Быть или не быть? 1 страница

Возможно, что при полном погружении в нирвану сознательная деятельность полностью прекращается, тогда вернувшись оттуда, монах будет иметь только провал в памяти (1). Такая практика лишена смысла сама по себе, она может иметь значение только в рамках принципиально недоказуемой и произвольной до определенной степени метафизики. Если сознание висит «задним фоном» (2), в этом тоже нет смысла, только как средство ухода от действительности, логическим продолжением чего является, как я уже упоминал, суицид. Насколько мне известно, этот вариант не существует, буддизм считает, что есть либо (1) либо феноменальный «отпечаток» нирваны на нашем мозге (3), но он не самоцель, разумеется, а лишь этап на пути к (1), то есть мир надо покинуть, это ужасное место, отсюда надо бежать, сломя голову. Но впадая в транс (3), монах успокаивается и уже мир его так не пугает, он нашел «убежище» от невзгод и теперь лишь в ожидании естественной смерти. Остаток жизни же посвящается практике.

Итак, нирвана может проецироваться на какие-то «внутримировые элементы» и создавать свой «отпечаток» (3). Я имею в виду тот случай, если сама нирвана не так интересна, как этот ее отпечаток, когда особое состояние рождается от соприкосновения нирваны и сознания. Но не особый ли феноменальный вихрь тогда интереснее самой нирваны? Не в этом ли «цель жизни», если такой вихрь – наилучшее переживание? В таком случае о нирване, как о чем-то отдельном нельзя говорить, у нас есть краски, и мы их смешиваем. Чтобы нарисовать квадрат, нам не нужно делать проекцию от куба, другими словами. Правомерно ли с практической точки зрения говорить, что если бы не нирвана, то мы бы никогда не смогли достичь сами ничего подобного? Мы бы смогли прийти к этому другим путем, методом моделирования и изучения мозга. Вероятно, практика – самый короткий путь к этому, изнутри, а может и единственный. Если нирвану, точнее ее проекцию, можно смоделировать (4), тогда зачем нам сама нирвана? Можно смоделировать искусственно или нет, вопрос отдельный. Главное, что есть естественный способ и тогда цель бытия как бы «синтетическая» - она на стыке двух ее состояний. Тогда практика нужна, если руководствоваться принципом гедонизма. То есть (3) – лучшее, что у нас может быть. Но буддизм, конечно, ничего такого не утверждает. В его понимании лучшее (1) и это цель жизни. Но это противоречие, потому что нирвана уже есть и она не зависит от наших усилий. Наша цель тогда либо уничтожение, как ошибки, либо оптимизация данных нам Вселенной возможностей и получение удовольствия от жизни (5), выход в транс (3) будет входить в (5), таким образом. Либо (3) заместит собой (5).

Противоречие можно устранить, если нирвана – просто «внутримировой элемент» и доступ к нему открывается через сознание, то есть сначала нужно спроецировать сознание в нирвану, далее в момент смерти мы продолжим свое бытие в ней, то есть между нашим усилием и состоянием после смерть есть прямейшая каузальная связь. Нирвана тогда не запредельна и самостоятельна, а вытекает напрямую из информационных алгоритмов Вселенной, она сродни техническому прогрессу, когда мы обрабатываем то, что дает нам природа и после этого уже пользуемся неким благом, которое до того просто «ожидает» нас. И тогда это цель жизни, через практику обеспечить такое состояние, выход в него (6). Это частный вариант (1), когда неизвестно, существует ли нирвана сама по себе или же только после проникновения в нее нашего намерения, то есть она в (6) этап эволюции Вселенной, хоть субъективно памятование может тоже отсутствовать. В таком случае (7) будет этим самым вторым вариантом (1), когда «достижение» нирваны фикция. Самое смешное, что без памятования нельзя сказать, (7) это или (6), а с памятованием мы всегда имеем либо (2), либо (3). Но (2) это, вероятней всего, условность, которую я ввел для полной картины, как бы возможность сравнить сансару и нирвану без остатка, о чем нет заявлений со стороны буддизма. Мы можем одновременно воспринять звук и свет, но это происходит через сознание, а как одновременно воспринять нирвану (не через сознание по определение, хоть она и субъективна) и сансару – чего-то среднего между ними нет, этакого «сознания – не – сознания». Если (7) – мы не делаем ничего. Поэтому беспокойство может вызывать (6) и (3). Решать надо между ними. Если (3), то дело будущего определить, как относится (3) к (5), может быть, «гедонический прогресс» предоставит что-то получше мозгового транса нирваны? Тогда получается, что нирвана – просто какое-то «повисшее в космосе» состояние, не плохое и не хорошее, мы все равно не узнаем какое, отсутствие памятования будет мешать. Если, как я настаиваю, не бежать впереди паровоза и не заявлять безосновательно (6) или (7), а ждать и смотреть, то будущее должно показать нам, (3) поглотит (5) или же (5) поглотит (3). Грубо говоря, формула остается такой же – для нас наш мир – единственный и «самый лучший», в (6) нирвана входит как элемент мира, в (3)-(5), назовем этот объединенный вариант (8), ее проекция на сознание – элемент мира, грубо говоря. Может быть она и есть отдельно в «своем собственном соку», но это не так интересно, как ее контакт с сознанием со всеми интересными следствиями для жизни тут, в сансаре. Рассмотрим в отдельности (6) и (8).

Согласно (6) те, кто не достигнет просветления, просто исчезнут. Казалось бы…так уж это важно? Это не потеря в принципе. Кто-то попал туда и слава богу. Открытый индивидуализм все еще действует. Суть буддизма в большей степени в освобождении от страданий, а не в стремлении к блаженству. После того, как я упорядочил метафизику буддизма, перебирая все мыслимые варианты и оставляя лишь несколько, говорить о том, что в случае не достижения просветления человек будет «перерождаться» и страдать бессмысленно. Нет, он просто умрет и освободиться тем самым. Значит, есть просто «бонус» в виде продолжения в нирване, не более. Если Вселенная конечна во времени мы ничего как S не теряем, даже в случае, если в нирвану никто вообще не попадет. Все потому, что небытие – не зло. Если же она бесконечна, человечество должно задуматься над таким вопросом – хочет ли оно вообще быть? Если да, то (6) показывает еще один вариант, как быть. Не обязательный, хоть и лучший, но узнать что (6) правда, можно только поверив. Ведь практика лишь дает увидеть (3), что само по себе не ведет к (6). В принципе практика требует не так много жертв, но вся загвоздка в том, что достижения нирваны не раскрывает правды о ней и о том, какой же вариант истинный. В идеале все мы должны исчезнуть, если (6) истина, нет смысла оставаться тут и продолжать страдать. Надо тогда прикинут шансы, то есть решить вопрос, что будет, если тот или иной вариант истинный и как мы пострадаем в случае, если пойдем по ложному пути. Если окажется, что мы пострадаем больше в случае истинности (6) при выборе (8), а не при истинности (8) и выборе (6), то надо принять (6) и поступить соответственно. Выбор делается условно всем человечеством, как-будто все согласны с открытым индивидуализмом. Если так, то можно распространить и на себя это решение. То есть принимать решение в одиночку нет смысла, мы говорим о всеобщем благе или страдании, и я ищу соответственно такую железобетонную логику, на которую каждый сможет опереться.

Согласно (8) мы свое счастье можем обеспечить только, если останемся в живых. Не очень-то комфортно опираться на мир, если это так, ведь религиозна мысль к нему относится пренебрежительно в лучшем случае. Этот вариант мне ближе всего: думать о том, как нам выжить и как оптимизировать свое существование, считая этот мир единственно доступным. Если у нас не получится, если этот мир сам об себя будет спотыкаться целую вечность и сам себя мучить, нам все равно не легче от того, что есть что-то еще. Если получится, мы тогда достигнем «цели жизни». Если все же (6), мир будет немного шире, чем (8), но мы об этом не узнаем.

Предварительно оговорюсь, что при бесконечности сансары или ее повторяемости (или повторяемости разумной жизни), все равно нам есть смысл думать о свой судьбе, точно в такой же степени как мы думаем о том, как прожить свою жизнь, пусть и небольшую, в горе или счастье, независимо от того, что есть условная бесконечность других людей, на который можно сослаться, что «это я».

(I). Итак, пусть истинно (6), а мы выбрали (8): практика может исчезнуть и соответственно о нирване могут забыть, если будет что-то «приятнее» ее проекции. Что мы теряем: нечто большее и лучшее, чем (8), так как нирвана без памятования - «цель жизни» в гедонистическом смысле.

(II). Пусть теперь истинно (8), а мы выбираем (6): мы ошиблись и считаем, что мир шире, приняли на веру это дополнительное измерение. Либо оно есть, но не лучше (8), либо есть, самобытно, но автономно, не зависит от нашей практики. Уходя в (6), мы перестаем размножаться и вымираем. Мы не достигаем «цели жизни», а просто уничтожаем ее, думая, что получи нечто большее, а останемся с тем, что и так было и есть (самобытная автономная нирвана). Что же, большой потерей это назвать нельзя, не будет того, кто оценит ущерб. Значит, если мы выбираем (II), то тоже не оценим «ущерб», в обоих случаях мы что-то теряем, не достигаем «цели жизни», поэтому в каком-то смысле (I) и (II) равнозначны в части возможных потерь. Но равнозначны ли они в части того, какое положительное страдание у нас останется?

(II) мне не кажется мне катастрофой. В конце концов, кто-то всегда будет верить в (6) и стремиться к практике, это мир внутри мира. А кто-то будет думать, что (8) истина и не заботиться об иллюзорных практиках, если окажется прав. Пока есть и те и другие, ошибки быть не может. Но если расценивать мир как ужас и ад, по существу своему, лучше нам выбрать (6) и ошибиться, чем оставаться в этом мире, уверяя себя, что он все, что для нас есть, и что он не так уж и плох. Мы при (I) по крайней мере спасаемся от доли страданий. При (II) же мы не избавляемся от мира, так как не знаем, страдание он или нет, стоит оно того или нет. Вероятно, лучше избавиться от того, что может быть кошмаром, а мир явно показал себя с такой стороны, чем оставить его в надежде, что он все же лучше, где-то «глубоко внутри». Потому что, потеряв что-то лучшее, мы не оценим ущерб. Тогда, учитывая негативный характер мира, я не могу быть спокоен, что лишь кто-то выбирает (6), я должен настаивать на планетарном уходе из жизни. Тогда, с учетом возможных страданий, точнее их риска с учетом облика мира, мы ошибемся меньше, если выбреем (I) все вместе.

Вопрос еще в том, насколько (6) кажется правдоподобным сам по себе, что некоторые психические усилия действительно подключают неизвестную нам «материю», нирвану, «четвертый элемент», и мы «записываем» себя туда, хотя она «пустая». Если она такая пустая и ей даже сознание не нужно, что мы можем ей дать? Выглядит нелогично. Это отнимает пункты соответственно и от (I), причем значительно. С другой стороны, время покажет характер мира, и по идее мы можем решать, быть нам или не быть только исходя из этого, как в принципе и делает это каждый из нас. Но речь о далеком будущем, данных будет больше и т.п., это добавляет очков (II), особенно факт независимости решения о характере мира, если он злой и мы выберем просто планетарный суицид (III), без всякий практик, веря в (8), то опять ущерб оценить будет некому, и да и черт с ним со всем!

Вообще, мне все равно, кто там «попал» в нирвану согласно (6), это все равно я. Значит, можно не думать о невыполнении «цели жизни», не возлагать на себя такую ношу, если нет желания. Я могу, конечно, тогда решить, что правда (8), так как (II) логичнее (I) и жить соответственно, либо не жить. Можно потратить время на практику из интереса и как средство против суицидальных наклонностей, а можно и не делать этого. Надо смотреть каждому уже по его ситуации. В конце концов, нет оснований агитировать за (6), чтобы свети к минимуму риски глобальных страданий в будущем, пусть это будут и мои страдания как S. Все равно эти акты дифференцированы и мне и каждому из нас надо думать о решении вопроса своих страданий. Практика может стать альтернативой суициду, становясь «уходом от реальности». С другой стороны, вместо такого ухода можно попытаться решить проблемы. Или же пойти сразу двумя путями. А можно просто страдать и молиться о скорой смерти. Вопрос еще в том, возможна ли практика, если не верить в (6)? Трудно ответить, да и стоит ли это делать, если (6) кажется нелогичным? С одной стороны, чем больше мотивация, тем с большей вероятностью придет успех. Но при неверии в (6) есть другое преимущество – большая безмятежность ума. Так или иначе, «истина дороже», а внедрить веру там, где она уже пошатнулась - гиблое дело. Для страдающего человека даже покой, а не экстаз будет желанен как высший результат практики.

Рассмотрим нелогичность (6) в целом более подробно.

1) с одной стороны нирвана существует вне сознания, в своем «собственном соку», с другой же стороны буддизм призывает нас «проецировать» туда сознание, чтобы после смерти «перенестись» туда, так что переносится? Если речь не о сознании, значит, речь о субъективности как таковой, но она так «не работает», она существует вне времени и пространства, это подложка реальности, которая не то, что не требует своего «переноса», но сам он невозможен по определению.

2) Если поставить нирвану в прямую каузальную зависимость он нашего прижизненного сознания/личности, это совершенно не вяжется с фактом ее полной противоположности сознанию/личности.

3) Так же бессмысленно делать различие между тем, чтобы включать ее как некий элемент, принадлежащий Вселенной и тем, чтобы сделать ее отдельным независимым состоянием бытия. Речь о том лишь, существует ли между ними «мост» или нет. Если субъективность находится и там и там, никакого моста не требуется между ними для их самодостаточного существования.

4) Если в нирване нет сознания, то как она делится внутри себя на индивидуальности? Опять непонятно, стираются ли индивидуальности при попадании, как волны разбиваются о камни? Если да, то для волны такой путь не имеет смысла.

Мы не можем вечность быть в нирване и временно в сансаре, если говорить, что как субъект, мы одной ногой там, одной здесь. Значит, самое простое объяснение, что нирвана и карма появились и оформились с какого-то момента из «гомогенной» массы и мы представляем из себя существо наполовину состоящую из кармы, наполовину из нирваны, из «оформленной» ее части. «Отрицание воли» невозможно, желание «не быть» - это способ воли убежать от боли, страдания, но само это убегание и есть основополагающий вектор жизни в нашем мире. Значит, чтобы отрицать мир в целом, надо иметь еще одно «измерение», с точки зрения которого мир будет не интересен. И вроде бы это измерение и есть «нирвана». Но вот, что забавно – если пребывание в ней не сопровождается памятованием, как можно сравнить? Все же, предположим, что определенный процесс усмирения желаний и проекция нирваны на сознание инициирует некое перенесение «центра тяжести» нашего существа с «кармического вещества» на «субстанцию нирваны» (как я условился, это наша часть такая же тривиальная, как и карма/привычная материя). Что же произойдет после смерти? Допустим, мы полностью станем состоять из нирваны и вечно пребывать в таком состоянии. Значит, получается, что каждый из нас имеет начало во времени, но не имеет конца, в начале каждому дается две половинки, одна из которых «дефектная», она словно поплавок удерживает нас до поры до времени в сансаре, но по истечению конечного времени наш алгоритм меняет баланс сил – поплавок растворяется и мы погружаемся на вечно в океан нирваны. И так происходит постоянно всю бесконечность времени. Но почему бы нам не рождаться в нирване изначально? В принципе, этому ничего не мешает. Однако буддизм утверждает, что реальность такова, что мы рождаемся с этим «поплавком» и нам надо от него избавиться. Все это было бы здорово, но стоит вспомнить постулат открытого индивидуализма и такая наивная логика пропадает. Все, кто «погрузился» - это я, все, кто остался – это тоже я. Значит, я не могу думать только о том, как побыстрее свалить с поверхности, растворив свой поплавок. И все же другого способа оказаться под поверхностью нет, кроме как выработать свой алгоритм. Тут присутствует странный фатализм. Если бы такая резиньяция была чем-то естественным, одно дело, но речь о сугубо специфической практике, я должен при жизни именно увидеть нирвану своим сознанием, а потом, может быть, еще несколько жизней посвятить монашеству и медитации. Буддизм слишком узкая дорожка, слишком искусственен, чтобы быть «главным элементом», привратником двух состояний бытия. Это похоже на то, как если я разукрашу швабру и начну считать танцы с ней по 5 часов в день – единственным инструментом, чтобы попасть в загробный мир после смерти, а не остаться тут. Именно так искусственно и вычурно выглядит буддизм со стороны, как бы он не казался сам себе блистательным изобретением нашего духа. Ну ладно, «поплавки» должны рано или поздно исчезнуть, ибо алгоритм (теория вероятности) говорит об обязательности этого. С другой же стороны, что, если я буду неистово сопротивляться? Как и что меня заставит начать практику? Не стоит еще забывать о том, что количество людей/существ растет в геометрической прогрессии, а количество практикующих значительно меньше. Горлышко все уже и уже становится. Ну ладно, на это есть «решение», новая кальпа – это огромная волна, которая уничтожает все поплавки, все начинается заново. Быть может, это и решение вопроса о специфичности практики: волна смывает и подводную часть – просто уничтожает тех, кто не успел достичь просветления, снимая с них эту тяжкую ношу, с которой они не справились (или они получают буст и попадают в нирвану таким образом). Это решает проблему эссенциальной необходимости буддизма. Проблема на самом деле есть – это как, например, случай, когда я, отправившись в прошлое, должен буду сделать что-то крайне вычурное, чтобы запустить цепочку событий, которая уже существует в настоящем, то есть я не смогу что-то не сделать, даже если захочу, но как это возможно? Дикий парадокс путешествий во времени: получается, что я не смогу не захотеть? Что-то заставит меня изнутри? Есть два решения парадокса: я все сделаю, как предначертано мировыми линиями, даже если мне придется изнасиловать бомжа. Второй вариант: путешествий в прошлое не существует и парадокса тоже. В случае с буддизмом вариант, что он не верен, сходен со вторым вариантом. Но возможное «решение» - это смена мировых циклов. Проблема «бутылочного горлышка» в том, что со временем количество не достигших просветления будет на бесконечно большую величину отличаться от количества достигших, или более правильно будет сказать, предел отношения не просветлившихся к просветленным при стремлении количества существ к бесконечности будет равен нулю. Математически, страданий становится настолько «много», что можно сказать, что в нирване «никого нет». Сам буддизм с его сложность, эксклюзивностью и специфичностью (как и любая религия вообще) создает такую ловушку, значит, он не оправдывает сам себя. Если проще, кажется чудовищным тот факт, что нам надо заботиться о непонятных и невидимых вещах, чтобы не очутиться в аду (не остаться в мире), вместо того, чтобы работать с тем, что нам дано непосредственно и решать насущные проблемы своего существования. А если мы по лености своей не станем уделять всю энергию этим невидимым вещам, то постигнет нас ужасающая участь. Горлышко возникает по той причине, что нельзя всем существам назначить одинаковый срок на нахождение в сансаре, потому что их просветление – это не что-то естественное и спонтанное, как в дзенских притчах, это результат специфической практики, на которую пойдут лишь единицы, в то время как «из ниоткуда» появляются все новые и новые миры с новыми «поплавками», просветление – эксклюзивное и редкое событие, а появление существ – массовое и постоянное, поэтому предел их отношений равен нулю. Предположим, что каким-то образом это отношение не равно нулю, тогда никто из нас не может при всем желании избежать нирваны в конце пути, будут, конечно, некоторые «рекордсмены» по пребыванию тут, но для пустого/открытого индивидуализма это буду я, а не «кто-то», поэтому уменьшить страдание в мире нет никакой возможности, уже прошла целая вечность, как мы можем повлиять на это соотношения зла/блага? С другой же стороны, будь то алгоритм или даже подобие квантового туннелирования – каждый достигнет нирваны, а значит и буддизм и ему подобные учения (адвайта, например) самозарождаются из нашего разума и выполняют свою роль в мире.

Итак, я могу, в принципе, не заниматься практикой, я либо обречен это сделать в будущем, либо мир меня уничтожит (что еще лучше). Как должно быть в идеальном случае, если буддизм верен? Итак, по обе стороны от поверхности нахожусь я, как нелокальный субъект. Меня волнует не столько то, как мне оказаться под поверхностью, как то, что мне надо растворить «поплавок», потому что он вызывает страдания. При этом все поплавки – это я, у меня две задачи – агитация и практика. Но на первом месте, все же, практика. Чем быстрее я растворю поплавок, тем меньше боли будет испытывать нелокальный субъект и это отнимание вполне конечной величины страданий из общей ее массы. (Пусть этот поплавок имеет несколько слоев, и растворение каждого из них переживается болезненно – от самой сильной боли при растворении наружного слоя до самой слабой - внутреннего, ближе к просветлению – меньше боли. В принципе, это не имеет значения большого для метафоры.)

Единственное, что я «теряю» в случае не принятия буддийской точки зрения – я увеличиваю своим бездействием страдание, но так ли это? Как я сказал выше, мое яростное сопротивление постигнет неудачу, рано или поздно, значит, если я или кто-то не верит в буддизм и не хочет посвящать жизнь практике, он имеет все основания так поступить, исходя из метафизики самого буддизма, ведь такая позиция появляется с необходимостью, как и любая другая, она является безусловным злом, если буддизм верен, но если он верен, она неизбежное зло, как и само устройство мира с его динамикой. Я могу поверить в доктрину буддизма как единственного пути для избавления от страданий и построить на этом свою жизнь, но тогда я пополню немногочисленные ряды тех, кто движется в правильном направлении, а если я останусь на своей позиции, то пополню ряды тех, кто движется от истины и ответственен за поддержания определенного уровня страданий в мире. Но загвоздка в том, что куда бы я ни пошел и какой поток не пополнил, кто-то поступит противоположным от моего решения способом и ничего не изменится в общей картине. Тогда буддист, даже убежденный, не говоря уже о сомневающемся человеке, может поступать и жить прямо противоположным от своих убеждений способом, ведь ничего не изменится от этого? Если все буддисты перестанут быть таковыми, разве они могут так кардинально изменить планы бытия? Рассмотрим такой вариант, что мир с момента отказа от буддизма будет существовать вечно или очень долго, значит ли это что «искушая истину» мы обречем себя на длительные страдания в сансаре? Если такого не может случиться, то буддисты скорее всего не понимают своего учения, то есть оно неверное уже потому, что они не видят такого искушения отказаться от него, чтобы как раз через этот отказ и доказать его истинность. Если такое может случиться, оно случиться обязательно, в этом мире или другом, теория вероятности непреложна, а значит, нам нет смысла не быть этим самым примером торжества теории вероятности. Следовательно, буддист должен отказаться от своей веры, если считает ее истинной. Проблема еще в том, что в буддизме существуют адские миры, принимая буддизм в целях уменьшения страданий в мире, мы из увеличиваем самим фактом его принятии, это поразительно бессмысленно, лучше уж оставить этот мир с его известными нам абсурдностью и болью.

Для метафизических целей бытия, для вечности, уровень наших страданий и то, как мы на него влияем, не имеет большого значения. Я, мы, не уничтожим бытие, если перестанем верить в буддизм. Стоит ли заниматься им, если речь только о том, насколько больно будет нелокальному субъекту? В принципе, не плохая мотивация. Однако мы будем добиваться той же цели, если пойдем более привычным и знакомым нам путем – оптимизируем свою жизнь на основе философии будущего – концепции открытого индивидуализма. Сама эта философия проще и ближе уму человека, чем практика буддизма. Во-первых, она имеет больше доказательств, во-вторых, применима уже здесь, без оглядки на то, прав буддизм или нет, есть нирвана или нет. Это более близкая, понятная, доступная цель. Ее осуществление снизит и количество страдания в мире. Вопрос в том, если не говорить о суициде, что эффективнее борется со страданием?

Быть может, что медитация и «погружение в нирвану» - хороший инструмент. Медитацию можно и нужно рассматривать как нужный для жизни инструмент, ее возможное метафизическое продолжение не должно заботить нас, хоть, как это ни парадоксально, согласно буддизму это ключевое звено жизни, «врата рая», трамплин для осуществления «цели бытия». Мы будем стремиться к счастью и избегать страданий, пробуя все известные средства, пренебрегать измененными состояниями сознания было бы неразумно. Согласно моей трактовки буддийского учения планетарный суицид – одно из решений, как и суицид каждого конкретного человека. Если это слишком «круто», есть медитация и тривиальное «делай все, что от тебя зависит». Метафизика остается в тени. Открытый индивидуализм это не метафизика, он не говорит о многих звеньях бытия, которые постичь можно лишь эмпирически и которые, естественно, навсегда останутся для нас не досягаемы (хотя утверждать с априорной достоверностью это опять-таки нельзя, речь о сегодняшнем дне). Я хочу отнять у буддизма его пассивно-агрессивный компонент и оставить практику лишь как инструмент для жизни, несмотря на возможную правдивость его постулатов. В рамках именно открытого индивидуализма, который «априорней» буддизма во много раз (их нельзя сравнивать, метафизика буддизма – гипотеза, призванная объяснить феномен мозга – «выход в нирвану», открытый индивидуализм – строгая теория, при тщательном сравнительном анализе которой все ее мыслимые альтернативы проигрывают), нас не должна заботить метафизика просветления, единственная задача – решить вопрос страдания всеми доступными способами. Как я говорил, вера обязана своему существованию страху…в случае буддизма – это страх не уничтожить страдания этого мира, а не боязнь смерти и состояний после смерти в других «сферах». Именно этот страх может показать более прямой путь – планетарный суицид, но суть в том, что это будет страх перед возможными страданиями, перед миром, который мы не понимаем. Это будет означать, что мы уничтожим то, что не понимаем, то, что мы боимся, потому что не понимаем до конца. Чем это «лучше» страха веры, когда мы верим, потому что боимся последствий неверия? Не трогать мир, не стремиться уничтожить его на «всякий случай», чтобы не страдать, углубляться и постигать его равноценно тому достоинству, которое мы находим в себе, чтобы не верить во что-то только из страха. Страх перед миром - тоже самое, что страх и перед иллюзиями, которые мы сами себе создаем. Страх, конечно, в каком-то смысле и наш «друг», ведь он нужен, чтобы избежать страданий, а это и есть наша цель. Но он не объективный друг, он не абсолютен, а если у него есть изъяны, то разумнее не руководствоваться страхом, как истиной в последней инстанции. Хотя он всегда будет «говорить» нам, что он и есть такая «истина», он словно злой дух, который уверен в своей доблести и святости, будучи зациклен на себе страх – как и жизнь – никогда не сможет усомниться в своей правоте. Но мы можем. Итак, рискуя «оставить» этот мир, не уничтожая его, не веря в буддийскую метафизику, мы рискуем умножить наши страдания. Как я и говорил, с точки зрения вечности это едва ли имеет значение. Но нам не надо верить в ту или иную метафизику, чтобы стремиться избегать страданий. Точно так же, как не надо нам быть религиозными, чтобы быть моральными и сострадательными.

Буддизм склоняет к практике именно метафизикой, кто захочет ею заниматься, если ее отклонить, как не достоверную? В рамках открытого индивидуализма буддизм может быть верен, тогда практикой занимались бы только те, кто решил взять на себя такую ответственность, это не отличалось бы оттого, как нашлись бы люди, которые без страха отправились бы на неизведанную территорию, чтобы найти новый дом для всего человечества (имеется в виду вариант (6)). Я против навязчивой необходимости каждому себя насиловать и заниматься тем, что ему не хочется. Любая религия всегда выдвигает доводы именно в таком ключе, буддизм не исключение. Я говорю, что его нет, мы свободны. Медитацию нужно оставить в первую очередь как средство для жизни в мире. Но иметь в виду ее возможный потенциал для «переселения» в нирвану нелокального субъекта. Именно в этом ключе я говорю, что этот мир и эта жизнь – на первом месте, потому что метафизика не однозначна, а нам нужно опираться на то, что мы знаем наверняка, открытый индивидуализм – это краеугольный камень философии свободы, первый рубеж, на который нам надо опираться.

Раньше от практики меня отделяла целая масса сомнений в отношении ее целесообразности. Теперь, вроде бы, я пришел к выводу, что медитация – это одно из направлений вполне себе «мирских», которым нет причин не воспользоваться. Однако, если желания нет к определенным вещам, то ничто не способно его вызвать. Особенно, если природная лень скажет свое слово. В случае не предрасположенности к медитации, она не станет частью жизни ни в случае ее прагматической целесообразности, ни в случае даже «доказательства» ее крайней метафизической необходимости. Если человек не захочет чего-то, ничто его не вынудит. Мне, как и многим другим людям, остаются другие способы «оптимизации» существования – познание особенностей своей психики и коррекция ее недостатков, поиск своего «места в жизни» и решимость делать все, что возможно сделать и изменить.