаю тебе духовно расти. А в Синод в первый день все приходят с Учителями своими, или с теми, кто их сопровождает. Таков порядок.

Учитель говорил более спокойно и мягко, но в нём чувствовалось раздражение. Я лишь терялся в догадках, чем оно вызвано. Спустя несколько минут молчания Учитель подошёл ко мне. Положив руку на плечо, он заговорил совсем спокойно:

– Николай, я немного вспылил. Не обессудь, я возбуждён сегодня до предела.

– Что-нибудь не так, Учитель?

– Да, не совсем то, что я ожидал. Но это касается только меня. А тебе надо отдохнуть, завтра будет сложный для тебя день. Доброго сна тебе.

– Благодарю, - ответил я и ушёл спать.

Меня не пришлось будить, я поднялся раньше Учителя. Отложил две тетради, приготовил две ручки разных цветов. И стал сооружать учебное одеяние. Не сразу, но у меня получилось именно то, что я хотел. Когда одежда была готова, я разбудил Учителя. Он ахнул, увидя меня:

– Николай да ты просто молодец!

Он быстро встал с постели и, обходя меня, стал рассматривать.

– Ты отлично всё продумал. Просто и удобно. А вот эта деталь зачем? – спросил Учитель, поднимая рукой ткань, спадающую от плеча слева и закреплённую чуть ниже талии справа.

– Чтобы помещать сюда тетради и ручки. Это удобно, я пробовал.

– Что ж, теперь покажи для меня.

Я охотно продемонстрировал своё «изобретение». Учитель похвалил меня только за утро в третий раз:

– Ты делаешь успехи, Николай, похвально. А главное - твоя выдумка удобна и практична.

Я никогда не думал, что простое слово похвалы, да и не только похвала, а просто доброе слово может так окрылять! У меня словно крылья выросли за спиной. Мне хотелось творить, созидать и воплощать в жизнь обретённое.

Не забывайте, люди, что слово имеет силу! Оно может вернуть к жизни, а может и убить…

Следующий день был насыщен событиями. Все начинающие учёбу снова были в том же зале со своими сопровождающими. Встречать нас вышла Лига и ещё двое мужчин.

– Мне приятно сообщить вам о начале занятий в Синоде Духовного Образования, - начала Лига, - я приветствую всех собравшихся.

– А сейчас, - отозвался вслед за Лигой мужчина, - я прошу только учащихся следовать за мной. Остальные могут быть свободны.

– Если у кого-то есть вопросы, можете задать, прежде чем мы уйдём, - сказала Лига.

Ответом ей была тишина.

– Что ж, тогда следуйте за мной, - снова заговорил тот же мужчина.

– Не робей, Николай, и удачи тебе! – сказал мне Учитель, сжав до боли мою руку.

Через зал прошёл мужчина, молчавший до сих пор, он открыл большие двери зала, как бы приглашая нас войти. Вслед за лигой и мужчиной мы прошли по коридору, поднялись по лестнице и вошли в просторную комнату. Все робко толпились у входа.

– Вот здесь вы будете заниматься, в этой комнате, проходите и занимайте свои места. Через несколько минут у вас начнётся первый урок. Ну, смелее же…, - приглашала всех Лига.

В комнате, просторной и светлой, более смещённые влево, были расположены места для учащихся. Места были расположены кругами. Три круга: большой, поменьше, в нём ещё меньше, а в центре образовывалась круглая площадка. Справа от входа и дальше за кругом мест комната была пустой, но красиво украшена вьющимися растениями в сочетании с цветами. Комната располагала к хорошему настроению. Всё было как бы пропитано атмосферой доброжелательности. Рассматривая обстановку комнаты и друг друга, мы расселись кто где захотел. Я остановил свой выбор на внешнем большом кругу, а расположился так, что мне были видны и зелёный уголок комнаты и большие окна почти от потолка и до самого пола. Окна задёрнуты лёгкой материей приятного голубого цвета. Занавес хорошо пропускает свет, но не даёт возможности видеть, что там, за окном. Это не отвлекает внимания. Кроме того, со своего места я мог хорошо видеть собравшихся.

В этот день все сидели отдельно друг от друга. Должно быть знакомых среди присутствующих не было. Если в колледже у нас были невысокие дубовые парты, то здесь всё было иначе: небольшой удобный столик тоже круглый, его можно поднять или опустить, как удобно, так же круглый стул с удобной спинкой. Стул вращается, поднимаясь и опускаясь, можно поворачиваться, куда захочешь. Всё было удобно.

Я достал тетради и ручки, положил свои пожитки на стол и стал рассматривать присутствующих. Нас оказалось мало. Без сопровождающих всего шестнадцать человек, и из них только три женщины. Я не успел присмотреться к людям, с которыми мне предстояло общаться в ходе учёбы, как вошёл мужчина высокого роста. Лицо его приятным, взгляд тёмных глаз - располагающим к себе. На нём было одеяние до пола, поверх накинута лёгкая накидка тёмно-синего цвета. Волосы свободно, мелкими завитками спадали к плечам. В руках он держал подобие тетради и… у него были чётки. Его вид казался несколько странным, особенно одежда. Тёмное на фоне светлого привлекало внимание. Как я выяснил позже, такая одежда была на всех Учителях Синода. Я успел рассмотреть этого человека, пока он шёл к площадке. Он слегка поклонился на четыре стороны и сказал:

– Я приветствую всех собравшихся. Мне радостно, что на мою долю выпало первое занятие с вами. Я - Учитель философии. И должен вам сказать, что при виде Учителя, и когда он входит в комнату, все должны оставаться там, где они оказались. И только после приветствия Учителя можно занять свои места, если вы оказались вне их. Приветствовать Учителя надо лишь кивком головы. Это обязательно. Попробуйте поприветствовать меня, а я посмотрю хорошенько на вас.

И, поворачиваясь, он медленно окидывал взглядом каждого и, получив приветствие, переводил взгляд на другого. Потом объявил:

– Меня зовут Эрнест Морган, но обращаться ко мне следует, как и к другим Учителям просто: «Учитель». А если надо будет найти меня, то спрашивайте Учителя Моргана. Думаю, что усвоить это не сложно. А теперь я хотел бы познакомиться с вами. Я буду называть ваши имена, а вы будете вставать.

Из названных имён, четыре повисли в воздухе. Учитель Морган сделал особые пометки в своей тетради, с которой он зачитывал имена.

Так начались мои занятия в Синоде Духовного Образования. Занятия - они везде занятия. Нам давали материалы для изучения, что можно назвать иначе – читали лекции. Мы практически разбирали отдельные детали, а потом сдавали нечто вроде экзаменов, как в колледже. Мне было приятно посещать Синод. Здесь у меня появились новые знакомые. Но, в силу каких-то обстоятельств, я ни с кем особо не сблизился. Первое время занятия в Синоде меня поглощали полностью, занимая мои мысли, мои чувства. После занятий я ходил в Хранилище книг, подолгу задерживаясь там. Брал книги домой и занимался ещё и дома. Учитель часто навещал меня. Он похвалил моё рвение к знаниям. К тому же похвала была заслуженной: я сильно продвинулся по духовной «лесенке» вверх.

Через некоторое время после начала занятий в Синоде мне стали давать индивидуальные задания. Стало интересней: больше свободного времени и более широкий выбор литературы. К тому же я был частично освобождён от посещения отдельных предметов, так как занимался самостоятельно.

Какое-то время я упивался данной мне свободой действий. Но… было много свободного времени, и в такие минуты меня охватывало одиночество. Те люди, что окружали меня, не приносили мне полной радости общения. Мне чего-то не хватало!

Я стал часто ходить к родным на Землю. Но ни бабушка, ни сестра, ни отец не могли заглушить во мне тоску… Снедающую душу тоску. Я был одинок. Рядом со мной не было той, которая могла сделать меня счастливым – Тамары. Я пробовал искать её сам. Зная, что Учитель уклонится вновь от прямого ответа, я не говорил ему о том, что делаю.

Однажды я чуть не поплатился за свою самостоятельность. А получилось всё вот как. В очередной раз представив образ Тамары, я силою мысли и желания переместился… Но куда я попал? Увиденное шокировало меня…

Я стоял на некоем подобии моста через дурно пахнущую речушку. Вокруг меня не было ни души. Со странным чувством страха и омерзения я рассматривал то, что меня окружало. Сам по себе воздух казался мне тяжёлым и серым. Редкая растительность, если так можно назвать деревья с пожухлой, оплетённой тенётами листвой. Они казались обгоревшими, а местами были выгрызены. Трава с сизым оттенком - и та чахлая. Я не мог здесь более оставаться. От реки поднимался зловонный запах. Меня стошнило. Я ринулся с моста прочь. И чуть не упал. Споткнулся и больно ударился обо что-то рукой. На какое-то мгновение, как мне показалось, я потерял сознание. Через силу я поднялся на ноги, перед глазами плыли круги. Кое-как я сошёл с моста. Чуть в стороне от речушки зловоние реки было менее ощутимо. Я присел на камень (как показалось мне), чтобы немного отдохнуть, а затем выбраться отсюда.

Но не успел я и подумать ещё о чём-нибудь, как «камень», на котором я сидел, зашевелился. Это оказался маленький горбун с ужасным лицом. В первый момент каждый от неожиданности отскочил в сторону от другого. Однако карлик опомнился быстрее, чем я.

– О, свеженький какой! И откуда ты такой тут взялся? – зашипел он, а сквозь редкие зубы побежала зеленоватого оттенка слюна.

Меня снова стало тошнить. Всё нутро собралось в комок. Живот стянуло. И я покатился по земле в приступе острых коликов, слыша над собой злорадное ликование горбуна.

– Да ты совсем, видать, изнеженный! Что? Не по тебе местечко?! Ха-ха-ха...

Не знаю, что произошло со мной. Может быть, я впал в забытьё или бредил. Я видел ужасного карлика, а в ушах звенел смех «старичка» в начищенных сапогах. Потом в моём сознании встала картина мерзкой женщины, с головы которой вместо волос, шипя и извиваясь, в мою сторону метались, словно стрелы, змеи. А лицо женщины было искажено тяжёлой отвисающей челюстью, поверх которой с одной стороны торчал желтоватый клык… А потом всё погрузилось во тьму.

Я очнулся через какое-то время. Где я находился – не знаю. Это было нечто вроде норы в земле, насколько я мог определить на ощупь в кромешной тьме. Попробовав подняться, я что-то задел и уронил. На меня пролилось что-то липкое и склизкое, с удушливым запахом. Я почувствовал острую боль в ранее ушибленной на мосту руке и застонал. На шум кто-то появился. В темноте я не мог различить, кто это. Мою руку сжали, словно тисками, и я резко подался вперёд. Меня куда-то волокли. Впереди виднелся просвет. Я не пытался сопротивляться, сотрясаемый болью в руке.

И вот стало немного легче. Удушливый запах остался позади. Стало на много светлее, а тиски сжимающие руку ослабли. Я лежал у ног карлика-горбуна. Он злорадно шипел:

– Что тебе было нужно? А? Махал руками, что мельница. Я целый год собирал это! А ты всё одним махом на себя пролил! У-у-у! – он угрожающе занёс кулачище над моей головой. Но передумал бить и опустил руку.

Он исчез на мгновение и появился вновь, держа в руках что-то бесформенное. За время его отсутствия я лишь успел сесть. Прежде, чем я успел опомниться, горбун облил меня. По запаху я догадался – вода из речки. Я снова потерял сознание.

Сколько времени я провёл в таком состоянии - не знаю. Силы во мне восстановило видение: я стою на зелёном лугу, благоухают цветы, слышится щебет птиц и близкое журчание ручья. Я поднимаю голову и вижу возле себя старца в белой одежде, я различаю узор, расшитый на рукавах, а потом моё внимание приковывает его взгляд. Он что-то говорит мне, но я не слышу и не понимаю слов. Я вижу, как шевелятся его губы, он обращается ко мне снова и снова. И словно сквозь пелену дурмана я уловил смысл его слов:

– Испей воды, - говорил мне старец.

И только после этого я увидел, что в руках он держит чашу с водой. С чаши стекают капельки и падают в траву. Касаясь травинок, они распадаются на более мелкие, издавая при этом хрустальный звон. Я не в силах поднять рук, но пересилив себя, склоняюсь к чаше и пью воду…

Всё это в сознании запечатлелось ярким видением, которое я помню в мелочах до сих пор.

Я почувствовал лёгкий толчок в спину, где-то на уровне лопаток и открыл глаза. Я лежал на берегу всё той же зловонной речушки, но чувствовал в себе силы. У меня ничего не болело. Приподнявшись на локте, я огляделся. Рядом никого не было. Я сел. И тут, как из-под земли, появился карлик-горбун. Я хотел, прежде, чем он подойдёт ко мне, перенестись домой, но не мог. Я не мог сосредоточиться, а карлик шёл ко мне. Шёл медленно, глядя прямо мне в глаза.

В голове пронеслась мысль, я где-то читал: «Взгляд глаза в глаза проникновенен и может парализовать действия или управлять ими».

Я резко отвёл глаза в сторону и поднялся на ноги.

– Нет, ты не уйдёшь от меня так просто! – зашипел карлик.

Я пытался не смотреть на него, но краем глаза следил за его действиями, сам же отходил от него в сторону. Мне казалось, что я нахожусь на безопасном расстоянии от него. Тут я сосредоточился и.... в чём-то запутался. Я завис в воздухе, охваченный чем-то вроде сети, удерживающей меня в полной неподвижности. Мысль сработала молниеносно:

– Господи, спаси!

Сеть, удерживающая меня, ослабла, и я рухнул на землю, но не почувствовал никакой боли от удара. Я, словно мячик, упав, упруго оттолкнулся от земли. Карлик-горбун снова что-то метнул в меня, но я успел увернуться. В момент броска Карлик потерял равновесие и упал. Это и спало меня.

И вот я дома. Бесшумно вошёл в дверь. Учитель размеренным шагом ходил из угла в угол по моей спальне. Он почувствовал моё появление и резко обернулся в мою сторону.

– Где ты был? – вопрос прозвучал строго и резко.

– …

– Я спрашиваю тебя, где ты был? – повторил снова вопрос Учитель.

Что я мог ответить? Я и сам не знал, где был и сколько времени отсутствовал.

– Ты можешь мне хоть несколько слов сказать? Что случилось с тобой?

– Я не знаю, Учитель!

– Садись и всё рассказывай. Всё подробно.

Как ни было мне трудно сказать Учителю истинную причину моего «путешествия», я всё же рассказал всё, как было.

– Сколько времени я отсутствовал, Учитель? – закончил свой рассказ я вопросом.

– Тебя не было двенадцать дней!

– …?

– Я не знал, где тебя искать. Как ни пытался я хоть где-нибудь уловить твоё присутствие – тщетно. Всюду – пустота. Ты всё это время был без сознания. Это всё и объясняет.

– Учитель, я прогневил тебя, прости…

– Я не в гневе на тебя, а в страхе за тебя, - оборвал меня на полуслове Учитель, - я потерял тебя, потерял с тобой связь. Это ужаснуло меня, потому что могло значить лишь одно – ты погиб. Но тебя спасло Провидение, и я рад, что ты вернулся.

– Спасибо, Учитель! – воскликнул я, поражённый болью в глазах, с которой говорил Учитель.

– Благодари не меня, а Бога! Только Ему известно, кто и каким чудом вернул тебе жизнь. Я же могу тебе сказать только одно: прекрати бессмысленные поиски Тамары. Она сама придёт к тебе…

– Когда?!

– …

– Учитель, когда она придёт? – настаивал я.

– Не требуй от меня слишком многого. Я тебе могу сказать только то, что она придёт к тебе сама. Когда? Жди…

– Но я…

– Никаких " но" … Если не дорога жизнь, можешь ещё раз отправиться в преисподнюю. Сейчас я ухожу, а ты ложись и хорошенько отдохни. Завтра тебе надо будет усиленно заняться историей развития искусства. Через два дня у тебя экзамен.

– Что?

– Я сказал тебе всё. Ложись и отдыхай, знаешь, как говорят: «Утро вечера мудренее». На свежую голову всё и решишь. До встречи.

– До встречи, Учитель.

Я остался один. Всё, что меня сейчас занимало – это экзамен. Я не мог его не сдать, для меня провал был бы равнозначен катастрофе – отчисление из Синода Духовного Образования.

Мысли сгрудились в голове где-то в одном месте, образовался как бы забор, через который я не мог прорваться. Я не знал, что мне делать, и за что браться в первую очередь. Но в тот вечер я так ничего и не решил для себя. Меня сморила усталость, и я погрузился в сон. Проснулся я от того, что меня кто-то будил. Это был Учитель.

– Просыпайся же, Николай. Тебе предстоит много работы сегодня, - Учитель говорил спокойно.

После лёгкого завтрака я отправился в Хранилище книг Синода и там провёл весь день. Уходя домой, я взял с собой несколько книг.

Дома меня ждали Учитель и Нелли. Учитель, увидев меня с книгами, улыбнулся и сказал:

– Нелли, я оставлю этого молодого человека на твоё попечение. Думаю, что у тебя хватит настойчивости уговорить его что-нибудь покушать. А я уйду на время. Мы ещё увидимся.

– Учитель, куда же ты?

– Я скоро вернусь, - и он ушёл.

– Как прошёл день, Николай? – спросила Нелли.

– О! Это что-то невероятное! Не думал, что во мне столько скрытой энергии, которой хватило на столь усердную работу в течение всего дня, и без единого передыха.

– Николай, ты так истощаешь себя!

– Но у меня нет другого выхода. Я должен сдать этот экзамен во что бы то ни стало.

– Я верю, что тебе будет сопутствовать удача, но поесть ты должен непременно.

– Нелли, право я не ощущаю голода!

– И тем не менее, ты поешь. Иначе я не оставлю тебя в покое и не дам тебе спокойно заниматься! – голос Нелли звучал ласково. Она шутила, и я сдался.

– Хорошо, Нелли, идём ужинать.

– Так-то оно и лучше.

После ужина Нелли сказала, что всё уберёт со стола сама, а я могу идти заниматься, что я и сделал. Нелли ушла, не простившись, чтобы не отвлекать меня от книг. Вскоре вернулся Учитель.

– Нелли ушла? – поинтересовался он.

– Да, совсем давно.

– Ты ужинал?

– Да.

– Хорошо, занимайся, а я схожу к Евгению и Нелли. Евгений сегодня должен был закончить рисовать картину. Охота увидеть эту работу.

– Мне тоже. Но…

– Вот именно, но… Поэтому я тебе не буду мешать.

Учитель ушёл, а я погрузился в книги. Даже не слышал, когда он вернулся. Я встал, чтобы чего-нибудь попить и, выйдя в столовую комнату, увидел Учителя. Он что-то читал.

– Ты уже всё проработал?

– Нет, Учитель. Это лишь небольшая передышка.

– Что ж, это тоже надо.

Я налил себе в стакан вишнёвого сока и маленькими глотками стал отпивать его содержимое.

– Учитель, что ты читаешь?

– …, - он лишь перевернул книгу ко мне так, чтобы я мог прочесть надпись, которая гласила: «Жизнь великих людей на Земле и в Космосе».

Больше вопросов у меня не было. Я продолжал заниматься и не увидел, когда Учитель ушёл отдыхать. Я же отключился, обессилев, за столом сложив руки на книгу, а голову на руки. Из состояния полудрёмы меня вывел Учитель. Когда я вошёл в столовую комнату, то сразу почувствовал запах липового чая. Стол был накрыт. Я поблагодарил Учителя за заботу, и снова ударился в изучение предмета. За этот день я дважды бывал в Хранилище книг Синода, менял там книги, а возвращаясь домой, занимался. Отдохнуть мне перед экзаменом так и не удалось.

Перед тем, как идти на экзамен в Синод, Учитель остановил меня:

– На вот, выпей. Станет легче, - он протягивал мне прозрачный светло-зелёный отвар чего-то.

Я выпил, не спрашивая, что это. По вкусу определить ничего не удалось, а вот запах говорил, что это – хвоя.

– Учитель, чьё это изобретение?

– А что, не вкусно?

– Да нет, приятно, но не совсем понятно.

Учитель улыбнулся и уклончиво ответил:

– Это я взял у старца Николоса специально для тебя. При такой нагрузке, что ты позволяешь себе, возможно истощение. А отвар поддержит тебя. Вот и всё.

– Но кроме хвои здесь есть ещё что-то?

– Да, но этого Николос не раскрывает. Это его маленькая тайна. Поторопись, а то опоздаешь, - поторопил меня Учитель.

В целом я был готов к экзамену, но чувствовал волнение – ведь в первый раз сдаю. Но волновался напрасно. В Синод я успел вовремя. Когда я вошёл в комнату для занятий, все были в сборе и поочерёдно подходили к Учителю и брали из его рук таблички. Каждый брал то, что желал, но не совсем так, правильнее сказать брал сам наугад то, что попадёт. Я тоже взял табличку и сел на своё обычное место.

Что представляет собой табличка? Это небольшого размера прямоугольные листочки плотной бумаги, покрытые сверху тонким слоем воска, но достаточно толстым, чтобы можно было писать по нему. В каждой табличке шесть вопросов, на три из которых по-своему усмотрению нужно непременно ответить. Если Учитель удовлетворён ответом, вопросов больше не задаётся, если нет, то дополнительно задаются вопросы, но по выбору Учителя.

Экзамен я сдал хорошо. Вместо трёх обязательных ответов, я мог дать ответ на все шесть из таблички, и не только из неё. Оценок никто не ставит, если сдал – прошёл дальше, нет – остаёшься на том же уровне или понижаешься на уровень ниже. Но нам было некуда понижаться на уровень, мы начинали, как говорится, «с нуля».

Потом с некоторыми перерывами я сдал ещё одиннадцать предметов. И сразу поднялся на четвёртый уровень. То есть сменил, если так можно сказать, класс. Так же на четвёртый уровень поднялось ещё несколько человек. А в их числе была Ольга. Хрупкая на вид девушка, с большими карими глазами, очень мечтательная. Во время экзаменов мы подружились и, перейдя на другой уровень Синода Духовного Образования, почти всё время проводили вместе.

Не часто после занятий мы гуляли. Забирались в самые отдалённые уголки сада при Синоде, подолгу беседовали или просто молчали. Ольга ничего не рассказывала о себе, а я не настаивал на этом. Любое, даже мельком, упоминание о прошлом болью отражалось на её лице. Из редких обмолвок я понял, что её укусила змея. Пока нашёлся лекарь, было уже поздно. И ещё она очень сильно тосковала по молодому человеку, оставленному ею вот так внезапно. Насколько это было возможно, я щадил её чувства. Также ничего не говоря о себе, чтобы ненароком не вызвать в ней воспоминания.

Пока я сдавал экзамены, Учитель был всё время со мной. Часто приходила Нелли. Евгения я видел редко: он усиленно занимался отработкой техники по живописи картин.

Чем больше я узнавал, тем всё меньше нуждался в помощи Учителя. Если возникали какие-то проблемы, у меня было достаточно знаний, чтобы найти ответ самому. Но Учитель не оставлял меня. Это было приятно.

От поисков Тамары я отказался, но и Учителя больше ни о чём не спрашивал. Нося камень в сердце, я ждал… Не знаю, чего, но ждал… Моя интуиция или предчувствие не сулили ничего хорошего, но я старался не думать об этом. Подавлял суматоху мыслей упорным стремлением к познанию. И как свет во тьме для меня в это время была Ольга. Изредка я читал ей свои земные стихи.

– Николай, - спросила она однажды, - а здесь ты продолжаешь писать стихи?

– Нет, не могу.

– Почему?

– …, - я и сам не знал почему, но за всё время пребывания здесь я не написал ни одного стиха. Что я мог ответить кроме: - Не чувствую в себе вдохновения. Какое-то подавленное состояние не даёт воли фантазии.

Ольга смотрела на меня с недоумением:

– Ты тоже несчастен? – внезапно спросила она.

– Да, - коротко ответил я.

– А мне казалось, что ты имеешь всё для радости. Ты никогда не выглядел грустным.

– Это только потому, что я углубился в занятия, и сам пытаюсь подавить в себе боль.

– А я не могу… Не могу не думать о нём. Знаешь, Николай, - её голос приобрёл доверительный оттенок, - я часто хожу на Землю и смотрю, как он там…

Я не спрашивал, кто. Всё было и так ясно. Я не перебивал её рассказ, Ольга же часто останавливалась, говорила и говорила…

– Я вижу, что он скорбит, мучается. Но он… Он всё же мужчина… Я хочу, чтобы он женился, имел детей, он так хотел их… Но я не могу… не хочу, чтобы он забывал обо мне… Прошло уже столько времени… шестнадцать лет… Как это много и в то же время мало… Он… он стал ухаживать за одной женщиной. Пусть женится… Но… Я не могу так, не могу…

Ольга рыдала, и сквозь рыдания лилась ещё более бессвязная речь. Она проплакалась. Думаю, что ей в тот миг стало легче. Но это была последняя наша встреча. Я больше не видел Ольгу.

Спустя некоторое время я рассказал эту историю Учителю, закончив её вопросом:

– Учитель, а можно узнать, что с нею стало?

Он посмотрел на меня внимательно, немного о чём-то подумал и заговорил:

– Сядь рядом со мной, держись за мою руку, закрой глаза и смотри.

Я видел Ольгу, но в ином состоянии. В ней что-то изменилось, я не мог понять, что… Через видение я слышал голос Учителя, он направлял меня:

– Смотри дальше. Видишь дом?..

– Да.

Я видел роскошный особняк. Большая зала полна народу. За столом сидит чета молодых…

– Достаточно, возвращайся обратно, - так Учитель вернул меня из видения в реальность.

– Ты видел свадьбу?

– Да, но Учитель, причём тут Ольга?

– Ты не понял, что она решила уйти к любимому. Она придёт дочерью.

– А он знает об этом?

– Откуда ему это знать? – спросил Учитель, вопросом ответив на вопрос.

– Учитель, а что случилось с Ольгой? Она выглядела как-то странно…

– Ничего особенного. Это естественное состояние души, идущей на Землю. Она перешла в иное состояние. Она как бы зависла над ними их ребёнком. Вот так.

– Я знаю, что так бывает, но видел в первый раз.

– Николай, у тебя уже достаточно знаний чтобы жить без моей помощи. В последнее время ты почти не нуждаешься во мне. Ты во всём отлично справляешься сам. Я скоро оставлю тебя.

– Что? Когда? – я был поражён.

– Через две недели.

– Так скоро?

– Я был приставлен к тебе на год. Срок истекает через две недели.

– …!? - Я не находил слов, всё смешалось. Мысли неслись огромным потоком, не задерживаясь.

– Николай, всё, что от меня требовалось, я дал тебе, большего я не могу сделать для тебя. Всё, что могу предложить – это дружбу. Я…, - он осёкся, но быстро справился с волнением и продолжил, - Я привязался к тебе, как ни к кому ранее. Ты стал для меня всё равно что сын. Я за тебя столько переживал…

– Я знаю, Учитель. И очень признателен тебе во всём. Но что будет со мной после твоего ухода?

– А что должно быть? Твоя жизнь вошла в нормальное русло. Ты будешь жить. Просто жить…

– Один…

– Не думай так и не говори так. У тебя есть друзья – Николос ли, я ли или Евгений и Нелли. Ты не одинок!

– Да, ты прав, Учитель, но я … - я не закончил фразу. По глазам Учителя я понял, что не стоит затевать эту тему. Большего он мне сказать не мог. Он уже сказал однажды: «Жди. Просто жди. Она придёт сама».

Я снова вспомнил о Тамаре. Снова меня снедала боль и тоска одиночества. Да, у меня были знакомые и Бен… Воспоминания о нём не принесло облегчения. Бен тоже был далеко от меня.

– Учитель, - обратился я к нему, - а что значит для человека дата – «Год»?

– Это объясняется очень просто, - задумчиво начал Учитель, - прежде всего: год для души - интервал времени, чтобы освоиться со своим положением, свыкнуться с новым состоянием. Это время даётся ещё и на то, чтобы определиться с выбором места жилья. Конечно у каждого свой путь. Кто-то всё обустраивает быстро. У кого-то на это уходит годы… - Учитель погрузился в раздумье, и несколько после продолжил: - Но самое основное: за год можно заслужить более лучшей участи, или же ухудшить своё положение. Вот с тобой как было? Ты помнишь Вайнера на руднике?

– Да, конечно помню.

– С ним произошёл уникальный случай. Он из осуждённых на пожизненное выполнение повинностей, пока не износится и не перестанет существовать как энергия, был возрождён… Он возвращён к возрождению, и невольно причиной этому стал ты.

– Учитель, но ведь я нечего не делал. Это он проявил ко мне сострадание!

– Я же говорил тебе, что ты не сознавал, что делал Доброе дело. Ты был к нему снисходителен, проявил особое состояние, это растрогало его душу, и он очнулся от глубокого состояния заторможенности на собственном «Я».

– Но я об этом ничего не думал и даже не мог предположить…

– Вот именно, ты действовал по велению души, не задумываясь, что тебе это принесёт. Сам случай раскрыл перед тобой огромные просторы: ты освобождён от выполнения двадцати летних повинностей на руднике. Тебе дана возможность входить во Вселенское хранилище знаний (иными словами – Банк Космической Информации). А когда-нибудь, я не буду определять точный срок, ты выполнишь очень важную миссию на Земле для людей. Но находясь ещё здесь.

Учитель снова замолчал, он загадочно улыбался, а его глаза озарились внутренним светом радости. Я ещё никогда не видел его таким!

Время, данное Учителю на общение со мной – таяло. И вот настал день прощания. Конечно мы не расставались, а лишь удалялись друг от друга. Теперь Учитель не был для меня Учителем. Он стал мне другом, почти отцом…

В тот день я как обычно был на занятиях в Синоде. Но мои мысли безотчётно неслись к родным, к тем, кто жил на Земле. Я ощущал, как бы их присутствие рядом со мной. И мне уже не надо было ни чьих объяснений, я мог сам себе объяснить это состояние. Они вспоминали меня, много обо мне говорили, а я чувствовал, воспринимал, улавливал их мысли и разговоры обо мне. Я подумал, что хорошо вот так обходиться без чьей либо помощи, но мне стало и немного грустно от того, что это означало и разлуку с тем, к кому я привязался – с Учителем. Я находился в состоянии прострации. И в таком состоянии вернулся домой из Синода. Учитель ждал меня. Этот вечер мы коротали вдвоем. Учитель сам приготовил ужин, сам накрыл на стол. Сегодня всё делал он, я же был его «гостем» у себя в доме. Надолго запомнился мне этот вечер.

– Сегодня я возвращаюсь домой, - говорил мне Учитель, смотри, не делай глупостей, пускаясь в неизвестных направлениях.

Конечно, я понял, что он имел в виду мои поиски Тамары. Мне не хотелось торжество этих минут омрачать воспоминаниями о ней, я заговорил о другом.

– Скажи, Учитель, что ты будешь делать теперь?

– Пока не знаю. Мне надо доложить о ходе событий с тобой. Что скажут мне по этому поводу - тоже не знаю. Если сразу не буду приставлен, к кому ни будь Учителем, то немного отдохну. Поработаю в своём садочке, я его подзапустил: надо клумбы привести в порядок, арыки дальше прочистить. Да и так дел хватит.

– Учитель, кому ты должен доложить о проделанной работе?

– Кому? – улыбнулся Учитель и ответил: - Тому, кто стоит надо мной. Опережая твой вопрос: «Кто это?» - отвечу: «Апостолу Павлу».

– …?

– Да, не удивляйся. Вселенная живёт и развивается по своим законам. Не мне говорить тебе про это. Ты прекрасно знаешь сам.

– Учитель, я согласен с тобой. Но ты никогда не рассказывал о себе. Почему?

– Я не должен был об этом говорить. Теперь можно. Пока Учитель ведёт кого-то, он не должен рассказывать о себе ничего, потому что люди бывают разные. Есть открытые и доверчивые, а есть – коварные и хитрые. Молчание о себе – это как бы залог, что сказанное тобой не будет использовано против тебя же самого.

– Учитель, я всегда обращался к тебе так. Но у тебя ведь есть имя!?

– Да, конечно, есть. Моё имя Биатриче Домиано. Если хочешь, можешь называть меня по имени – Биатриче, или просто – Био, так зовёт меня Николос, да и не только он. Николай, ты можешь спрашивать всё обо мне, что тебя интересует. Я отвечу.

– Учитель, - снова назвал я его так, - как ты стал Учителем? Почему?

– О, это долгая история. Но сегодня весь вечер наш, я расскажу тебе её. Всё началось очень давно. Моё начало пошло от кедрового дерева. Был собран большой запас энергии. Первую жизнь на Земле я прожил хорошо, что говорится, достойно. Через какое-то время я решил снова идти на Землю, чтоб подняться в развитии выше, но… Я сломал себе жизнь сам. В общей сложности я поменял девять тел, прежде чем достиг этого положения, а ведь мог после второй жизни иметь то, что имею теперь.

– Учитель, кем ты был на Земле?

– Кем? О! Что я только не прошёл: от Парижских трущоб до Тибетских монахов.

– Сколько времени это всё продолжалось?

– Более восьми веков.

– Учитель, ты сам выбрал себе эту работу?

– Не совсем сам. Мне это было предопределено Свыше, я шёл к этому долго и очень мучительно. У меня было всё, но во благо добра я отказался от всего, что имел, оставив лишь самое необходимое, я получил право именоваться «Учителем».

– Как долго ты Учитель?

– Я не задумывался над этим. Мне кажется, что совсем немного, хотя во времени два века – это солидный срок. Николай, ведь когда время летит, его не замечаешь, а когда счастлив, то не считаешь часов. Время – величина постоянная, это лишь мы движемся сквозь него, то быстрее, то медленнее.

– Учитель, тебе нравиться эта работа?

– Несомненно! Эта работа, в которую необходимо вкладывать всего себя без остатка, только отдавая всё, что имеешь, и видя результат своей работы, можно найти удовлетворение в ней.

– Учитель, ты живёшь совсем одиноко. Тебя это не тяготит? – я задал этот вопрос вкрадчиво, не зная, как он отнесётся к нему.

– Нет, Николай, меня это не тяготит. Во имя Света и Добра я отрёкся от всего, что имел и не сожалею. Когда-нибудь я вернусь ещё раз на Землю, чтобы обрести Любовь и пребывать здесь в радости, наслаждаясь полнотою бытия. Но как скоро во мне созреет подобное желание - не знаю.

– Учитель, а как ты находишь себе учеников?

– Я не ищу их, мне их указывают.

– Учитель, а трудно быть Учителем?

– Если самоотвержен, то нет, но не любой может достичь этого звания, его получают личности сильные. Не подумай, что я пытаюсь возвысить себя над другими, вовсе нет. Но это действительно так, ведь от Учителя требуется очень многое, что может выполнить лишь сильный духом и волей. Кроме того, надо обладать обширными познаниями, чтобы чему-то научить другого.

В этот вечер мы вспоминали мой путь испытаний. Подолгу обсуждали какие-то детали, расходиться совсем не хотелось.

Но вот Учитель после небольшой паузы в разговоре встал и как-то странно, глядя на меня, сказал:

– Мне пора, Николай. Я не хочу прощальных слов, мы не расстаёмся, а лишь на какое-то расстояние удаляемся друг от друга. Где и как меня найти, ты знаешь, объяснять не надо. И знай: что бы ни случилось, ты можешь приходить ко мне в любое время. Чем смогу, всегда буду рад помочь тебе. Не провожай меня, не надо. До встречи, Николай.

– До встречи, Учитель! – эхом отозвался я.