Конец сказочки

- Мён, я, конечно, в твои дела не лезу – ты большой мальчик, самостоятельный и всё такое прочее – но ты что, блять, творишь?! – Бён Бэкхён матерился редко. Очень редко. Только в экстренных случаях. Видимо, сейчас как раз такой.

- А что случилось-то? – невинно хлопает глазками омега, хотя, кажется, догадывается...

- Ты что, реально за свою шлюху замуж собрался?! – лучший друг уже шипит.

- Откуда такие выводы? – сам-то Чунмён об этом в первый раз слышит.

- Об этом весь Пусан говорит, - кривится Бэк. – Что ты, дескать, рехнулся совсем, что мало того, своему мальчику по вызову покупаешь машины, швейцарские часы и дизайнерскую ювелирку, так ещё его по приёмам таскаешь и как своего будущего мужа представляешь всем! Скажешь, врут?!

- Таскаю я его, чтобы других альф отваживать, ты же знаешь, ко мне вечно очередь на познакомиться поближе выстраивается, - усмехается Ким.

- И ты его, конечно же, отпустишь на все четыре стороны, когда контракт закончится! Скажи это, ну, давай! – Бэкки даже не думает скрывать ехидства. Он уже не раз высказывал своё недовольство по поводу Кая. Точнее, по поводу того, что «эта шавка забыла своё место». По личному мнению Бёна, трахаться можно с кем угодно – хоть с проститутками, хоть с людьми семейными – но только если это всё остаётся в постели. Пока Чунмён не стал выводить Чонина в люди, Бэкхён и слова не говорил против.

- Если он захочет, то я держать не буду, - усмехается Мён.

- А если нет? – фыркает Бэкки. – Сам подумай – кто от такого откажется? Ты ж у нас богатый, совершенно свободный, симпатичный, а ещё и без родни, которая будет резко против какого-то там альфонса! А тут мальчик из детдома, которому ваще ничего в жизни не светит. Да я на его месте в тебя б руками и ногами вцепился! И попытался бы влюбить в себя. Он, кстати, так и сделал. Ну, что молчишь-то?! Где твоё обычное «ты ни хрена не понимаешь вообще»?! А всё потому, что знаешь: я прав. Этот твой шлюшонок на всю катушку использует выпавший ему шанс. ТЕБЯ использует. Неужели ты это ему позволишь, Мён?!

- Почему ты даже мысли не допускаешь, что я ему действительно нравлюсь? – Чунмёну даже обидно. Во-первых, он считал себя достаточно привлекательным омегой, во-вторых, потратил туеву хучу времени и сил, чтобы привязать к себе Кая. И, кажется, у него это получилось. Хотя...

- Да потому что он проститутка! Продажная тварь! Он переебал столько бет и омег, которые наверняка трудами спецов выглядели как минимум не хуже тебя! И наверняка научился изображать всякую там любовь-морковь так, что все преподаватели актёрского мастерства от зависти сдохнут! Пойми ты это наконец, пожалуйста! – Бэкки уже чуть ли не вопит. Не от злости – от досады, что его друг ведёт себя так глупо, позорит себя в глазах светского общества. Да вот только тому плевать и на мнение других, и на нотации Бэкхёна.

-Ты что, действительно любишь его? – запал иссяк, и Бён больше не пытается чего-то доказать или вразумить Кима. Просто тихо спрашивает, то ли с тоской, то ли с жалостью глядя на друга.

- А если да, то что? – вопросом на вопрос, смотря в глаза. Врать себе Чунмён давно перестал, пора бы и другим лгать прекратить. Хотя бы Бэкки.

- Избавься от него, Мён, - едва слышно, безнадёжно. Явно не надеется, что Чунмён послушается его. Хотя бы на этот раз. – Потом только хуже будет, так что прогони, пока можешь сказать себе «нет». А перед этим проверь его, убедись, что он относится к тебе всего лишь как к богатенькому глупенькому омеге, за счёт которого можно неплохо пожить - если и не всю жизнь, то несколько лет точно. Тебе будет больно, очень больно, но потом станет легче. Потому что не будет этого проклятого «а если» и «может быть», которые из тебя год за годом будут душу тянуть по кусочкам.

Неправдой было бы сказать, что тот разговор заставил Чунмёна задуматься. Он и так думал о Кае, его личном демоне-искусителе, слишком часто. Порой ему казалось, что всё у них хорошо: Чонин был заботливым и внимательным, часто вытаскивал омегу на прогулку, постоянно пытался рассмешить. Мён часто повторял себе, что ТАК играть невозможно. Приготовить завтрак и нацепить улыбку - раз плюнуть, можно неделями и месяцами не снимать маску чуткого любовника, можно даже отрепетировать выражение лица, жесты и интонации настолько, что ни один долбанный психолог даже при раскадровке не сможет заметить, что человек лжёт, а запах подправить препаратами. Но человек остаётся человеком, живое тело не сможет действовать по заранее написанному сценарию двадцать четыре часа в сутки на протяжении многих месяцев.

Не зря же говорят: верь своему телу. Мён бы добавил: и чужому тоже. Чонин постоянно прикасался к нему, легко и естественно, как будто даже не замечая этого. К навязанному любовнику так льнуть не будешь – обнимешь ровно столько раз, сколько нужно для безукоризненной имитации близости, а потом отсядешь подальше, инстинктивно, не осознавая. И во сне Кай всё время обнимал его, и если попытаться отстраниться, то вцепится мёртвой хваткой, не вырвешься, а сам даже не проснётся, гад. И то, как альфу немножечко шатало после секс-марафонов в течку, как были расслабленно-мягкими его пальцы, каким бездумно-счастливым был его взгляд... нет, так врать нельзя.

С другой стороны, это легко объяснить. Их запахи очень хорошо сочетаются, значит, они подходят друг другу на физиологическом уровне. Судя по тому, как Чунмёна вело от аромата Кай, степень их совместимости их очень высока. Возможно, даже превышает те самые 90%, которые учёные называют «порогом истинности». Дескать, если такой высокий процент совпадения чего-то там (Мён пытался когда-то понять, чего именно, но быстро сдался, решив, что умным дядям виднее), то между альфой и омегой возникает сильное сексуальное влечение. Такому партнёру можно быть верным всю жизнь – просто потому, что остальные будут казаться «не теми». А найти полноценную замену ой как сложно: шанс от одного из десяти тысяч до одного из миллиона в зависимости от чего-то там (из всего набора терминов Ким запомнил только «тип иммунной системы»). Раньше о таких парах слагали легенды – Истинные, Предназначенные, Повенчанные Судьбой и так далее – но теперь профессора медицины, биологии и прочих наук сказали: голые инстинкты, тупая физиология. Точка.

Даже если у них и не 90%, то близко к тому, наверняка. По крайней мере, когда Мён ради шутки сделал тест с одним из потенциальных женихов, им выдало 71% (что весьма неплохо, у 95% постоянных пар и того нет), а ведь запах того парня и вполовину не казался таким привлекательным. Поэтому-то Кай и ведёт себя так правдоподобно. Всё, что связано с сексом – дань инстинктам, остальное – расчёт. Не больше. Поставь на место Чунмёна другого омегу, у которого будет точно такой же аромат – и ничего для Чонина не изменится.

Эта версия была безукоризненно логичной и до отвращения похожей на правду. Но, чёрт подери, как же не хочется в неё верить!

А зря. Мён всё-таки последовал совету Бэкки и нанял частного детектива. И теперь сидит смотрит видеозапись разговора с одним смазливым бетой, тоже из мальчиков Биг Босса. «Ты молодец, хорошо поработал, даже до нас дошли слухи о твоих успехах... – Да. Ты был прав, Лу. Рискнуть стоило. Ким Чунмён – выигрышный билет». Тварь! Чунмён вспоминает, как ещё пару дней назад они бродили по Квандбоку, где проходил рождественский фестиваль, любовались рождественскими ёлками и разукрашенными гирляндами домами и деревьями. Альфа грел его ладони своим дыханием, подхватывал на руки и кружил, будто Мён был маленьким ребёнком, а потом соорудил для него подобие головного убора из своего шарфа, ворча «я же говорил, что нужно шапку одевать, уши у тебя совсем ледяные». Ложь, всё ложь. А он – дурак, который так легко на всё это повёлся.

Через три дня был новогодний приём, на котором Чунмён едва ли не набросился на какого-то симпатичного альфу, очередного «познакомься, он милый мальчик, должен тебе понравиться». Что и кому хотел доказать омега, он и сам не знал. Просто боль и шампанское – слишком хреновая смесь, с неё всегда начинают делать глупости. И ладно, если обходится без далеко идущих последствий.

- Какого чёрта?! – рявкнул Кай, стоило только двери квартиры закрыться за ними. Устраивать скандал на месте он не стал, просто оттащил Мёна за шкирку от того парня и со словами «прошу прощения, моя вина, не уследил, ему совсем нельзя пить» повёл вниз, где стояли машины. Чунмён даже не сопротивлялся – остатков здравомыслия хватило не устраивать разборки у всех на глазах. И в машине тоже – мало ли, куда они врезаться могут.

- Тот же вопрос могу задать тебе, - отвечает Мён, ухмыляясь. – Ты что, забыл, кто ты, радость моя? Что я заплатил за тебя больше миллиона баксов? Да за такие деньги ты должен с милой улыбкой выполнять все мои капризы, даже если я попрошу тебя свечку держать, когда буду трахаться с другим! Или ты решил, что я на все твои уловки повёлся и теперь тебе всё позволено?

- О ч-чём ты? – о, ради этого выражения лица можно было даже скандал на приёме у президента устроить! Или на красной дорожке, под прицелом фото- и видеокамер.

- О твоём «рискнуть стоило» и «выигрышный билет». Или как ты там говорил тому своему, Лу, кажется?

- Ты за мной следил, - голос спокойный, а глаза опасно сузились, и запах такой такой сильный и острый, как будто альфа с кем-то драться собирается. Точнее, убивать одного омегу.

- Я имею привычку приглядывать за своими вещами, милый, - скалится Чунмён. Уступать этому он не собирается. Пусть знает своё место - А то вдруг мне кто тормоза на машине подпортит. Или какой-нибудь дрянью заразит парня, с которым я трахаюсь, заметь, в основном без презерватива. Молчишь? Правильно, молчи. Вякать тебе здесь не положено.

- Мне собрать свои вещи? – минут через пять говорит Кай. Равнодушно, с лениво-самодовольной ухмылкой, как будто и не он несколько минут назад требовал объяснений и вонял тут от ярости.

- Не стоит. Меня вполне устроит, если ты учтёшь мои пожелания и будешь вести себя соответственно, - изящно-небрежный жест, скучающее выражение лица – пусть видит, что он ничего не значит для него. А то, что больше всего Чунмёну сейчас хочется то ли орать от боли, то ли просто тихонечко сдохнуть где-нибудь в уголке, Чонину знать не обязательно. Мён тоже умеет врать и играть на публику.

- Мне выполнять сегодня свои прямые обязанности? – так же безразлично спрашивает Кай.

- Не стоит, - морщится омега. – И спишь ты сегодня в своей комнате. Я хочу побыть один.

С тех пор альфа вёл себя безукоризненно. Для шлюхи. «Что угодно», «что пожелаете», «нужно ли ещё что-то»... От этого хотелось выть и лезть на стену, потому что того Чонина, с которым можно было поговорить, подурачиться, который готовил завтраки и вытаскивал на прогулки, не хватало. Так и хотелось подойти, обнять и сказать: «Прости меня, я погорячился, давай всё будет как прежде, а?» Да только ведь знал, что этот гад того и добивается, ждёт, что Чунмён сам на коленях приползёт. Потому что не сомневается, что омега влюблён по уши, что готов забыть и гордость, и стыд, лишь бы быть с ним. Но он ошибался. Быть с альфой любой ценой Мён не хотел. Всё или ничего - вот его девиз, даже в делах сердечных. Если уж не сумел завоевать сердце альфы, то лучше прогнать его, а после прореветь ночами в подушку пару месяцев, чем годами жить с тем, чья ласка и нежность проплачены, ловить взгляд, ища там хотя бы тень любви, и выпрашивать признания, лживые донельзя – это не для него.

Спать с Каем он больше тоже не мог, гонял от себя, как только альфа пытался подойти. Но держал при себе, сам не зная зачем. Ведь уже и не надеялся ни на что. И прогнать бы, но... Чунмён пообещал себе: сразу после течки, которая должна была вот-вот начаться, он прогонит Кая. И собирался так и сделать.

Течка вместо первых чисел января началась второго февраля, за неделю до окончания срока контракта. Жизнь тоже любит пошутить. Конечно, он позвал Кая. Чунмён помнит, как впивался в его плечи пальцами, оставляя синяки на смуглой коже, и сбивчиво что-то шептал о любви. Но это неважно. Мало ли кто что там несёт во время течки, когда гормоны дают по мозгам похлеще алкоголя?

Девятое февраля, утро. Последнее. Сегодня завершался контракт. И хорошо, что течка вчера закончилась, мозги за ночь на место встали, а то бы наверняка вцепился в альфу руками и ногами, умоляя остаться. Но сейчас – нет. Не дождётся.

Чонин в простых джинсах, в рубашке в клеточку, безупречно вежливый и невозмутимый. Как будто и не было ничего... Впрочем, для него, наверное, действительно не было. Максимум раздражение, что такой шанс по глупости упустил.

- Вы будете продлевать контракт? – говорит так, будто спрашивает «возьмёте вторую рубашку? На неё скидка по акции».

- Нет, - качает головой Чунмён с деланным равнодушием. – Думаю, разнообразие мне не повредит.

- У вас будут какие-нибудь нарекания? – «распишитесь в книге отзывов и пожеланий, пожалуйста». Стандартная процедура, набившая уже оскомину бывалому работнику сферы услуг. Господи, ну почему ему-то не всё равно?!

- Нет, я всем доволен. Передай Биг Боссу, что меня полностью удовлетворил уровень сервиса и я, возможно, ещё не раз обращусь в ваше агентство.

- Хорошо, господин Ким, - лёгкий, вежливо-безликий поклон.

- Можешь забрать свои вещи, - говорит Чунмён, усмехаясь. – И те, что я тебе купил, тоже – мне они ни к чему. Только карточку оставь, она всё равно с сегодняшнего дня заблокирована. Всё, можешь идти.

- Благодарю вас, вы очень щедры, - о, конечно же... Кай точно это успел оценить. На швейцарские часы и ювелирные украшения для своей покупки Мён потратил даже больше, чем заплатил Биг Боссу. А ещё ведь были ботинки из крокодиловой кожи, шмотки в лучших бутиках...

Он забрал не всё, только цацки и кое-какую одежду. Наверняка не из стыдливости, просто слишком уж много всего накопилось за последние месяцы, магазин открывать можно. Такой ворох тащить неудобно, да и хранить особо негде, если у тебя нет гардеробной пять на пять. Ну и ладно, отдаст это в какой-нибудь секонд-хенд. Хранить вещи ушедшего любовника – глупо. Как будто надеешься, что ещё вернётся, как будто веришь и ждёшь... Да и вообще ремонт надо сделать, слишком уж многое в этой квартире напоминает о нём. Ни к чему это. Наоборот, теперь ему надо забыть свою глупую любовь и начинать жизнь заново. Без Чонина.

Вот так Кай ушёл из его жизни одним холодным и ясным февральским утром. Чунмён думал, что навсегда.