![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Жанна спит
Перевод А. Арго
Спит Жанна мирным сном до утренних лучей, Сжимая палец мой ручонкою своей! Я берегу ее и между тем читаю Благочестивые журналы, где от краю До краю мне грозят, где говорят о том, Чтобы немедленно отправить в желтый дом Читателей моих, где некто со слезами Зовет желающих побить меня камнями; Писания мои — сосуд с кромешным злом, В них сотни черных змей переплелись узлом; Тот говорит, что я из ада мог явиться; Тот зрит антихриста во мне, а тот боится, Как бы в глухом лесу не встретиться со мной, Тот мне подносит яд. «Пей!» — мне кричит другой. Я разорил весь Лувр, я учинял расстрелы, Я нищих подбивал на хищные разделы, Парижским заревом горит мое чело, Я гнусен, мерзок, зол, но, коль на то пошло, Я мог бы стать иным необычайно быстро, Когда б тиран меня пожаловал в министры! Я отравитель! Я убийца! Мелкий вор! — Так оглушительный жужжит мне в уши хор, Неукоснительно грозя мне казнью лютой… А Жанна между тем спокойно спит, как будто Без слов мне говорит: «Будь весел, не робей!» И руку жмет мою ручонкою своей!
2 декабря 1873 г.
ПЕПИТА [490] Перевод Инны Шафаренко
Давнишнюю припомнил быль я! Ну, рифма, — дай мне имена! Ее ведь звали Инезилья? — Нет, Пепою звалась она!
Как будто ей связали крылья, В полете рифма не вольна: Я повторяю: Инезилья! — Пепита! — мне твердит она.
Сколь властно прошлое над нами! Пепита… Все, что позади, Как море, теплыми волнами Колышется в моей груди,
Всплывает то, что было скрыто… Я вижу детство и отца… Его сопровождала свита, И жили мы в стенах дворца…
В Испании, столь сердцу милой, Однажды в ранний час, весной, — А мне тогда лет восемь было, — Пепита встретилась со мной
И молвила с улыбкой чинной: «Я — Пепа!», — поклонившись мне. Я почитал себя мужчиной Там, в завоеванной стране…
Ее шиньон был в тонкой сетке С каскадом золотых монет, И в пламенных кудрях кокетки Струился золотистый свет;
Под солнечным лучом блистали Жакета бархат голубой, Муар на юбке цвета стали И шаль с каймою кружевной.
Дитя — но женщина… И Пепе Не покориться я не мог: Сковали душу мне, как цепи, Одетый в бархат локоток,
Янтарное колье на шее, Куст роз под стрельчатым окном… Пред ней дрожал я, цепенея, Как жалкий птенчик пред орлом.
И каждый день к ее балкону, В часы, когда алел закат, Являлись нищий и влюбленный — Бездомный старец и солдат.
Пока один надутым франтом Под окнами печатал шаг, Другой надтреснутым дискантом Молил о нескольких грошах.
Она же — пусть уловку эту Ханжи суровые простят, — Бросала нищему монету, Влюбленному — лукавый взгляд,
И оба удалялись вскоре, Равно довольные судьбой, Влюбленный с торжеством во взоре, Старик — неся два су с собой,
А я, стоявший у окошка, Не видя их, — так был я мал, — Не знал, что сам влюблен немножко, И, что смешон, не понимал…
«Давай поженимся!» — сказала Шалунья как-то мне шутя, — В поклонники она избрала Жандарма, а в мужья — дитя.
Смущенный, сам себя не слыша, Я что-то ей пролепетал… Она шепнула строго: «Тише!» — Но пыл мой только жарче стал…
А рядом, во дворце, где в зале От витражей полутемно, Солдаты в домино играли И пили старое вино.
|